Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева
Поздно вечером, когда Катя должна была уже спать, Антон пришел за чемоданом. Юля не вышла в коридор. Она услышала, как он открыл дверь, прошумел чемоданом, а затем захлопнул с силой дверь, и этот шум поднял Катю. Она с вскриком вскочила с кровати и бросилась к входной двери, где уже никого не было.
– Папа! Папочка! – закричала она и побежала на балкон. Юля выскочила из комнаты и побежала за ней. – Папа, вернись! – кричала Катя с заледеневшего балкона, рыдая.
Но темнота двора скрыла лицо Антона, и было неясно, увидел он дочь или нет и как отреагировал. Очевидным было только то, что он ничего не крикнул в ответ. Юля в несколько мгновений успела затащить дочь домой и запереть балкон, чтобы та не простыла, тем более накануне госпитализации. Катя еще долго рыдала, уткнувшись в мать. А Юлю душила ни на что не похожая обида, что ее несчастного больного ребенка кто-то посмел предать, а она ничего не могла с этим поделать. Они так и заснули на большой кровати в родительской спальне.
Глава седьмая
Наступила середина осени в их городе, со снежной слякотью, перемежающейся с заморозками и ветрами, почти ураганами. До госпитализации оставалось всего несколько дней, и Юля запретила Кате выходить на улицу, чтобы та не простыла перед поездкой: в больницу не принимали детей с инфекциями.
И хотя последние дни они жили в предвкушении обследования и назначения нового лечения для Кати, даже в этот короткий срок с ними произошли неприятности: Антон заявился после работы и стал требовать у Юли, чтобы она отдала ему свою машину.
– Это моя машина, я купила ее на свою зарплату, – разъяснила ему Юля, хотя он наверняка и так помнил об этом.
– Ну и что, я вам квартиру оставил. Мне тогда полагается машина.
– Но ведь и в квартире вклад твой небольшой: основная часть поступила с продажи квартиры моей бабушки. И потом, мы квартиру еще официально не поделили, – возразила Юля.
– Ха! Но ведь не вся. А сколько я денег потратил на вас с Катькой, чтобы вас прокормить во время твоего декрета? А деньги на шмотки? Забыла, что ль?
– Ты хочешь подсчитать теперь, сколько мы ели? А мы разве все эти годы были не в браке? Не семьей? А дочь не твоя вдруг стала? Ты хотя бы близко понимаешь, как нам сейчас нужна машина? Мы едем в Москву надолго. Нужно будет постоянно довозить какие-то вещи. Без машины это просто невозможно.
– Ничего сложного на электричке проехать, – фыркнул Антон.
– Лучше бы сказал, когда начнешь алименты платить.
– Тебе на гульки не хватает, что ль? – рявкнул Антон.
Ключи от машины Юля так и не отдала мужу, но он, уходя, обещал вернуться, забрать все то, что ему «причиталось», а про алименты так ничего и не ответил.
О, как она ненавидела его! Как она желала ему зла за все, что он сделал ей и Кате, за его предательство, измену. Она думала так, пока ехала на работу. А потом качала головой. Нет, не за предательство Юля ненавидела его больше всего, а за его равнодушие. Она колотила бы его до полусмерти, если бы это помогло, лишь бы заставить его любить Катю и переживать за ее здоровье так, как она любила и переживала. Но не было в мире способа заставить его плакать над дочерью, как плакала она. Все было бесполезно. Она была беспомощна перед этим океаном совершенного безразличия, что бился о стенки души Антона. Равнодушие – непревзойденное оружие, оно сильнее самого мощного чувства и самого высокого стремления.
А главное, Юля думала сейчас, пока ехала, что это была на самом деле ее вина. Это она выбрала такого мужа и отца для Кати. Она должна была предвидеть, что с пустым человеком дети все равно вырастут безотцовщиной. Размышляя об этом, Юля ненавидела и себя. Свою слабость, бесхребетность, свой глупый выбор – ведь она всегда знала, когда делала неправильный выбор, но все равно не останавливалась. Что это было за вечное тупоумие в ее голове? Как можно знать – и все равно делать?! Как?!
С совершенно испорченным настроением Юля приехала на работу, а там ее ждал сюрприз: ее новый «босс» Алексей, которого сделали руководителем ее же направления, собирал свои немногочисленные вещи в пакет, ни с кем не разговаривал в отделе, словно все вокруг принимали активное участие в заговоре против него.
На Юлю он глянул с едва скрываемой злобой, будто ей в ту же минуту достанется его место и именно она была главной в перевороте. Она ничего не сказала, включила компьютер и стала ждать, когда загрузится система. Алексей собрал все свои вещи и вышел из отдела, не прощаясь. К Юле тут же подскочила одна из ее коллег и стала шептать ей в ухо:
– Представляешь, его уволили!
– А за что? И почему так внезапно?
– Я не знаю, но говорят, он сорвал огромную сделку из-за своего хамского отношения к клиентам.
– Разве он напрямую общался с клиентами? А куда смотрел менеджер по продажам?
– Да нет, – подскочила одна из девочек, – он позвонил и наорал…
– Юля, зайдите ко мне, – прозвучал на весь отдел голос их начальницы, по лицу ее было видно, что она слышала обсуждение в отделе.
Через мгновение Юля была в ее кабинете.
– Как вы знаете, Алексей был уволен, не буду называть причины, скажу лишь, что связано это с некорректным отношением к партнерам. У нас была запланирована командировка для него на выставку, он должен был завтра лететь. Сейчас секретарь должна найти билеты для вас, потом перебронирует гостиницу на ваше имя.
– Постойте, но ведь это командировка в Германию? – воскликнула Юля с испугом. – Я в понедельник ухожу на больничный на две недели, вы же знаете!
– До понедельника вы уже вернетесь, что за паника вообще?
– Когда вернусь? На выходных? А как я дела здесь передам? Почему нельзя просто отменить командировку, ведь у
