Лев Толстой - Дневники и записные книжки (1909)
Как работнику хозяин сказал: «Если будешь делать то, что я велю, буду держать, кормить, обеспечивать тебя, давать тебе то, чего тебе хочется, так и человеку, всему существу его сказано: дам тебе благо, если будешь делать то, ч[то] я велю; не будешь делать, не будет тебе блага. Благо же твое в увеличении в себе любви. То же, что я велю, ты знаешь из того, что это одно дело, к[оторое] ты всегда можешь делать. Поняв же это, человек получает и самое несомненное знание (Далее в оригинале следуют слова: о том в чем которые по смыслу нужно считать зачеркнутыми.) не о всем общем всемирном божьем деле (это всегда скрыто от человека) и приемов достижения его, как думают знать это люди, предписывающие определенную деятельность, а получает несомненное знание об одном из подготовительных состояний к тому, неизвестному человеку, общему всемирному Божьему делу, к[оторое) делается жизнью мира. Получается несомненное знание о том, что это подготовительное состояние, включающее в себе всё, что только могут придумать люди, делающие предположения о задачах жизни, состоит в увеличении всеобщей любви, увеличении, (Запись от слов: Мы-работники кончая: увеличении отчеркнута с обеих сторон красным и синим карандашами. Ср. Дневник, 11 декабря, 2.)
(К Сну.) «Приучить мужиков так же, как и вы, грабить».
К Сну. Смешени[е] врем[ени] и последовательности. Лакей. Пробужден[ие] от того, что на старичка [1 неразобр.] княги[ня].
окружающему его всему. А так как такое определение и неизбежно вытекающее из этого определения руководство в поступках есть необходимое условие, по моему мнению, о разумной жизни, то я и не могу считать религию делом вредным. И потому совершенно не разделяю вашего взгляда на религию и притом, имея мало сил и времени и много дела, и не нашел нужным отвечать вам, за что еще раз прошу вас извинить меня.
К предисловию. Смирение: мешает проявление любви к тебе.
Ведь это жизнь человеческая эти ваши бланманже и цветочки и тенисы. Девка идет чистить тенис, у ней рожь не довязана.
И тут случилось, что то, что теперь мне кажется необычайной новостью, показалось мне вполне естественным.
Помни, что состояние твоего тела: желудок, похоть или успокоение ее, усталость, боль, все это изменяет — не изменяет, а повышает до высшей степени или понижает до низшей степени твое духовное состояние, твое отношение к жизни. То восторг радости, умиления от блага жизни, то тоска, уныние; то всех любишь, то всех не любишь или хотя удерживаешься, чтобы не любить. Помни это и не приписывай тому состоянию подъема или упадка значения настоящего твоего состояния. А состояние настоящее твоего духовного я есть центральное, среднее, то, по к[оторому] ты радуешься состоянию подъема и стараешься удержать его и не веришь состоянию упадка и стараешься победить его. Дорого то, чтобы эта центральная точка не переставая двигалась к подъему, а не к упадку. Слава Б[огу], это есть.
Заблудших людей всегда больше, чем незаблуждающ[ихся] или мало заблужд[ающихся], и потому сила самая основная и могущественная всегда на стороне первых. При внешних успехах цивилиза[ции]: путях сообще[ния], печати, особенно ежедневной печати сила эта удесятеряется.
Только одни мужи[ки] земледельцы знают это: знают не потому только, что чуют это своими боками, не потому, ч[то] вследствие своей естественной жизни мировозрение их (Зачеркнуто: яснее, разумнее, христианнее) не развращено, как мировозрение рабовладельцев, а п[отому], ч[то] они одни живут разумной христианской жизнью, признавая всех людей братья[ми] и потому признавая за всеми одинаковое право жизни. И на этих-то людей, кроме того, что мы высасываем их, мы смотрим с высоты нашего величия, обучаем, образовываем, благодетельствуем их, стараемся до себя — до своей мерзости — поднять их.
И что же мы делаем вместо того одного, что мы бы должны сделать: понять свой грех и освободиться от него?
Мы вместо этого придумываем ввести всё то, что введено в Европе... (Многоточие Толстого. Ср. очерк «Сон» (т. 38. стр. 29).)
Всё то, что я записал, я точно видел, слышал во сне. Правда, я часто и много думаю наяву о земельном вопросе, но то, ч[то] я слышал во сне, я не думал сам наяву, а услышал только во сне.
Записывая сон, я невольно изменил, прибавил, мож[ет] быть, что-нибудь в изложение в подробностях. Во сне всё б[ыло] проще, яснее, убедительнее, но сущность слышанного во сне записана мно[ю] верно. (Ср. варианты четвертой редакции очерка «Сон» (т. 38, стр. 453-455). В оригинале последний абзац отчеркнут с левой стороны.)
И что же мы делаем? Мы все, и прямые и посредственные рабовладельцы, вместо того, чтобы, отменив зем[ельную] собственность, понять свою вину и слезть с шеи того народа, к[оторый] мы держим в рабстве, мы или благодетельствуем ему, или еще брани[м], осуждаем его, как несмысленный или злой ребенок кусает ту грудь матери, к[оторая] нас кормит. Не осуждать, не учить надо нам, а покаяться и та[к] или иначе освободить не его, — как ни беден, ему лучше нашего, а себя освободить от того греха, в к[отором] погряз[ла] вся жизнь наша. (Ср. очерк «Сон» (четвертая редакция-т. 38, стр. 39 4; окончательный текст там же, стр. 25).
Передай мою любовь и привет всем твоим добрым товаркам, монахиням и старцам и скажи им, что я прошу их простить меня.
Лев Рыжий б[ыл] прав, а я не прав. Он только не умеет высказать.
Дун[аев] верит только в науку, в цивилиз[ацию]. Меня признает только п[отому], ч[то] меня признает цивилиз[ацией].
[24 декабря.]
Что ни вспомню, всё дурно, всё стыдно, Слава Богу, ч[то] хотя всё в себе гадко и стыдно.
Буду стараться быть Его работником — хоть плохим, слабым, но все-таки работником (Написано: поддерживаемое).
Возражение в представлении о весьма возможном завоевании японцами и китайцами и требовании участия в их насил[ии], поддерживаемом не только угрозой смерти, но пытками.
Ответ тот, что борьба должна быть, но борьба духовная. А смерть, страдания — только общий удел всего живого.
А также и возражения Льва, ч[то] все делают, ч[то] им свойственно: делай свое, а их не суди.
Видел во сне отрицание Бога и еще возражение на свое представление об общем лучшем устройстве жизни вследствие отказа от борьбы.
Я чувствовал смутно, что признание жизни в безвремен[ном] моменте настоящего имеет важное значение; (и действительно, такое признание уничтожает все грехи и соблазны и суеверия. Для настоящего нет>
Одно, но зато великое, истинное благо дано человеку: сознание себя проявлением Бога (духовного начала). Человек, сознающий себя Богом, прямо непосредственно служит Богу, живет Им и с Ним. Человек же, не сознающий себя Богом, а личностью, человеком, только посредственно служит Богу. Как — мы не можем знать, служит тем самым злом, к[оторое] он совершает, злом, к[отор]ое есть матерьял работы Бога.
Движение жизни, сознаваемое человеком, различно, смотря по тому, сознает ли он себя духовным началом или телесной личностью. В первом случае он человек, его духовное я неподвижно, и всё, так же как и его тело, быстро и медленно движется помимо его. Он стоит на берегу, и река со всем, что есть на ней, движется мимо него. Во второ[м] случае человек движется вместе со всем и сознает свое движение потому только, что есть предметы, движущиеся медленнее его и совершенно неподвижные. Он плывет по реке и знает про движение только п[отому], ч[то] есть предметы, плывущие медленнее его и есть неподвижные берега.
Тут говорившие замолчали и [1 неразобр.) уж только Ник[олай] Андр[еевич]. Замолчал и я, всё ждал, что кто-нибудь чтонибудь скаже[т], но все тоже молчали, (Зачеркнуто: Тогда говоривший, сделавшись вдруг уже одним Ник[олаем] Андреевичем]) и слышно было только, как Ник[олай] Андр[еевич] (Зач.: вдруг захохотал тем веселым, немного пья[ным] смехом, к[оторым] хохотал обычно.) заохал, заахал совершенно так, как охал и ахал Н(иколай] Анд[реевич]. (Зач.: и потом отчихавшись от смеха). Я ждал, что кто-нибудь что-нибудь скаж[ет], но все молчал[и] тоже. Н(иколай] Анд(реевич] опять заговорил совсем другим и строгим и убедительным голосом.
<Ведь вы играете в жи[знь], а они только> <Ведь живут толь[ко] они. Вы не живете, вы только портите жизнь себе и другим. Вы не жизнь, а наросты на жизни народа.>
Они растение, а вы вредные, ядовитые наросты (Зач: грибы) на нем. Они знают, что придет время, (Дальнейший текст до конца абзаца написан на предыдущей странице листка Записной книжки.) п[отому] ч[то] рано или поздно он дождется или добьется своего. А добьется своего п[отому], ч[то] он решает вопрос... добьется сво[его] п[отому], ч[то] он (Зач: сила единственная и телесная и, главное, духовная) нравственная духовная сила, великая сила, живущая не как вы, для своих детских, глупых, ничтожных целей, а для исполнения высше[го] религиозного назначения. И им торопиться некуда, они зна[ют], что их время придет, и что совершится то, что должно. (Ср. очерк «Сон» (четвертая редакция — т. 38, стр. 394; окончательный текст там же, стр. 23-25)
