Великий поток - Аркадий Борисович Ровнер
«Да, тени прошлого, сны».
Прошли на кухню, сели за стол. Геннадий вытащил трубку, набил ее табаком. Разлил густой красный чай по стаканам. Ром к чаю. Лимон. Геннадий как всегда не спешил с разговором. Пыхтел трубкой, раскуривал. За окнами — на кухне два больших арочных окна — пели птицы. Не чудо ли — птичьи трели посредине города! И ароматный чай с ромом и лимоном.
«…».
«Благодарю».
«…».
«Да, спасибо».
«…».
«Нет, благодарю».
«…».
«Отменно».
Ни одного лишнего слова не было сказано, ни одного неуместного вопроса не было задано.
Допили чай, перешли в кабинет. В кабинете кожаный диван, письменный стол, кресло, паркет — отменная чистота и ничего лишнего. Гость сел на диван, хозяин — за стол.
«Я обещал показать вам мои книги, — воскрешая вчерашние бархатные интонации, заговорил Геннадий. — Это дело нуждается в небольшом предисловии. Готовы ли вы выслушать меня?»
Иллариону не оставалось ничего, как заверить хозяина в своей полной готовности его слушать. Церемонность нового знакомого начала его забавлять, но он не подал виду.
«Я вижу, вас занимают мои манеры, — улыбнулся Геннадий. — Так вот слушайте».
Илларион родился после Войны, и Геннадий родился в те же годы. Обоих долго прикрывали от суровой жизни любящие родители. Оба вырвались из-под родительской опеки, когда им еще не было 20. Больше того, почти одновременно их обоих нашли необычные индивидуумы, выбившие их из колеи механической жизни. Илларион встретил Степана, и у него начался героический период, растянувшийся практически на всю его зрелую жизнь. Лишь совсем недавно он спустился на землю. Геннадий в ранней молодости встретил художника Вазана и также начал геройствовать, едва не убил себя, живя впроголодь, работая день и ночь. И он также недавно завязал с живописью. До этого места все у них было похожим. Только до этой точки.
Это случилось год тому назад. Геннадий возвращался домой поздно вечером. Было ветрено, и слегка накрапывал дождь. Редкие, замкнутые в себе прохожие, угрюмо глядя себе под ноги, проходили мимо. В такие вечера кажется, что весь мир от тебя отвернулся. И именно тогда больше чем обычно хочется человеческого внимания.
Геннадий ездил за город на пленэры и возвращался в свою одинокую квартиру усталый, как собака. День был потерян, эскизы ему не удались. Вдобавок он промок под дождем и чувствовал подступающую к сердцу простуду.
Он чуть не налетел на неожиданно возникшую перед ним фигуру. Человек высокого роста с большими детскими глазами стоял перед ним и доверчиво смотрел ему в лицо. В руке он мял какую-то брошюру.
«Вот эту», — сказал Геннадий и взял со стола толстую тетрадь в твердом переплете. На переплете не было никаких надписей. Геннадий открыл ее: внутри тетрадки оказался печатный текст. Илларион выхватил заголовок «О завершенной жизни». Больше он не успел ничего прочитать, потому что Геннадий закрыл тетрадь и опустил ее на стол.
Человек этот показался Геннадию знакомым. Во всяком случае, он повел себя как очень застенчивый человек. Улыбнувшись, незнакомец заговорил. Говорил, слегка заикаясь, возможно, от волнения. Пытался сказать очень много в нескольких словах. Сбивался и начинал заново.
«У меня мало времени, а я должен сказать вам что-то очень важное. Да, очень важное. И отдать вам эту тетрадь. Вы будете читать ее всю вашу оставшуюся жизнь. Так, как это делал я. А потом передадите ее тому, кому она будет нужна. Не беспокойтесь, такой человек найдется. Вы встретите его перед уходом. Я ухожу, потому что моя жизнь завершена. Ухожу с радостью. Вы все увидите сами. Прощайте! Прощайте!»
Высокий застенчивый человек с большими доверчивыми глазами вручил ему тетрадку и быстрым шагом ушел туда, откуда пришел Геннадий. Геннадий не оглядывался, дожидаясь, когда шаги смолкнут. Потом он пошел домой.
Дома, не раздеваясь, он прошел на кухню, включил свет и сел с тетрадкой за стол. Он читал, читал, читал, не отрываясь, до рассвета. Не помнил о времени, об усталости, о сне. Забыл о своем прошлом и настоящем. Когда наступающий день высветил и согрел за его окном кусок городского неба, Геннадий вышел на балкон и оглядел знакомые окрестности: башни, крыши, трубы, деревья — знакомый городской пейзаж. Окрестности были те же, но он уже был другим человеком.
3
Илларион выслушал историю Геннадия с должным скептицизмом. Давно уже в нем живет недоверие к любому тексту. Он знает, что никакой текст не может нести в себе истину, потому что истина тает от прикосновения слов. В свое время он читал герметические и апокрифические писания, упанишады и буддийские сутры, читал и современных мистиков… Однако обнаруживать свое отношение к рассказу нового знакомого он не стал. Выказал себя заинтересованным, удивленным и ушел с тетрадкой в руке, однако домой не вернулся, а пришел на знакомую скамейку в сквер перед домом.
Вечер, прохожие, голуби, трамваи. Сидел ссутулившись, ни на что не надеясь, ничего не ожидая. Тетрадь лежала рядом с ним на скамейке.
Неожиданно Илларион задремал. Увидел себя студентом, сдающим экзамен. Вот он берет билет, читает вопросы, ничего не понимает. Профессор смотрит на него с любопытством. От страха у него начинается паника. Чтобы избежать полного и окончательного провала, он подходит к окну и открывает створки. Залезает на подоконник, садится, свесив ноги наружу. Ему не страшно, потому что он знает, что умеет летать. Берет в руку тетрадку и, оттолкнувшись от подоконника, начинает парить над улицей. Поворачивается на спину и, подложив ладонь под затылок, раскрывает тетрадь.
Илларион забывает о том, что он парит над землей. Ему кажется, что он лежит на своем диване и читает. На первой странице написано: «Завершенная жизнь». Илларион листает и читает: «Завершенность — это освобождение от страхов и надежд, от тела и мыслей, от жизни и смерти. Наше „я“ не имеет начала и конца, не имеет формы. Форму имеют только наше тело и наши мысли». Голос профессора шепчет ему в ухо: «Что может быть прекраснее свободы? Тебе ничего не надо. Ты свободен!»
С грохотом проползает трамвай. Илларион просыпается. Он сидит на скамейке в сквере перед своим домом. Он видит удаляющегося прохожего. Илларион шарит рядом с собой на скамейке. Тетрадь должна лежать здесь, он ее сюда положил. Но ее нет. Вскакивает и бежит за прохожим. Догоняет его в самом конце аллеи. Прохожий оказывается его новым знакомым Геннадием. Без балахона и бабочки, в
