Ю. Бондарев - Повести
- Что обнаружили? Куда стреляете?
- Ползают гады по скатам! - ответил ему кто-то с бруствера. - Просачиваются, б…! - И, прострочив длинной очередью, крикнул весело: - Виноват, товарищ дивизионный комиссар!
Веснин узнал майора Божичко; шапка едва держалась на затылке, открывая его ранние залысины, лицо светилось веселым азартом.
- Не красная девица. Вины не вижу, - сказал Веснин и усмехнулся. - Наоборот, благодарю, как говорят, за бодрость духа. Где командующий?
- Дальше чуть. По траншее. С Деевым, - ответил Божичко и, любопытствуя, спросил: - А Осин-то! Он-то где? Ну, прямо герой - на энпэ, можно сказать, с боем прорвался! Только зачем он? Орден, что ли, собирается схлопотать на грудь за участие в боях? Касьянкин вот тоже не знает, военную тайну не выдает! Молодец!
Божичко, разгоряченный стрельбой, говорил нестеснительно, не скрывая свою обычную доверительность в общении с Весниным, и, сказав о Касьянкине, толкнул кого-то, темным бугром лежащего рядом на бруствере, и засмеялся:
- Вот убеждаю Касьянкина, как нужно согласно стихам хоть одного оккупанта убить, чтобы после войны рассказывать, товарищ дивизионный комиссар, а он мне - стихи, мол, не уважаю. Ничего, я тебя воспитаю, Касьянкин, не все тебе штаны в тылу протирать. Извините за грубость, товарищ дивизионный комиссар… Учись, Касьянкин, пока я жив! Давай туда короткими!
- Оставьте меня в покое, товарищ майор! - огрызнулся растерянным голосом Касьянкин. - Товарищ член Военного совета, майор Божичко не имеет права мною командовать и упрекать тылом…
- Вы еще здесь, Касьянкин? - проговорил Веснин. - Почему именно здесь?
Всегда расположенный к простоте и легкой иронии общительного Божичко, он не остановил внимания на его ерничестве, а после разговора с Осиным, после мучительной новости, внезапно и резко оголившей судьбу сына Бессонова, увидев Касьянкина, подумал только о том, что Осин еще не уехал с НП. И когда Касьянкин сполз на животе с бруствера, обиженно поддергивая ремень, отряхиваясь, Веснин сказал непривычным тоном приказа:
- Слушайте внимательно, Касьянкин. Немедленно - к полковнику. Он ждет вас в артиллерийском блиндаже. В конце траншеи. И немедленно назад, в штаб армии. Идите. Бегом!
- Есть бегом, товарищ дивизионный комиссар! - явно обрадованный, воскликнул Касьянкин. Он воспринял этот приказ как спасительное облегчение и, козырнув, неуклюже бросился в озаренный ракетами ход траншеи.
- Что в самом деле стряслось, товарищ дивизионный комиссар? - посерьезнев, произнес Божичко. - Или секрет?
Веснин сказал:
- Ваш юмор, Божичко, могу понять я, потому что знаю вас. Но не очень надейтесь, что поймут все. Известно ли вам, что есть люди, которые воспринимают шутки слишком серьезно?
- Спасибо, товарищ дивизионный комиссар. Но мне чихать на этих серьезных, простите! Моя анкета чиста, как стеклышко! - бедово сказал Божичко. - Один на белом свете как гвоздь. И прекрасно. Терять абсолютно нечего, кроме шпал в петлице. А Касьянкин - лапоть и лопух, работает как колун, даже смех берет. Рассчитывает на родственность адъютантских душ.
- То есть? - не понял и нахмурился Веснин. - Именно?
- Ба-альшой сундук, товарищ дивизионный комиссар, - засмеялся Божичко. - Но с любопытством… Он мне: «Как живете с командующим, ничего генерал-то, сапоги не заставляет снимать? Водку втихаря не глушит?» А я ему: «Ты стихи про "Убей немца" знаешь? Автомат умеешь держать? Как оружие приспособляют - под мышкой или ниже поясницы?» Он опять: «Мрачноват очень генерал-то, как с комиссаром-то, дружки или в контрах?» Прелестно и откровенно поговорили, товарищ дивизионный комиссар!
- Бессонов там? - спросил Веснин, глядя в ту сторону траншеи, где возникали и истаивали при опадающем свете ракет фигуры людей, и пошел по траншее, но, против воли, он замедлял шаги и вдруг остановился в нише для буссоли, потому что не в силах был сказать Бессонову то, что знали полковник Осин и он, член Военного совета, то, о чем Бессонов никак не подозревал: о противоестественно страшной судьбе того остриженного, с вымученной улыбкой мальчика, его сына, который не был убит, а жил в плену уже несколько месяцев.
«Он может спросить о причине приезда Осина. Что я отвечу? Подойти сейчас и в глаза ему лгать? - думал Веснин. - Каковы же будут тогда наши отношения дальше? Нет, не могу подойти к нему и делать вид, что ничего не произошло. Между нами должна быть абсолютная искренность и честность… Но язык не повернется сказать ему сейчас о сыне, не могу…».
Веснин чувствовал, что именно непроходящие непростота и натянутость в отношениях с Бессоновым не давали ему никакого права дипломатично изворачиваться, он не должен был что-либо смягчать, уходить от главного - и, так стоя в нише для буссоли, он испытывал отвратительно жгучий стыд в душе.
- Петр Александрович! - Веснин неожиданно для себя вышагнул из ниши, быстро подошел к Бессонову, окруженному возле стереотрубы офицерами. - Петр Александрович…
- Вот вы мне и нужны, Виталий Исаевич, - сказал Бессонов и выпрямился у стереотрубы, носовым платком вытер исколотое снежной крошкой лицо. - Триста пятая вступила в бой. Посмотрим теперь, как сложится. Но главное вот что… - Он все обтирал лицо носовым платком с видом рассеянной раздумчивости. - Главное теперь - танковый и механизированный корпуса. Поторопить их, всеми силами поторопить! Попросил бы вас, Виталий Исаевич, поехать навстречу танковому корпусу в район сосредоточения и, если не возражаете, пока оставаться там для более успешной координации действий. Считаю это необходимым. Вы, кажется, любите танкистов, насколько я помню?
И Веснин, с подкатившим к горлу клубком, еле сумел ответить:
- Я все сделаю, Петр Александрович… Выеду немедленно…
- Поезжайте. Только почаще оглядывайтесь в станице: положение на северном берегу не восстановлено.
…Когда Веснин подошел к тому месту в траншее, где только что встретил майора Божичко, тот, по-прежнему лежа на бруствере, стрелял; от автоматных очередей ходило его плечо, съезжала на затылок шапка.
- Майор Божичко, вы мне нужны!
Божичко обернулся на оклик, примял на затылке шапку ударом руки, выкрикнул с радостным азартом:
- Плотненько окружают фрицы! Подъезжают на бронетранспортерах и расползаются, как клещи! Слушаю, товарищ дивизионный комиссар!
Веснин стоял в траншее, наклонив голову.
- Послушайте меня, Божичко, я сию минуту должен ехать в танковый корпус. Не забывайте об одном: как зеницу ока берегите командующего. Советую быть поближе к нему.
- Ясно, товарищ дивизионный комиссар. - И Божичко, опустив автомат, переспросил: - Сейчас едете? Простите, но не очень ли будет сейчас!.. По высоте-то вроде отовсюду лупят.
- Со мной поедет полковник Осин и охрана. - Веснин легонько потряс Божичко за плечо. - Пустяки. Тем же путем, которым Осин проехал. Все будет как надо, Божичко. Похуже бывало…
- Ни пуха ни пера, товарищ дивизионный комиссар! Тогда Веснин улыбнулся, махнул рукой:
- К черту, к черту, ко всем чертям, Божичко!
Полковник Осин и Касьянкин сидели в артиллерийском блиндаже за столом и оба, вслушиваясь в стрельбу, ждали чего-то в хмуром молчании. Веснин, переступив порог и не выказывая спешки, с изучающей неторопливостью оглядел мгновенно вскочившего Осина, сказал незнакомо властным тоном:
- Мне с вами по дороге, полковник Осин. В станицу Григорьевскую. Где стоит машина? Возьмите охрану!
- Я рад, товарищ дивизионный комиссар… очень рад. Спасибо. Машины замаскированные, стоят в сарае, под высотой, спасибо… - заговорил удовлетворенно Осин, взял со стола кожаную полевую сумку, спросил не без осторожности: - А как… генерал Бессонов? Он как же? Остается здесь?
Веснин не выдержал:
- Вы что, так и убеждены, что я еду с вами в целях личной безопасности? Неужели вы в этом уверены?
- Товарищ дивизионный комиссар, - Осин обиженно смежил белые ресницы, - напрасно вы на меня сердитесь. Думаю, вы застанете члена Военного совета фронта на энпэ армии. И он сам выскажет вам свое беспокойство.
- Не медлите, Осин. Ведите к машине!
- Поедем через северо-западную окраину, на проселок, - сказал Осин. - Там пока свободно.
Только внизу, под высотой, когда машины по команде Осина развернулись по улочке станицы и разом набрали скорость, помчались к северо-западной окраине, Веснин подумал, насколько все-таки непрочно и зыбко было положение дивизии Деева. Сверху, с НП, обстановка на этом берегу представлялась несколько иной, не такой серьезной, не такой предельно обостренной. Тугие удары вплотную приближенного боя беспрерывными толчками врывались в уши. Северобережная часть станицы была охвачена увеличившимися вблизи пожарами - все корежилось, рушилось, изгибалось, двигалось в огне, вздымаемом среди дымов разрывами снарядов; пулеметные очереди выбивали из пылающих чердаков рассыпчатые космы искр; горький и едкий жар раскаленного воздуха чувствовался и в машине. Этот жар, смешанный с дымом, слезил, разъедал глаза. Запершило и стало саднить в горле. Шофер то и дело кашлял, наваливаясь при этом грудью на баранку. В дальнем конце улочки Веснин увидел неясно танки, они скользнули красным отблеском за домами. Мелькнули и исчезли, удаляясь от машины, вернее, машина удалялась от них, и невозможно было различить, чьи это были танки.
