Антон Чехов - Том 28. Письма 1901-1902
8 июня.
Короленко В. Г., 8 июня 1902*
3756. В. Г. КОРОЛЕНКО
8 июня 1902 г. Москва.
Дорогой Владимир Галактионович, я в Москве и буду здесь до 20 июня*. От Вас ничего еще не получил*. Жена моя опять заболела серьезно, лежит, после 20-го июня уедет во Франценсбад. Я остаюсь на севере. Поеду по Волге и по Каме, потом засяду где-нибудь на даче* и, если позволит здоровье, буду работать.
Напишите пожалуйста. Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Неглинный проезд, д. Гонецкой, Москва.
Этот адрес остается и после 20-го июня.
На обороте:
Полтава. Владимиру Галактионовичу Короленко.
Александровская, д. Старицкого.
Батюшкову Ф. Д., 9 июня 1902*
3757. Ф. Д. БАТЮШКОВУ
9 июня 1902 г. Москва.
9 июня 1902.
Многоуважаемый Федор Дмитриевич, сообщаю Вам адрес автора «Истории одного поручения»* — Ст<анция> Кудиново, доктору Петрову. Имени и отчества его я не знаю.
Жена моя всё еще лежит. Из Москвы я выеду на Волгу, вероятно, около 20–22 июня* или же на всё лето останусь в Москве. Строки из «Ариадны» возьмите, пожалуйста*; этим Вы ничего не доставите мне, кроме большого удовольствия, не говорю уж о том, как бы мне хотелось самому участвовать в сборнике.
Желаю Вам всего хорошего. Ольга шлет Вам поклон и привет.
Преданный А. Чехов.
На конверте:
Петербург. Его высокоблагородию Федору Дмитриевичу Батюшкову.
Литейная, 15.
Книппер А. И., 10 июня 1902*
3758. А. И. КНИППЕР
10 июня 1902 г. Москва.
10 июня.
Сегодня был доктор Штраух. Всё благополучно. Оля шлет поклон и привет, а я кланяюсь и целую руку.
Твой А. Чехов.
Оля и я шлем сердечные пожелания дяде Карлу Ивановичу* и Николаю Николаевичу*.
На обороте:
Успенское Владимирской губ.
Ее высокоблагородию Анне Ивановне Книппер.
Чеховой М. П., 10 июня 1902*
3759. М. П. ЧЕХОВОЙ
10 июня 1902 г. Москва.
10 июня.
Милая Маша, Ольга всё еще лежит, а когда встанет — неизвестно. В лечебницу Штрауха она не ляжет, но во Франценсбад поедет. За границей она пробудет месяца полтора. В Ялту ей нельзя*.
Я около 20-го июня поеду в Пермь вместе с Саввой Морозовым, потом вернусь в Москву* и буду здесь жить на даче у Алексеева*, около Москвы. Буду жить совершенно один, так как Алексеевы за границей*.
Анна Ивановна* на даче. У Ольги каждый день боли. Немирович бывает ежедневно с 12 час. до 6, потом вечером. Он уезжает сегодня*.
Жду от тебя посылки*, о которой писал тебе. Я уеду в Пермь, но адрес мой остается прежний.
Зиму я буду жить за границей*.
В московской квартире есть клопы. Купил себе пальто и шляпу.
Здесь Комиссаржевская*. Вчера она была у нас. Играет она в «Аквариуме». С ней ведут переговоры о переходе ее в Художественный театр*, но она едва ли согласится.
Привет Мамаше и Марьюшке. Будь здорова.
Твой Antoine.
Пешкову А. М., 11 июня 1902*
3760. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
11 июня 1902 г. Москва.
11 июня 1902.
Дорогой Алексей Максимович, я сижу в Москве, и неизвестно, как долго я еще буду сидеть здесь. Жена больна, лежит и стонет от боли; она не может сидеть, не говоря уж о ходьбе или езде. Вероятно, на будущей неделе ей будут делать операцию*.
Пришлите пьесу* по адресу: Москва, Неглинный пр., д. Гонецкой, прочту ее с удовольствием, даже больше чем с удовольствием.
Привет Екатерине Павловне* и детям*. Я немножко замучился. Будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
Вишневскому А. Л., 12 июня 1902 («Ольга не спала всю ночь…»)*
3761. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
12 июня 1902 г. Москва.
Милый Александр Леонидович, Ольга не спала всю ночь, была рвота. Голубчик, побывайте пораньше у Штрауха, потом у Таубе и скажите им (или оставьте записку), не найдут ли они возможным консультировать пораньше?
Скажите Штрауху, что Таубе нашел перитонит.
Пожалуйста!
Ваш А. Чехов.
Среда.
Вишневскому А. Л., 12 июня 1902 («Ю. Р. Таубе будет у жены сегодня…»)*
3762. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
12 июня 1902 г. Москва.
Ю. Р. Таубе будет у жены сегодня в среду в 3¼ час.; ему хотелось бы очень видеться с Вами и поговорить.
Алексееву К. С., 12 июня 1902*
3763. К. С. АЛЕКСЕЕВУ (СТАНИСЛАВСКОМУ)
12 июня 1902 г. Москва.
12 июня 1902 г.
Дорогой Константин Сергеевич, у Ольги все эти дни, начиная с кануна Троицы, была рвота — то чаще, то реже; вчера же рвота усилилась, были сильные боли. Штраух попросил меня пригласить специалиста по внутренним болезням, и вот сегодня консилиум (Штраух и Таубе) наконец определил болезнь. У Ольги воспаление брюшины, перитонит. Положение тяжелое, но не опасное (prognosis bona, предсказание благоприятное). Решено было сегодня же отправить Ольгу в лечебницу Штрауха, и Вишневский уже суетился, хлопотал насчет перевозочных средств, как вдруг Ольге стало лучше, рвота прекратилась, явилось хорошее настроение, захотелось спать, и таким образом переезд к Штрауху пришлось отложить или даже (это будет видно завтра) совсем отменить. Ольге третьего дня было запрещено есть все, кроме молока, и я думаю, что воздержание это помогло ей очень.
Если Ольге полегчает, то, с Вашего позволения, я перееду к Вам на дачу*, а дней через 10–15 перетащу туда и Ольгу*, если только позволят доктора, конечно. У Вас на даче очень хорошо, я там был*. Если начну пьесу*, то Ольгу с собой на дачу не возьму, буду жить отшельником.
О здоровье жены буду писать Вам еженедельно или чаще, смотря по обстоятельствам. Во Франценсбад она не поедет*, это решено. По всей вероятности, понадобится операция*.
Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку. Поклон нижайший и привет Марии Петровне* и детям*.
Ваш А. Чехов.
Немировичу-Данченко Вл. И., 12 июня 1902*
3764. Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО
12 июня 1902 г. Москва.
12 июнь 1902.
Милый Владимир Иванович, после того, как ты уехал*, в тот вечер у Ольги началась рвота. Вчера весь день тоже была рвота и боли, потом бессонная ночь, довольно мучительная. Штраух попросил пригласить на консилиум кого-нибудь из видных терапевтов, Володя* Щуровского не застал, пришлось пригласить д-ра Таубе, популярного и очень толкового немца. О результатах консилиума сего я уже телеграфировал тебе*. Воспаление брюшины, или перитонит. Это (in concreto) заболевание тяжелое, но не опасное. Решено было сегодня же отправить Ольгу в лечебницу Штрауха, и Вишневский захлопотал уже, но вдруг, совершенно для нас и для Штрауха неожиданно, произошла перемена: Ольга почувствовала себя хорошо, рвота прекратилась, боли — тоже, захотелось спать. Она уснула и проснулась веселой, и Штраух решил подождать до завтра.
Как бы ни было, по всей вероятности, Ольге операции не миновать*.
Итак, повторяю, положение тяжелое, но не опасное. Теперь Ольге запрещено есть все, кроме сливок, и, стало быть, из всех врачей, бывших около нее, оказался правым только я один, запрещавший ей есть.
Теперь вечер, рвоты и болей не было с утра, и, вероятно, не будет. Вишневский оказывает мне услуги, которым нет цены.
Будь здоров и покоен, поклонись Екатерине Николаевне*. Черкни строчки две-три. Пьесы все плохи*, все до одной, и «Кукла» тоже*, хотя название недурное. Обнимаю тебя и жму руку.
