Валериан Скворцов - Каникулы вне закона
Взяв такси, называя направление, я с удовольствием почувствовал, что не потерял языковый навык.
...Заведение Огурца в семь утра, словно авианосец самолеты, выпускало передвижные лотки с широченными, вроде пляжных, пластиковыми зонтами над снедью, выставленной для тех, кто на рассвете начинает трудовой день или, наоборот, завершает предыдущий. Огурец, видимо, гонял официантов с тележками, чтобы персонал не бездельничал, пока распивочная пустовала.
Через ворота для приемки продуктов заспанные парни таскали на кухню с пикапчика, заляпанного красноземом, клетки с десятками королевских кобр и гадюк.
Огурца, войдя в кухню, я приметил сразу, по зализанной редкими прядками лысине. Плешивых тайцев почти не встретишь. Старый знакомый сидел на корточках у врезанного днищем в дощатый пол чана, в который он сцеживал кровь ободранной кобры. Розоватое распаренное рыхлое тело полутораметровой рептилии, подвешенное за челюсть на крюк, ввинченный в разделочную стойку, пованивало болотной гнильцой.
Всклокоченный японец в очках с золотой оправой, явно не протрезвевший "после вчерашнего", лез от возбуждения с советами, которые Огурец не слушал. Высокая блондинка в полотняном платье, под которым просвечивало все, что могло просвечивать по причине полного отсутствия белья, пыталась сделать свой заказ на непонятном английском с французским акцентом. Огурец, которому переводил отсебятину помощник, как заводной кивал дамочке и методично делал свое дело.
Приметив меня, помощник всплеснул коричневыми руками и визгливо завопил:
- И-и-ийо-ооо! Какой аромат! Какой оттенок!
Как бы нахваливал товар, а на самом деле подавал сигнал опасности. Он вспомнил меня и легонько тронул отставленную лодыжку Огурца. Я никогда не верил молве, что азиатцы не запоминают европейские лица, вроде того, как для нас большинство китайцев - просто китайцы без индивидуальных особенностей.
- Привет, Огурец, - сказал я по-тайски, снова испытывая, как всегда в таких случаях, удовольствие, что не забыл язык.
Он, подняв голову, улыбкой дал знать, что увидел, и дернул подбородком в сторону француженки: мол, что надо и как клиентка, и вообще. За ним водилась репутация бабника.
Японец, обуянный жаждой крови, затянул в голос:
- Разыщи мне альбиноску, альбиноску ищи... Сделай мне удовольствие, господин Огурец! Я хочу альбиноску-у-у... Хочу! Хочу!
Огурец выжал кобру между двумя чурками до последней капли и бросил инструмент в пластиковый таз. Не в состоянии преодолеть искушение послужить француженке хотя бы с переводом, я предложил ей свою помощь. Дамочка оказалась обладательницей знаний тертого потребителя огурцовского напитка.
- Альбиноска кобра стоит двадцать семь тысяч батов. Вы видите здесь такую, мсье? Я - нет...
Прикидываю: около шестисот с лишним долларов.
- А как узнать? - спросил я.
- Красные глаза, красные глаза, - переключился неожиданно на французский и японец.
Кружкой со сливом в форме птичьего клюва Огурец ловко черпал из чана и разливал кровь по графинчикам, заранее приготовленным на алюминиевом подносе. Помощник добавлял следом в каждую из фарфоровых манерок по несколько капель змеиной желчи, меда и местного виски "Мекхонг". Ловко перемешав смесь, принялся распределять графинчики. Вроде бы опомнившийся японец галантно передвинул по клеенке первый, оказавшися перед ним, француженке.
- Нет, нет, - говорит она. - Мой следующий, особый, с ядом.
И принялась возбужденно рассказывать, что змеиная кровь с капелькой отравы помогает при конъюнктивитах и болезнях желчного пузыря. Она поет джаз в "Тиаре", от софитов под утро болят глаза. Не собираюсь ли я послушать ее? Дамочка не спрашивает, знаю ли я про "Тиару", другими словами, вид у меня совершенно местный, а ей, я думаю, надоели ухажеры из потомков китайских каторжников, ссылавшихся англичанами сто лет назад в Сиам из Гонконга. Она вскидывает ногу на ногу почти в той же манере, что и Ляззат.
Я не приступаю к Огурцу со своим разговором, потому что ритуал разлива крови первой змеи не окончен. Предстоит второй акт. И он начинается. Помощник Огурца, наклонившийся к клетке, плашмя свалился на пол. Японец косится с удовлетворением. Товар неподдельный. Кобра хватила-таки неосторожного...
Француженка подмигивает. Реклама есть реклама. Деланный обморок продлится минут пять. Огурец, многозначительно хмурясь, щупает пульс у несчастного, сокрушенно качает головой и отправляется готовить выпивку для меня.
Обычно я заказывал у него чашку гадючьей крови в смеси с "Мекхонгом" пополам на пополам. Огурец помнил. Он рылся бамбучиной в клетке, выбирал змейку поменьше. Платить-то я ведь не собирался. Вечный его мне должок состоял в избавлении от побоев в полицейском участке района Лумпини, откуда, обычно, во всяком случае, в мои времена, если выходили на свободу, то инвалидами. Как и почему я выручал бедолагу, откровенно говоря, я и не помнил. Привык не платить, вот и все.
- Где вы были, господин Бэзил? Как уважемая госпожа Натали? Дети? Я слышал, что ваша уважаемая матушка госпожа Саша покинула всех нас... Ай-ей!
- Так и есть, Огурец... Живу на севере. Госпожа в Новой Зеландии. Дети в школе. Спасибо. Как коммерция, богатеем?
- Пусть вас услышат мои предки на небе... Их стоит упрекнуть! Ай-ей! Какие теперь доходы? Ай-ей...
Отдающее сивухой пойло неприятно теплое, но таким его и положено подавать, я пью, растягивая удовольствие, но не особенно. Кровь змеи остается живой с полчаса. Даже в холодильнике свертывается...
- Надолго к нам?
- Да нет... Но разговор длинный.
- Санитипап, - говорит Огурец, - пойди накрой в зале господину Бэзилу. Он любит континентальный завтрак. Сделай хорошо.
Укушенный коброй оживает и отправляется, хлопая шлепанцами, в душевую. Явится при белой рубашке, синих шароварах и в черных лакированных штиблетах. Команда "сделать хорошо" у Огурца к качеству товара не относится, оно высокое для всех, бедных и богатых, наценка делается за антураж к обслуживанию. Но платить я все равно не собирался.
Огурец сметливый. Он это понял. И спросил:
- Кто?
- Огурец, мне нужны северные люди... Фаранги*). Не американцы, не французы, не немцы, северные... Кто покупал у тебя удава?
- Шведы ходят в другие места, где подают виски и водку.
- Русские?
- Ай-ей-ей! Смотрят, пробуют... Но не пьют... И не заказывают.
- Огурец, кто их приводит?
- Ай-ей-ей... Давайте не говорить об этом. Русские считаются бешеными. Тяо пхор... Тяо пхор с ними и ходят... У вас опасная работенка, господин Бэзил, если русские - ваша забота.
- Вот оно что! Спасибо за предупреждение, Огурец... Мы ведь друзья. И я дам тебе десять тысяч батов прямо сейчас, если ты скажешь, кто заказывал у тебя удава.
Он протягивает мне двойной лист рыхлой бумаги с разбросанными "бульбочками" бирманского текста. Под ними перевод на английский "Пресс-релиз для благородных и честных джентльменов-журналистов".
- Я не журналист, - сказал я Огурцу и отложил бумагу.
- Это неважно, - ответил он. - Все равно джентльмен.
Пришлось читать.
"Иностранное управление Совета восстановления Шанского государства" и его "координационный комитет по правам человека" почтительно информировали, что въезд в "государство" облагается пошлиной. Вот и наводка. Спасибо, Огурец.
- Что же, у его сиятельства князя Сун Кха стало туговато с финансами? С его-то миллионами? - спросил я.
Огурец скучающе посмотрел в окно распивочной на решетку парка, совсем уже залитую солнцем. Под оградой сидел на корточках, раскинув упертые локтями в колени руки, малый в футболке с надписью "Береги природу, она останется твоим детям, когда помрешь". Надо понимать, посол существующего вне закона "Совета восстановления" или такого же "комитета по правам человека". И по совместительству полицейский информатор.
По мнению Огурца, следовало бы ему заплатить. И, возможно, попасть в сегодняшний список с кликухами и описаниями примет интересовавшихся выходом на "тяо пхор" для полиции.
- Нет, - твердо сказал я. - Ему платить не буду.
- Я так думаю, - ответил Огурец. - Можно и без платежа. Явитесь в представительство иностранного управления шанов в Чианграе. Объясните, что вы не джентльмен, а по делу... Платить или не платить, им на самом-то деле все равно. Говорят про деньги, а хотят получить заявку, чтобы проверить... Времена настали путаные.
- Говорят, князь появляется в Бангкоке.
Огурец заскучал ещё больше. Оглянулся осторожно и сказал:
- Хорошо... В Чианграе у городских часов на бирже рикш сидит всегда один в майке с надписью "Спонсор"... С вас шестьсот за справку. Это не выпивка и не еда. Платите, господин Бэзил... С других я беру полторы тысячи! И не возьму ваши десять, потому что не хочу даже и говорить про удава. Если про наш разговор о нем станет известно сами знаете кому...
- Ну, хорошо, - сказал я. - Я догадался, кого ты боишься... Считай, что ты мне ничего не сказал. Но вот что еще... Я бы и сам купил удава. Мне заказали.
