Лебяжий - Зот Корнилович Тоболкин

– Бери, друг, – страдальчески хмуря янтарные грустные глаза, дядя Георгий зачерпнул толстыми негнущимися пригоршнями пяток краснобоких яблок, гулко, теряюще вздохнул и сунул Станееву.

– У меня нет с собой денег.

– Без денег, да! – совсем провалившимся нутряным басом с трудом выговорил дядя Георгий. – За один спасибо, вот так.

– Бери, бери! – улыбнулся Дима. – Подарок от честного грузина. Хорошим людям. Эй, все сюда!

Подошли ненцы. Дядя Георгий и их нагрузил и, кажется, уже примирился с потерей барыша. Из вагончиков, из чумов, из палаток выскакивали женщины, бежали дети, и каждый получил свою долю.

– Почем, Дима?

– Полтора поцелуя.

– Взвесь на три!

– Пожалста. Отдашь ночью, чтоб никто не знал. А то моя Маринэ строгая. Райя, дорогайя! А ты что же? А вы, Иван Максимыч?

Из аппаратной, переговорив с районным центром, вылетел Мурунов.

– Порядок! – оживленно заговорил он. – Пал Палыч прихватит с собой тонну взрывчатки.

– Мы еще не продумали, как будем взрывать. Это наверняка непросто, – озабоченно отозвался Мухин.

– Тут что, базар? – нахмурился Мурунов.

– Дядя Георгий услыхал о нашей беде, когда был в Уржуме... Народу, говорит, тяжело, говорит... И прилетел, – сбивчиво начал объяснять Дима.

– Чтобы наши карманы мал-мал облегчить? Так? – зло сощурился Мурунов.

– Бе-эсплатно... – страдальчески выдохнул Георгий. – Ни ка-а-пейки не взя-ал.

– Великодушный человек, а? Обязаны! – Мурунов хлопнул его по плечу и приказал Диме: – Оплатишь оптом по государственной цене.

– Не надо, – покачал головой дядя Георгий. – Грузин говорит один раз, вот так.

– Ценю, – кивнул Мурунов и, склонясь к толстому красному уху дяди Георгия, доверительно шепнул: – Когда задавим фонтан... прилетай сюда. Будешь вне конкуренции.

– Ви-ына привезу! Лю-учшего... из старых запасов!

Мурунов уже забыл о нем, увидав Станеева возле Раисы, которая грызла яблоко.

– Эй, фокусник, дуй на остров... Там Водилов опоры варит. Будешь у него на подхвате.

– Не трогай парня, – вступилась Раиса. – Устал.

– А ты не устала?

– Я? Не-ет. – Раиса перекатывала яблоко из ладони в ладонь и посмеивалась. Она и впрямь чувствовала себя бодро, хотя не спала уже около двух суток. – Нет, с чего бы?

– Тогда и он не умрет.

– Да уж, не умру... раньше смерти, – пробурчал Станеев и, переваливаясь по-медвежьи, заколыхал через мост.

– Игоре-ек... Игорь Па-авлови-ич, – с хитринкой прищурилась Раиса и погрозила пальцем. Он смутился. – Съешь-ка вот это яблочко! О-очень вкусно.

Мимо них, хмуро здороваясь, шли на отдых рабочие, измочаленные, надышавшиеся газа. На поверхность Курьи всплывала отравленная рыба, ее хватали халеи. А некоторых, намертво задохнувшихся, несло по течению.

– Сантурия! – сердито окрикнул Мурунов. – Сегодня чтоб все до единого были расселены. Усек? Дальше... К утру... вместе с Раисой Сергеевной… обеспечите людей бесплатным питанием. Лимонадом и куревом тоже бесплатно.

– Бу сделано, товарищ начальник. Не-э подведем.

– Ты светишься вся, – сказал Мухин, погладив Раису по щеке. Они стояли на понтонном мосту. Мост вздрагивал, срезал гребни набегающих волн. По ту сторону рождались новые волны, не зная и потому не помня о только что погибших.

– А разве можно иначе? – целуя руку Мухина, спросила Раиса.

– Наверное, нельзя, – понимающе кивнул Мухин. Как он обделил эту чудесную женщину! А ведь все ей отдавал, всего себя... оказывается, этого мало. – Ты бы позавтракала, Раечка. В дороге-то наголодалась.

– Что ты! Меня там закармливали. Столько рыцарей! Как ты себя чувствуешь?

– Превосходно, – бойко соврал Мухин. По сравнению с тем, что недавно было, он и впрямь чувствовал себя превосходно, хотя дважды свалился прямо в зоне заражения. Но Лукашин приставил к нему Рубана, и тот постоянно был начеку. «Смотри, соколик, головой отвечаешь!» – Ну, Раечка, не стану тебя задерживать. Ты у меня теперь человек государственный.

– Не смейся, Ваня! – смутилась Раиса. – Но ведь приятно, когда ты нужен... правда?

– Еще бы! Без этого жить не стоит, – улыбнулся Мухин и вновь осудил себя за то, что превратил жену в красивую безделушку. Она что-то делала, верно, в медпункте, придумывала всякие занятия дома, да разве ей это надо? Силы-то вон какие бурлят! А я не нашел им применения. Глупец, глупец! Если б отвоевать у смерти несколько лет! Прости меня, милая, прости! Я самый настоящий страус. Это ты точно подметила.

– Очень-то там не рискуй, Ваня! Держись от пекла подальше! – наказывала Раиса.

– Где уж там! Мне и шагу шагнуть не дают без надзора! Еще немного, и