Мне хорошо, мне так и надо… - Бронислава Бродская
Оле было уже 15 лет, она по-прежнему выглядела худеньким мальчишкой, но всё-таки чуть поправилась, немного раздались бедра, начала расти грудь. Галина такие мелочи не то, чтобы не заметила, но не придала им особого значения: какая разница, что с Олиным телом, главное, чтобы она училась хорошо. В школе проблем не было. Оля с первой минуты появления в доме братика очень его полюбила, но с другой стороны её главная подруга мама уходила от неё всё дальше и дальше, была рассеяна, раздражена, сидела с голой, разбухшей, вынутой из лифчика грудью, кормила Олежку, прикрывая глаза. Конечно, мама уставала, недосыпала, папа ей совсем не помогал, но всё-таки… разве это было справедливо? А она, Оля? Когда мама с ней поговорит, когда обратит на неё внимание? Сестре Наташке всё было безразлично: есть мама – нет мамы. Ей и братик был почти безразличен. Наташка пребывала в своём особом мире, где ей никто был не нужен. Оля смотрела на себя в зеркало и ей казалось, что она некрасивая, слишком толстая. Стать толстой – это было самое страшное несчастье, бесчестье, позор. Она этого не допустит. Оля решила мало есть. Нет, не соблюдать диету, а просто мало есть. Вот будет она мало есть, и бедра похудеют, и щёки, и грудь совсем не будет выпирать. Зачем, чтобы она выпирала? Она же не дойная корова, и никогда ею не будет. В маминой груди, полной молока, было что-то неприятное, животное, Олю отвращающее. Когда все садились за стол, мамы часто с ними не было, она была занята с Олежкой. Оля или не садилась совсем, объясняя папе, что она не голодная, ела в школе, или, если садилась, почти ничего не ела. Папа на такие мелочи внимания не обращал. Первые три-четыре дня Оле хотелось есть, но она терпела, потом есть практически расхотелось. Наоборот, даже после совсем небольшого количества пищи, начинал болеть желудок. После первого месяца Оля, посмотрев на себя в зеркало в ванной, где нельзя было увидеть себя полностью, с удовлетворением заметила, что сильно похудела, но всё равно, надо ещё потерять вес, и тогда она себе понравится. С организмом происходили неприятные вещи, Оля мучилась запорами, проводила в туалете так много времени, что стала всех раздражать. «Что там с тобою? Выходи! Мам, что Олька там сидит? Мам, скажи ей…» – кричала Наташка. Мама кричала на Наташу, чтобы она оставила сестру в покое, что каждый сидит в туалете, сколько хочет. Потом, правда, она ей говорила, что «да, действительно, нехорошо столько времени там сидеть, у нас же соседи. Они недовольны, надо о других думать, Олечка». Ага, о других! А кто о ней думал? Она выходила из туалета усталая, голова кружилась, а сердце билось так часто, что Оле казалось, что ей не хватает воздуха. Но с другой стороны, Оля чувствовала, что становится сильнее, выносливее, чем больше она теряет вес, тем больше ей хочется бегать и заниматься гимнастикой. Права мама – много есть вредно.
У Оли начались месячные, которые её совсем не порадовали. Она вовсе не хотела чувствовать себя готовой к деторождению девушкой. Вовсе она не была к этому готова. Она испытала только дурнотную слабость, тупую боль внизу живота и ощутила себя кровоточащей самкой. Какая гадость эта течка. Пришлось сказать маме, мама улыбнулась, сказала, что она теперь большая, что надо то-то и то-то. От того, что она оказалась обычной большой взрослой девочкой Оле хотелось плакать. Она – яркий и способный математик, а тут течка. Как неприятно всё вдруг началось, кровь лилась обильно, не останавливалась, Оля испачкала не только трусы, но и джинсы. Мама должна была её предупредить, но мама слишком была полна своим Олежеком. Ей на остальных наплевать. Месячные пришли всего один раз, больше их никогда не было. Оля на глазах теряла вес, кожа её приобрела бледный сероватый оттенок, волосы стали ломкими и тусклыми. Оле часто было холодно. Она требовала закрыть окна, куталась в теплый свитер. Она даже перестала садиться со всеми за стол. Во время ужина она уходила на пробежку. Наконец мама её хватилась: «А где, Олечка?» Валя ответил, что она стала больше бегать, что это, мол, похвально. «А она ела?» – спросила она. «Я не видел. А что?» – Валя был в своём репертуаре. На этот раз Галина ждала Олю с улицы, ждала пока она сходит в душ. Потом специально ещё раз разогрела котлеты с картошкой и весело позвала Олю за стол: «Олечка, иди кушать. Я с тобой посижу». Когда Оля вышла в халате из ванной, Галина вдруг взглянула на неё внимательно. С дочерью творилось что-то неладное. Она невероятно похудела и выглядела нездоровой. «Как я раньше не замечала?» – Галина всполошилась.
– Олечка, что это с тобой? У тебя что, аппетита нет? У тебя ничего не болит?
– Ничего мам, просто я сильно поправилась, а теперь села не диету. Ты что не видишь, как я растолстела?
– Да, да. – Галина не стала спорить. – Мы с тобой это обсудим. А сейчас поешь супу. Очень хороший суп, нежирный. Тут мясо. Мясо обязательно надо кушать, и овощи, морковь, картошка.
– Я не ем мяса и картошки не ем. Мне это вредно.
– А что ты ешь?
– Фрукты.
– И всё?
– Всё.
– Олечка, так нельзя. Ты очень похудела, посмотри на себя в зеркало.
– Мам, не надо мне указывать, что есть. Я сама знаю. Занимайся своим Олежкой. Я сама о себе позабочусь.
У Галины как глаза раскрылись. С Олей что-то не то. В спальне, покормив и уложив в кроватку Олега, она спросила Валю, замечал ли он, что Оля страшно похудела. Нет, он ничего не замечал. Ну да, может слегка похудела, да что же тут удивительного, Оля же спортом как сумасшедшая занимается, да ещё учёба. Не надо делать из мухи слона. Вечно Галя панику устраивает. Она что с голоду у них в доме умрёт? Нет, не умрёт. Что беспокоиться? Несмотря на хронический недосып, Галина долго не могла уснуть в ту
