Дом - Эмма Беккер
Место твоего проживания — регион Бос — не впечатляло мою головушку: туда даже не проходила линия парижской электрички, чтобы можно было вместе поязвить о транспорте. Ты не питал страсти ни к истории, ни к культуре Берлина. В причине твоего приезда не было ничего тайного: вот уже два дня ты ходил по проституткам. Ты приехал в Берлин один, очередной секс-турист, даже без друга, другого секс-туриста, которому мог бы отчитаться после, в баре за выпивкой.
Что же касается тебя, помимо того, что у нас, очевидно, не было ничего общего, я не интересовала тебя еще и потому, что была шлюхой. Тебе не приходило в голову, что я человек, у которого, как и у всех остальных, куча глупостей в голове. Может, даже побольше, чем у некоторых. В общем, я живо сняла свои трусики.
— Итак, к делу: вы хотите научиться куннилингусу.
Ни следа энтузиазма на твоем лице.
— Но вы ведь уже пробовали, так?
— Да. Ну, не совсем, ну, наполовину, что ли.
— Наполовину? То есть?
— Ну, скажем, это было давно.
— А.
Думаю, что знаю, как делать это пальцами. В остальном я не уверен.
— Пальцы — это уже хорошо, — произнесла я притворно-успокаивающим тоном, будто именно ты был редким экземпляром мужчины, который понял, как совать пальцы в киску.
Но, в сущности, все, что я слышала от тебя, приводило меня в отчаяние и бесило. Возможности забыть о твоем присутствии не было. Ты ничего не умел, и, чтобы научить тебя, мне нужно было бы чувствовать то, что происходит, и делиться этим с тобой. Я должна была бы исхитриться, объясняя тебе необъяснимое, отыскать научные слова, называя то, что не должно быть названным. И, самое главное, мне бы притвориться, что получаю удовольствие, чтобы ты прикладывал усилия. Я постаралась успокоить участившееся биение моего сердечка:
— Но вы ведь уже видели порнофильм, нет? Вы примерно представляете себе, где находится клитор, в конце концов… То есть я хочу сказать: малые половые губы, большие половые губы все это, я думаю, о чем-то говорит вам?
— Да, да, не до такой же степени.
— Хорошо. Ну, ничего сложного тут нет.
И я со знанием дела раздвинула ноги.
— Начните с пальцев, а затем делайте то, что уже умеете.
— Как, вот так просто?
Твои округлившиеся глаза!.. Может, ты ждал танца любви?
— Да, вот так. Нет ничего лучше практики в таких делах.
Казалось, что ты наклонился к рабочему столу. По правде, я, должно быть, смотрелась красиво с руками, перекрещенными за головой.
— Ну, то есть я начинаю с пальцев.
— Делайте по вашему усмотрению, по своему вдохновению! — ответила я, теряя терпение.
Мой бог, значит, такое было возможно: чтобы мужчина, находящийся в десяти сантиметрах от раздвинутых в разные стороны ног, продолжал верить, что существует какая-то неизменная процедура? Что-то вроде нагревания свечи накаливания, последовательность которой не меняется в зависимости от дня, настроения, человека перед тобой, ни даже от желания.
Я бы хотела, чтобы то, что последует за этим, приснилось мне в страшном сне или произошло с кем-то другим. Я пришла в полное отчаяние, видя, как ты обсасываешь указательный палец, прежде чем ввести его в меня, будто измеряешь температуру у трупа. Нахмурив лоб, ты приступил к выполнению движения, похожего на «туда и обратно». Этот ритм был неумолимым, вечным, как капля воды, падающая на лицо мученика до тех пор, пока тот не свихнется.
Я мягко опустилась на подушку. Меня охватывала паника при мысли о том, что ты мог почувствовать это движение и спросить мое мнение. Это была моя дилемма на тот момент: как себя вести. Я могла бы симулировать, но так не оказали бы тебе услугу, не так ли? И я боялась, что моя плохая игра будет выглядеть тухло даже для адвоката по иммиграции. Еще я могла начать все с нуля: поднять твой общий уровень, сказав, что все плохо, что так ничего не получится. Так я рискнула бы обидеть тебя. Только вот пропасть твоего незнания, отсутствие чувственности и страсти вызывали у меня страх. Даже совсем неопытным и в голову не пришло бы проделывать то, что ты делал там внизу. Из какого кратера, с какой планеты, населенной улитками, мог ты спуститься, если киска вдохновляет тебя на эти манипуляции, достойные учебника по искусству семейной жизни XIX века? Ты не издавал ни звука, и мое беспокойство росло. Я констатировала, что ничто, даже моя инертность, не заставит тебя свернуть с намеченного пути. Твоя плоть не содрогнется, ты не издашь ни малейшего звука, не скорчишься от удовольствия. Влечение, химия, творчество нет, для тебя все дело было во времени. В твоем твердолобом сознании ты непрерывно переворачивал песочные часы, скрупулезно и последовательно отсчитывая этапы, которые должны были вести к половому сношению. Я не имела ни малейшего представления о том, что конкретно ты считал, ни (и это даже важнее) о том, что должно было следовать далее. Ну почему ты, как все остальные, не доверил мне миссию довести тебя до оргазма? На этот раз дойти до оргазма должна была я. Кончить вот так — от толстого пальца, заставлявшего меня с тоской вспоминать моего гинеколога. Тот хотя бы разговаривает со мной в процессе. Мысль о том, что я должна корчиться от движений этого пальца, падать в смехотворный обморок, — это было испытание, сравнимое с устной частью выпускного экзамена в парижском институте политических наук. Я даже боялась кашлянуть, вдруг ты бы почувствовал это изнутри. Я опасалась, что ты сам испугаешься, осознав, что оно живое. И, не видя другого выхода из этой катастрофы, я приподнялась на локтях:
— Хорошо, принцип работы пальцами вы поняли. Ну что я могла тебе сказать? Передвижение во влагалищном проеме объекта, чья форма вяло напоминает фаллос, по принципу туда-обратно — так и есть, это действительно краеугольный камень определенной части предварительных ласк.
— Мне остановиться? — спросил ты.
— Не обязательно, но вы ведь пришли, чтобы научиться куннилингусу, нет?
— Да.
— Вот. Тогда думаю, что рано или поздно нужно начать.
— Тогда я начну?
— Давайте.
Черт подери! Когда я смотрела на тебя, копошащегося у меня между ног, создавалось впечатление,
