Аркадий Аверченко - Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Но юность беспечна, — многие думали, что я сделал это нарочно, по свойственному мне остроумию. Но я огорчился и, не будучи в таком виде в состоянии принимать участие в утехах с приятными предметами, после такого пассажа с горестью в душе ушёл домой.
И что же? Они, то есть вся компания, поехали кататься в лодке, перевернулись и утонули. А я, как отсутствующий, не утонул. С тех пор я без слёз не могу видеть земляники. И когда подают к столу мою спасительницу, — я плачу и говорю:
— Истинно велика это ягода, если я доныне, благодаря ей, живу на свете.
Прошу огласить этот поразительный случай спасения от смерти земляникой в вашей почтенной газете…
С отменным к вам, милостивому государю, почтением имею честь быть вашим, милостивого государя, слугою, отставной секунд-майор Ростаковский.
VМ. г., г. редактор!
В настоящее время, когда на очереди, так сказать, земляника и ей отводится так много места в нашей уважаемой печати, позвольте мне сказать, чрез посредство вашей почтенной газеты, что не одна земляника имеет такое могущественное целебное значение. Не лишён его также и арбуз. Арбуз, при умелом его применении, может производить потрясающее действие на душу человека, к сожалению до сих пор мало известное в нашей психиатрии.
Позвольте рассказать вам то, что случилось в моей семье.
Кухарка моя, именем Василиса, при других достоинствах, имеет ужасно сварливый и неприятный характер. Что нам пришлось от неё вынести, одному только Богу известно! Однажды она разбросала по полу вареники и топтала их ногами, крича:
— Вот вам, черти окаянные! Будете знать вареники!
В другой раз при гостях плюнула в сметану. В третий — измазала моей дочери голову свежей икрой, приготовленной для блинов, так что пришлось к блинам счищать икру с моей дочери. Да всего и не перечесть!
Я пробовал прибегать к лечению её земляникой. Запустил однажды в неё целый фунт. Но эта неизлечимая баба только воскликнула:
— Самим жрать нечего, а в людей земляникой пущаете!
Я получаю в месяц 150 рублей. Ну, как же мне жрать нечего?
Так же безуспешны были и все другие способы: малиной, вишнями. Пробовал пускать в неё даже чёрной смородиной. Но ничего! Наконец, чтобы досадить подлой бабе хоть чем-нибудь, я прибег к крыжовнику. А именно: насыпал Василисе в постель мохнатого, колючего крупного крыжовника. Но скверная женщина, обозлясь после бессонной ночи, осыпала всю нашу семью ещё тягчайшими оскорблениями. И вот на днях, когда дерзости её перешли все границы, я разъярился и ударил её по голове арбузом (время было арбузное). И что же? Арбуз разлетелся на восемь частей, а женщина, на которую до сих пор ничто не действовало, заплакала слезами раскаянья. С тех пор Василиса совершенно лишилась своего характера. Больше от неё не слышно ни одной дерзости. Она тиха, послушна, и когда глядит на меня, — в глазах её отражается спасительный страх. О таком действии арбуза на русский народ считаю долгом довести, через посредство вашей уважаемой газеты, до сведения всех, кому приходится иметь дело с народом. Бейте его арбузом!
Ваш слуга, отставной юнкер Тесаков.
Легенда о происхождении одесситки
Когда всесильный Магадэва создал мир вместе с людьми, он дал торжественный обет не создавать больше никогда ничего и поднялся на седьмое небо, чтоб отдохнуть.
Пред его сомкнувшимися веждами уж проносились небесные грёзы, Магадэва уж видел божественные сны, когда его одежды тихо коснулся крылом великий Брама.
— Что случилось, — вскричал Магадэва, открывая вещие очи, — и что за шум доносится оттуда, с земли? Уж не вырвался ли ураган из лесов Индостана и не несётся ли по земле, разрушая всё на пути? О, как я счастлив! Не ревёт ли то океан, поднявшийся из бездны и пославший могучие отряды волн взять приступом землю. О, как я счастлив!
— Нет, повелитель неба и земли! — ответствовал Брама, — то не ураган ревёт над землёю, не океан поёт победную песнь. То… люди зевают от скуки.
— От скуки?! — насмешливо усмехнулся Магадэва. — Скука происходит от отсутствия дела. Отсутствие дела — свобода. Я слишком много дал людям свободы. Хорошо же, я превращу их в рабов! Они забудут у меня, что такое свобода. Им некогда будет зевать, потому что у них будет хлопот полон рот. Они не будут больше одиноки.
Магадэва вспомнил грёзу, которую он видел во сне, и создал женщину.
Индианку.
Прекрасную дочь его возлюбленной страны.
Она родилась в час заката, когда солнце золотит последними лучами весь мир, и оттого её смуглое тело золотистого цвета.
Стройная, как пальма, гибкая, как лиана её родины, она взглянула на расцветающие цветы лотоса, и оттого её глаза сделались прекрасными.
Знойная дочь знойного юга, она признаёт только одного бога — Страсть, и служит ей.
Извивающиеся змеи выучили её сладострастным танцам; у пёстрых птиц, порхающих в чаще лиан, она научилась песням любви.
Рождённая в таинственном сумраке священных лесов, она стыдлива, скромна, боязлива, как газель, а под тёмным бархатным пологом ночи вся отдаётся кипучей страсти, предоставляя звёздам любоваться каждым изгибом её прекрасного тела.
Звёзды глядят и горят от восторга.
— Вот вам подруга, — сказал Магадэва индусам, — из культа любви вы сделайте поклонение божеству. И пусть женщины, отдавшие всю свою жизнь на служение страсти, считаются священными, и сами брамины пусть возьмут на себя заботу об этих баядерках.
И Магадэва отлетел в другую страну, где солнце жжёт сыпучие пески.
Где от палящей жажды гибнут человек и животное.
Где одинокие пальмы не дают прохлады и тени от знойных, палящих лучей.
— Здесь моя бедная, маленькая индианка в один день потеряла бы всю свою красоту, — улыбнулся Магадэва, — она загорела бы и от жары превратилась бы в уголь. Надо дать этим беднякам женщину, которая не могла бы загореть.
И он создал негритянку.
Чёрную, как погашенный уголь, но горячую, как раскалённый.
Солнце льёт на неё свои жгучие лучи, и оттого зной живёт в её душе.
Бешеная страсть, от которой сгорает она под знойными лучами солнца, сверкает в её глазах.
Магадэва дал ей большие чувственные губы, манящие негра для поцелуя, и чтоб хоть несколько скрасить её безобразную черноту, дал ей сверкающие белые зубы.
Она не могла уж больше загореть, а чтобы оставить ей больше времени на служение сжигающей её страсти, Магадэва повелел ей ходить безо всякого платья и даже дал ей завитые от природы волосы.
Тогда Магадэва помчался на север, холодный, пасмурный и негостеприимный.
— А, англичане! — воскликнул он, увидев в тумане ненавистных ему людей с рыжими волосами. — Вы, которые поработили мою прекрасную Индию и сделали рабами моих добрых индусов! Поистине вы стоите того, чтобы я наказал вас, создав вам англичанок! Вы любите море, — так пусть же их объятия напоминают вам холодную воду!
И он создал белокурую англичанку, без страсти в сердце, без яркого румянца желаний на белых щеках.
— Вы любите лошадей, — и пусть она своими большими зубами постоянно напоминает вам о лошади!
И Магадэва улетел с туманного, неприветливого севера отдохнуть своей божественной душой на благодатный юг.
Он пронёсся над Италией, страной мраморных старых дворцов и нищих, развалин и бедности.
— У этих бедняг, — сказал Магадэва, — нечем прокормить своих жён. Им и самим нечего есть. Я должен создать им таких женщин, которые бы сами себе могли найти пропитание.
И он наградил итальянок прекрасными голосами и уменьем танцевать.
— Пусть эти люди разбредутся по свету в поисках за куском насущного хлеба, а чтобы их не томила вдали тоска по родимой земле, пусть в глазах их женщин отразится прекрасное небо Италии и всегда напоминает им о родном небе далёкой отчизны.
— Что за люди живут здесь? — спросил Магадэва, взмахнув крыльями и в один миг переносясь в дальний край.
— Этот город — Москва, — ответил Брама, — он населён купцами, которым всего кажется мало. Их отличительная черта — жадность…
— Хорошо, — засмеялся Магадэва, — они жадны, так мы пошлём им самую толстую женщину на свете!
И Магадэва создал московскую купчиху, — такую, что даже московский купец, увидев её, не пожелал ничего большего и сказал:
— Вот это в самый раз!
Магадэва взмахнул крыльями и умчался из города жадных мужей и толстых жён в далёкий, шумный край.
— Под твоими ногами великая Франция, могучий повелитель неба и земли, — сказал Брама, — шумная, вечно ничем недовольная Франция. Вечно стремящаяся куда-то вдаль, вперёд! Перед тобой её сердце — Париж!
— Хорошо, — сказал Магадэва, — решив пошутить над людьми, создав им женщину, я подшучу и над французами, создав им парижанку. Пусть она будет республикански свободна в правах, но деспот в душе. Пусть она требует себе беспрекословного повиновения, неограниченной преданности. Пусть она создаёт революцию за революцией в семейной жизни. Пусть будет прекрасной, как Франция, изменчивой, как её история, блестящей и легкомысленной, как Париж. Пусть она так же часто меняет друзей дома, как палата — министерства. И отягощает бюджет своего мужа, как военные издержки страну. А мода, которой она будет непрестанно поклоняться и служить, пусть будет изменчива также, как системы вооружений. Каждый день пусть приносит что-нибудь новое и разорительное. Но пусть, при всём этом, она наполнит весельем свой дом, как Франция наполняет весельем весь мир.
