Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки! - Лена Гурова
– Оль, посмотри на меня. Я давно уже не та девочка, которую Игорь увёз во Владик. У меня растяжки, целлюлит, седина и куча комплексов. И семеро детей. И ты думаешь, я не понимаю, что могу быть неинтересна своему мужу? Но мы договорились говорить друг другу правду, пусть горькую, но правду. Каждый человек имеет право на счастье. И здесь даже дети не остановят. Так зачем останавливать?
– А ты и не останавливаешь. Ты никогда не борешься за своего мужчину, впрочем, как и я. Мудростью нас бог обидел. На том и стоим. Нельзя заставить себя любить, но и не любить тоже. Но ты, моя сестра – красотка. На тебя мужики до сих пор оборачиваются, засматриваются, заглядываются. И я знаю нескольких, которые бы сложили к твоим ногам свою жизнь. Но тебе этого не надо. Ведь так?
– Да! А говоришь, что не мудрая. Именно так. Мне нужен только Серёжка. Но вопрос остаётся открытым. На повестке дня – гостиница. И куда он ездил утром?
– А, да! Он её воткнул в самолёт, она отправилась в полёт. Цветов и поцелуев не было. Их видело полаэропорта. Вот так, джентльмен хренов. Пошли, а то мама волнуется. Дай мне вот эти духи, что ли. Всё равно не пользуешься. Для легенды. – И они спустились вниз.
– Дети по комнатам. Сергей с малышами гулять пошёл. Папа с мамой играть в преферанс к Доре ушли, – отрапортовал Виктор. – Чай подан.
Они устроились около камина.
– Чего это его понесло гулять на ночь глядя?
– Да семи ещё нет. Пошли на горки. А помните, девки, как мы до одури вас катали, два великовозрастных дурака. Знали бы, что нас ждёт, ещё бы там в снегу закопали, – съехидничал ольгин муж.
Тут же получил по лбу.
– И повспоминать нельзя, – проворчал, обидевшись.
– Можно, только осторожно. А помните?
И понеслось это "а помните"…Память человеческая – штука тонкая. Она вдруг выносит на поверхность давно забытые события. Вот и сейчас, слово за слово, заговорили о Сергее и Елене.
– У вас с Серёжкой кармическая связь. Просто диву даёшься. Один Владивосток чего стоит.
– При чём тут Владивосток? – одновременно спросили сёстры.
– Ну первого февраля, когда вы с Костей прилетели, а мы, наоборот улетали. Я число даже запомнил, это была наша первая серьёзная командировка. Всё начиналось на единицу. Ну вспомни. Тебе плохо было?
Ясно нарисовался тот день.
– Да, мне стало нехорошо. Земля ушла из-под ног, хотелось разрыдаться. Если бы не ребята, я бы свалилась.
– Ну вот, вот! А Серёжка вдруг стал хватать ртом воздух, побелел весь, испариной покрылся. Его даже проверяли в самолёте на предмет здоровья. А выяснилось это случайно, из разговора с Костиком. Нас от вас отделяла одно стена, пара метров. Вот что это? А то, что мы именно 17 ноября, когда родился Серёнька, выходили из последней передряги, и мой друг твердил только одну фразу: "А вот фиг вам. Мне надо жить!" А когда под Новый год твоя машина застряла где-то под Воронежом, и ты с Серёжиком и Алёной оказалась в снежном плену, кто тебя нашёл в десяти километрах от трассы? По звёздам? Искали все, а нашёл Серёга. А как он предсказывает дни рождения своих детей? Ни разу не ошибся, только последний раз вас с сестрой перепутал. Ха-ха-ха… – покатился Витя.
Они с Ольгой молчали. Вернее, Ольга ревела. Она всегда начинала завывать, если видела в глазах сестры слёзы или сильные душевные переживания.
– Ну вот, чего ты? – захлопотал её муж. – Всё же хорошо.
– У кого хорошо? Ты что, ничего не понимаешь? Видишь, Ленка застыла вся. Подогрей, что ли чай. Витя! А поцеловать?
Елена действительно замерла. В башке всё смешалось, ну чего им не живётся спокойно? Ну что опять? Виктор принёс чайник. Разлил. Протянул Елене чашку, подставил блюдце. Вовремя, а то бы она ошпарилась.
– Витя, ну где голова, – взвинтилась Ольга.
– Я с вами с ума сойду, – отбирая чашку, простонал он. – Ну вот что, Елена, свет очей моих. Совсем недавно у нас был мужской разговор тэт-а-тэт. И мы признались друг другу, что давно уже наступил такой период нашей жизни, когда кроме вас нам никто не нужен. Мы нагулялись по молодости выше крыши, а уж Сергей… Бабы на него вешались по щелчку пальцев.
– Витька, ну ты вообще, что ли? – возмутилась Оля.
– Это правда. Ведь Ленка сначала прокляла его, а потом замуж вышла. Сергей уже ни на что не надеялся. Я ещё это должен вам объяснять? Не перебивай, я уже устал от вас. Так вот. Скорее всего, он приревновал тебя. К Игорю, Косте, Витторио, деду Морозу и Буратино. Не придумывай, дорогая моя девочка, ничего, не дай залесть в душу сомнениям. Ты и Сергей – это нечто. Смотришь на вас, и жить хочется. Поговори с ним, ему очень плохо. Всё, я ушёл. Жду тебя, Олюнчик!
– Я тоже пойду, – и чмокнула Елену в нос. – По ветру!
Влетели дети. Сразу шум, гам. Сергей встал в простенке, и пока малыши прыгали по Елене, стоял, опершись о косяк.
Как он был хорош сейчас, а ведь ему скоро 50. Да, они не молодеют. Правда, когда появляются где-нибудь с младшими, им никто не даёт их возраст. А Сергея даже как-то раскрывает, что ли. Он всё так же подтянут, мускулист, так же быстро и ловко всё делает, хохочет от души, всем помогает, легко общается. Мужчина-мечта. А уж если улыбнётся, и в глазах загорится синий огонёк…
Елена вскочила и буквально вспорхнула на его шею. И целовала, целовала. Сергей даже немного её приструнил:
– Ты детей напугала, Ленка!
Надюшка заревела, они рванулись вдвоём, ударились головами и захохотали.
– Ну вот, ещё роднее стали, – прохихикал он.
А когда узнали, почему плакала дочка, хохотали до слёз, рассказывая папе и маме.
– Папа назвал маму Ленкой. Значит, папа на маму сердится. А мама хорошая, и папа хороший. И что же делать? Конечно, реветь.
А когда Сергей называет её Леночка, Надюшка смеётся и учит папу:
– Леночка – это маленькая девочка. А мама – Лена, она же тётя.
– Ну ведь ты же называешь бабушку Зинулька. А как же твоя сестричка, она же тоже Зинулька?
– Зинка – вредная, она мне кукол не даёт, а бабуля Зинуля мне всё даёт, даже маминых куколок (у Елены
