Прочь из города - Денис Ганин
Но на этот раз всё пошло не так. Собака подошла к Нурданбеку, привычно для того оскалила зубы и зарычала, потом опасливо обнюхала кость и попыталась ухватить её зубами. Туратбек в это время аккуратно вытащил из-за спины трубу. Боковым зрением собака увидела трубу, и когда узнала в ней своего главного исторического врага — палку, что было сил рванула кость на себя. На скользкой дороге ноги Нурданбека не удержали его тело на месте, и он подался вперёд. Ну, а Туратбек, уже опускавший со всей силой трубу, не смог изменить место её встречи с намеченной целью.
В результате правая рука Нурданбека, так и не пожелавшая расстаться с костью и увлекаемая собакой за собой, попала под жесточайший удар куском холодной стали. А дальше: звук ломающихся костей руки, слёзы и искры из глаз и безумные вопли падающего Нурданбека, звон ударившейся о землю и распевно катящейся в сторону трубы, стремглав убегающая с костью прочь собака, причитания проклинающего её и себя Туратбека. Вот и поохотились…
В итоге: открытый перелом лучевой и закрытый перелом локтевой костей правой руки Нурданбека, который уже где-то через час-два, после того как ему окажут первую помощь, и острая боль сменится на тупую и ноющую, начнёт осознавать, что перелом этот, по сути, его отложенная смерть.
Когда уже в подвале место перелома обнажили и с помощью ремня остановили кровотечение, саму рану промыли кипяченой водой, а её края хорошенько обработали зелёнкой. Потом попытались вправить на место торчавшую из раны кость и выковырять осколки, но тут же пожалели об этом: от внезапной острой боли Нурданбек закричал и потерял сознание.
— Снега, несите больше снега! — крикнул Ропотов.
И вдогонку:
— Снег, лёд — несите всё, что попадётся. В пакет кладите, чтобы на руку положить сверху.
А потом уже себе под нос:
— Иначе от боли он умереть может. Да и кровь снег поможет остановить.
Пока Нурданбек был без чувств, кость кое-как спрятали внутрь раны, а саму её, как смогли, очистили от осколков. Серёга быстро притащил откуда-то из подвала небольшую деревянную рейку и тут же на месте укоротил её о свою коленку. После чего Ропотов аккуратно примотал к рейке сломанную руку узкими полосами разорванной тряпки. Повязка получилась плотной, и рука была надёжно зафиксирована. Теперь её можно было обкладывать пакетом со снегом.
Нурданбека стали приводить в чувство: хлопали по щекам, растирали лицо и виски водой, а потом и снегом. Наконец, он открыл свои ничего не понимающие глаза и громко застонал.
— Нужно приготовить ещё такую же перевязь. Постирайте её с мылом, а ещё лучше прокипятите. Потом, когда всё высохнет, нужно будет сменить повязку. И сразу же постирайте и прокипятите эту вот тряпку. Понятно? — обратился Ропотов к киргизам и к Серёге, показывая на только что сделанную повязку.
Те закивали.
— И не забудьте через полчаса ослабить и снять жгут, иначе он руку потеряет… Да, и снег надо менять, как будет таять.
Когда Ропотов с Серёгой, наконец, вышли из подвала, Алексей недовольно проворчал:
— Ну, вот, ещё один день пропал… Жена, наверное, там убивается, не зная, что со мной, и где я.
Серёга промолчал, хотя понимал, что и его вина была в этом.
— Ладно, пойду я. Показаться хоть надо… — Давай.
— Ну, ты-то сам… всё? Успокоился? Здесь остаёшься ночевать или к Никитичу пойдёшь?
— Здесь, — процедил сквозь зубы Серёга, отводя в сторону от Ропотова глаза.
— Ну, вот и ладно. Правильно решил… Серёг, ты завтра поможешь мне с погрузкой?
— Да-а, об чём базар!
— Спасибо. Я тогда утром зайду за тобой, хорошо? Заодно проведаю вашего киргиза. Охотничка… ох!
— Смотри, башку себе опять не расшиби, — Серёга заулыбался, обнажив просветы зубов во рту.
— Да уж, постараюсь.
Ропотов побрёл в свою сторону. Уже часов семь он ничего не держал во рту. Сил почти не осталось.
«Как же есть-то хочется, Господи!» — подумал он на ходу, когда Серёга неожиданно окликнул его:
— Погодь, Лёх!
Ропотов остановился и обернулся.
Серёга бежал к нему.
— На вот, — он схватил руку Ропотова, и быстро вложил в неё что-то. И тут же закрыл, сжав его пальцы.
Ропотов опустил глаза, аккуратно разжал руку и увидел в ней картофелину — ту самую, что отварил сегодня киргизёнок.
Его глаза заблестели.
— Ну, зачем ты?.. Не могу я, Серёга! Забери, слышишь, — он протянул картошку.
Но тот уже успел отбежать на несколько метров.
— Не, Лёха, мне не трэба. Да не люблю я таку сладку, — с этими словами он скривил рожу и смачно сплюнул.
— Серёга, подожди, — хотел было пойти в его сторону Ропотов.
— Всё, Лёх, пойду я, некода мне тут с тобою расхолажаться. Прощавай! До завтрева!
Он повернулся и стал быстро удаляться в сторону подвала.
«Вот чудак-человек», — подумал Ропотов, уже не предпринимая попыток догнать того. Он постоял так немного, глядя то на удаляющийся в окружающей белизне чёрный силуэт, то на серую картофелину в своей руке, потом развернулся и побрёл к своему дому.
Ропотов шёл и периодически подносил картофелину к носу. Она была уже совершенно холодной, но запаха своего ничуть не растеряла. Сладость и вправду присутствовала в нём, но ни с чем не сравнимый картофельный запах манил и очаровывал, будоража все внутренности. В пустом желудке аж заурчало.
«Вот ведь послал Бог искушение», — думал Ропотов, пока шёл, сглатывая изрядно успевшую выделиться слюну во рту.
«Съесть или не съесть — вот в чём вопрос!» — не давал ему покоя этот крахмальный корнеплод.
Ему ужасно хотелось съесть картошку, но он прекрасно понимал, что дома его ждут голодные дети и такая же голодная жена, и они так же, как и он сам, очень давно не ели картошку. А сейчас, наверное, набросились бы на неё и не оставили бы от неё даже кожуры.
Ему вспомнился эпизод из голливудского фильма про гангстеров времён Великой депрессии «Однажды в Америке» — один из самых сильных эпизодов в этом стильном фильме с прекрасной музыкой. Это когда один из героев, самый младший из всей банды, ещё ребёнок, несёт пирожное уже взрослой девчонке из их дома, чтобы расплатиться с ней за первый в его жизни секс. Девчонка эта — лёгкого поведения, и все вокруг знают, что она даёт, но не бескорыстно. И вот, наконец, на свои первые деньги он покупает пирожное с кремом.
