Туристический сбор в рай - Дмитрий Михайлович Липскеров
На том и порешили, и зимой, после Нового года, поехали. Встретились в Амстердаме, курнули косячок дружбы и полетели через океан в Панаму. Лодка уже была на месте, в порту города Колон, одного из самых опасных городов мира, в котором трудно найти жителя не бандита. Может быть, маленькие дети только, да и у тех пики в карманах. Таксисты отказывались их везти, тем более вечером, дорожа собственной жизнью. Один из них сказал, что убить не убьют, у него тетка в городе, но машину отберут, а у него трое детей. Его и уговорили, обещав оплатить стоимость старого кособокого автомобиля плюс пару сотен сверху. Через три часа без особых происшествий они добрались до порта, который охраняли американские автоматчики, где в безопасности стояла их лодка, упакованная для долгого плавания на архипелаг Сан-Блас с более чем двумя сотнями островов, окруженных барьерным рифом, с туземными жителями племени гуна.
Им предстоял переход в четверо суток, и они решили нигде не останавливаться, чтобы поскорее узнать, правильный ли сделан выбор, выиграл ли их единственный лотерейный билет. Ночами откуда-то доносились истошные крики, и капитан Марсело объяснил, что один из островов полностью принадлежит обезьянам. Там когда-то жили туземцы, но каким-то странным образом приматы их оттуда вытеснили, и сейчас остров называется Островом обезьян. Писатель хотел на него попасть, вооруженный любопытством и фотокамерой, но коли решили не останавливаться…
На четвертые сутки перехода они достигли места назначения, но пришли к ночи, черной, как угольная шахта, с небом, наполненным звездами, будто по небосводу рассыпали сахарный песок… Оба были страстными рыбаками, и лишь только опустился якорь, они забросили удочки… Удочками назывались куски фанеры, на которые были намотаны лески с грузилами и крючками. Просто насаживаешь на зубчик кусок курицы или сосиски – и бросаешь с кормы. Под тяжестью грузила леска раскручивается сама, пока свинцовая снасть не достигнет дна. Ее сразу нужно подтянуть сантиметров на десять – и ждать. Как раз последнего делать и не пришлось. За пятнадцать минут в четыре руки, опьяневшие от восторга, они наловили ведро увесистых каранжиков, скрипящих от ярости гортанным звуком, часть из которых сицилийская повариха Клаудиа сразу заморозила, а остальных приготовила на гриле. Они ели молча, лишь иногда звякали бокалы с вином, нарушая кажущуюся тишину, которую друзья внимательно слушали. То с правого, то с левого борта постоянно кто-то плескался, будто веслами били по воде. Казалось, что какие-то существа выныривают из воды поглядеть на парковочные огни лодки. Гарич включил мощный фонарь и осветил ночную поверхность океана. Из воды на метровую высоту выпрыгивали молодые любопытные манты, и казалось, рыбы зависали в воздухе, размахивая плавниками как птицы крыльями. Трудно рассказывать о восторге взрослых, почти седых людей, но именно это чувство, льющееся через края души, они испытали. А еще сноп света выхватил плывущую к ним белую мамбу, самую опасную змею на планете, которая пыталась укусить лодку. Потом им никто не верил, что это была именно мамба, пока они не отыскали в Сети фотографии мамбы-альбиноса…
Они уже готовились ко сну, но их ждало еще одно приключение: сработала стационарная удочка, предназначенная для крупной рыбы. Этот треск катушки с леской знают все настоящие рыбаки. Это короткое соло, похожее на трещоточный крик сойки, вызывает такой выброс адреналина, что вся команда, даже повариха Клаудиа, улегшаяся спать, выскочила на лестницу кают-компании в исподнем и смотрела, как Гарич с трудом, напрягая мышцы ног и рук, по чуть-чуть сматывает леску на катушку, а Марсело стоит наготове с острым багром. Удилище согнулось, словно стремилось стать луком для стрельбы, казалось, еще немного – и снасти за полторы тысячи долларов придет конец. Но потому она так дорого и стоит, что может выдержать полтонны живой, бьющейся за жизнь плоти. Гарича сменил Марсело, затем Писатель, потом каждый поработал еще раз, пока добычу не подтянули к корме. В луче фонаря, пугая своим огромным плавником, на них огромными глазищами таращилась акула-молот. Поняв, что ничего особо интересного на поверхности нет, лодку не сожрешь, мощная рыба спокойно срезала леску острым, как казацкая шашка, зубом и ушла на глубину, откуда, развлекаясь, потом еще целый час гоняла к поверхности скатов и всяческую рыбу.
В эту ночь Писатель и Гарич были счастливы, а потому от множества впечатлений, от переживаний мужчины заснули лишь под самое утро.
А на заре перед ними раскрылся рай. Изумрудное море, белые пески и сотни островов с маленькими хижинами под пальмами и едва слышным грозным рокотом Атлантического океана, накатывающего на барьерный риф. Гарич и Писатель вертели головами по сторонам, кудесник пера, умиленный, почти плакал от счастья видеть этакую фантастическую красоту, а его друг просто улыбался и спрашивал в несвойственной для него манере:
– Писатель, ты видишь это?! Во, блядь!
– Да, блядь, вижу! – Писатель по матери говорить любил и умел. – Это пиздец какой-то, а не блядь!
– А индейцев видишь?
– Вижу.
– Бинокль дать?
– Ну на хуй…
Конечно, не одни они нашли это благословенное место, с некоторым, как им казалось, божественным присутствием. Позже они узнали у гуна, что возле одного из островов побольше стоят лодки французов, образовавшихся в сообщество, а у другого острова – итальянцы. Многие живут здесь с десяток лет и больше, а синьор Президенте Скилачи, признанный лидер итальянцев, долговязый старик с улыбкой мальчишки, вместе с женой обосновались на Сан-Блас почти двадцать восемь лет назад. Скоро его тендер – маленькая лодочка с мотором – пришвартовался к их лодке, и они долго о чем-то громко разговаривали с капитаном и Гаричем. Писатель итальянского не знал и в это время готовил костюмы для подводного плавания, проверял ружья и прочее снаряжение. Гарич и Марсело получили от Президенте Скилачи майки с трафаретом итальянского сообщества, а для синьора Скриторе, «писателя» по-итальянски, размера четыре икс нет,
