Владимир Одоевский - Пестрые сказки

«Сев. пчела». 1833. № 104. 12 мая. Раздел: «Новые книги». Подп.: Б. Р.

Печатается по этой публикации.

…в пестрой финифти роскошного цветника. — Финифть, или эмаль, — стеклообразное покрытие на металле, закрепляемое обжигом. Для художественной финифти характерен яркий многоцветный орнамент.

…ускользает от них, как тень Анхиза! — Анхис — здесь: герой «Энеиды» Вергилия, отец троянского героя Энея. Тень Анхиса являлась в сновидениях сыну, когда тот забыл о своем «царстве и подвигах громких» на ложе карфагенской царицы Дидоны (Вергилий. Энеида. Кн. четвертая. Стих. 200–350 // Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1979. С. 204–208).

…напоминающие нам единственного Гофмана. — См. с. 164 наст, изд.; Сакулин Из истории русского идеализма… Т. 1. Ч. 2. С. 342–361.

«Последний квартет Бетховена» — впервые опубл.: Северные цветы на 1831 год. СПб., 1830. С. 101–119. Позже эта новелла, как и нижеследующие, вошла в состав «Русских ночей» (Ночь шестая).

«Piranesi» — «Opere del cavaliere Giambattista Piranesi» — впервые опубл.: Северные цветы на 1832 год. СПб., 1831. С. 47–65. В составе «Русских ночей» — Ночь третья.

«Импровизатор» — впервые опубл. в альманахе «Альциона» (СПб., 1833. С. 51–86). В составе «Русских ночей» — Ночь седьмая.

«Бригадир» — впервые опубл. в альманахе «Новоселье» (СПб., 1833. Ч. 1. С. 501–517). В составе «Русских ночей» — Ночь четвертая.

Я.А. Полевой. «Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласным»*

«Московский телеграф». 1833. № 8. С. 572–582. Подп.: Н. Полевой. Печатается по этой публикации.

…совсем не тот «Дом сумасшедших»… — См. с. 131 наст. изд.

…в роде Жоанно? — Жоанно — фамилия трех французских художников, родных братьев. Здесь, скорее всего, речь идет о Шарле-Анри-Альфреде Жоанно (1800–1837), известном, в частности, тем, что он способствовал распространению европейской моды на украшение изданий художественных произведений виньетками.

…Юпитер колеблет свод ~ производит бури. — Перечисляются известные персонажи и сюжеты античной мифологии:

Юпитер (греч. — Зевс) — верховное божество римского пантеона, бог неба и небесных сил, повелевающий громами, молниями, тучами, ливнями. Древние называли его «тучегонителем» и «громовержцем».

Солнце — прекрасный молодой человек… — в греческой мифологии — Гелиос, бог солнца; изображается в ореоле сияния, на золотой колеснице. Согласно мифу, он мчится по небу на огненной четверке коней.

Нептун — в римской мифологии— бог морской стихии, покровитель мореплавания и коневодства. Обычно изображается с трезубцем, которым он вызывал и укрощал бурю.

…Фавнов и Ле<ш>иев… — Фавн — в римской мифологии бог полей, лесов, пастбищ, животных. Существовали представления как об одном Фавне, так и о множественности Фавнов. Леший в русской мифологии — лесной дух.

…великого Жан-Поля… — См. примеч. 1 к «Просто сказке» — с. 183 наст. изд.

Но Гофман как поэт ~ во всех его картинах. — В это же время Н. Полевой высказал аналогичные соображения в связи с «Пестрыми сказками» и в письме к В. К. Карлгофу: «Это сбор мельчайших претензий на остроумие, философию, оригинальность. Чудаки! Не смеют не сделать в условный день визита и пишут a la Hoffmann! Надобно быть поэтом, сойти с ума и быть гением, трепетать самому того, что пишешь, растерзать свою душу и напиваться допьяна вином, в которое каплет кровь из души, — тогда будешь Гофманом!» (Полевой Н. А. Избранные произведения и письма. Л., 1986. С. 514). Ср. с позднейшей записью Одоевского о фантастической сказке: «Фантастическая сказка есть произведение в похмелье. Море по колено; язык развязывается, все чувства, хранившиеся на дне души: старые и новые, зрелые и недозрелые — бьют пеною наружу. Можно человека угадать по одной фантастической сказке» (Психологические заметки // Одоевский В. Ф. Русские ночи. Л., 1975. С. 220–221).

Предоставьте таким простолюдинам ~ природою и человечеством. — Это еще один выпад Полевого против «аристократизма» Одоевского. Перечисленные им «простолюдины», достигшие высот Парнаса и мировой общепризнанной славы, — действительно выходцы из низов: Гофман — из бюргерской чиновничьей семьи; Жан Жак — имеется в виду великий французский просветитель Жан Жак Руссо — был сыном часовщика и начал самостоятельную жизнь лакеем и гувернером; Жан Поль — отпрыск скромного школьного учителя, Жюль Жанен — провинциального мелкого адвоката суда первой инстанции.

<Письмо Э.В. Бинеманна В.Ф. Одоевскому>*

Публикуется впервые по автографу: ОР РНБ, ф. 539, оп. 2, № 258, л. 5–6, б/д.

Бинеманн Эдуард Вильгельм (Василий Федорович) (1795–1842) — живописец. Учился в Дрезденской академии (с 1816 г.). В 1817 г. выставлял свои миниатюрные портреты в Риме и Флоренции. Член Римской Академии художеств. Позже жил в России, был связан с Петербургской Академией художеств (в 1832 г. получил здесь звание «назначенного»). Бинеманну, в частности, принадлежат портреты С. И. Ивановой, Е. М. Завадовской — знакомых Лермонтова и др. Портрет Одоевского его работы, о котором идет речь в письме, неизвестен.

В.Г. Белинский. Из статьи «Сочинения князя В.Ф. Одоевского»*

Впервые опубл.: Отечественные записки. 1844. Т. 36. № 10. Отд. V. С. 37–54. Без подписи. Печатается по изд.: Белинский В. Г. Поли. собр. соч. М., 1955. Т. 8. С. 314–315; 319–320.

К творчеству Одоевского Белинский обращался неоднократно, оценивая его в целом достаточно высоко (см. Поли, собр соч. Т. 1. С. 97, 275–276; Т. 3. С. 188; Т. 4. С. 344 и др.). К середине 1830 гг. критик склонен был видеть в Одоевском «поэта мира идеального, а не действительного», однако с известными оговорками, обусловленными художественной разностронностью писателя и, в частности, касавшимися фигуры Безгласного: «…есть несколько фактов, которые не позволяют так решительно ограничить поприще его художественной деятельности. Есть в нашей литературе какой-то г. Безгласный и какой-то дедушка Ириней, люди совсем не идеальные, люди слишком глубоко проникнувшие в жизнь действительную и верно воспроизводящие ее в своих поэтических очерках: вы верно не забыли курьезной истории о том, как у почтенного городничего города Ржева завелась в голове жаба и как уездный лекарь хотел ее вырезать, и не менее курьезной истории под названием „Княжна Мими“ — этих двух верных картин нашего разнокалиберного общества? Знаете ли что? Мне кажется, будто эти люди пишут под влиянием кн. Одоевского, даже чуть ли не под его диктовку: так много у них общего с ним и в манере, и в колорите, и во многом…» (О русской повести и повестях г. Гоголя // Поли. собр. соч. М., 1953. Т. 1. С. 276). Позднее, по мере того как все отчетливее обозначались различия в общественно-политических и эстетических взглядах Одоевского и Белинского, отношение критика к творчеству писателя становится более сложным. Это нашло свое отражение и в статье о «Сочинениях» Одоевского, из которой и взяты фрагменты, посвященные «Пестрым сказкам» (подробнее см.: Михайловская Н. М. В. Ф. Одоевский в оценке В. Г. Белинского // Вопросы истории и теории литературы. Челябинск, 1966. Вып. 2. С. 157–164; Conuuell Neil. Belinsky and V. F. Odoevsky // The Slavonic and East European Review. 1984. 62. N 1. P. 6–24).

…как, например, «История о петухе, кошке и лягушке»… — Характерная ошибка Белинского, включившего этот самостоятельный рассказ в состав «Пестрых сказок» — по естественной ассоциации с несомненно близкими по манере двумя «юмористическими очерками» этого цикла. См. также с. 160–161 наст. изд.

В.Ф. Одоевский. Из «Текущей хроники и особых происшествий»*

«Текущая хроника и особые происшествия» — дневник Одоевского за 1859–1869 гг. Впервые опубликован: Литературное наследство. Т. 22–24. М., 1935. С. 79–308. Публикуемая запись — от 24 ноября 1860 г. (с. 117–118).

Печатается по этому изданию.

Долгоруков Петр Владимирович, князь (1816–1868) — публицист, издатель, историк, генеалог; с 1861 г., по приговору Сената, — политический эмигрант (фактически — с 1859 г.). В 1830-е гг. Долгоруков вращался в петербургском светском обществе, был принят, в частности, в салоне Карамзиных, но входил также и в круг Геккернов. Современники подозревали в нем автора анонимного пасквиля, посланного 4 ноября 1836 г. Пушкину и его друзьям. По свидетельству барона Ф. Бюлера, в 1840-х гг. брат поэта Лев Пушкин впервые узнал из рассказа М. Ю. Виельгорского обо всех «коварных подстреканиях, которые довели брата его до дуэли» именно в доме Одоевского. Тогда же здесь в числе авторов «возбудительных подметных писем» называлось и имя П. В. Долгорукова (см.: Русский архив. 1872. № 1. Стб. 204). Для позднейших исследователей вопроса свидетельство Одоевского о причастности Долгорукова к сочинению и рассылке «Ордена рогоносцев» представлялось наиболее авторитетным (см.: Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина. М., 1987. С. 398–402; 425–429; Ахматова А. Гибель Пушкина // Ахматова А. Соч.: В 2 т. М., 1986. Т. 2. С. 96–98). Исследования последних лет подвергают непосредственное участие Долгорукова в этой истории сомнению (см.: Абрамович С. Л. Пушкин в 1836 году. 2-е изд., доп. Л., 1989. С. 95–100).