Юрий Домбровский - Обезьяна приходит за своим черепом
- Ничего нет, - сказал стоящий над ним солдат. - Вот только, - он протянул маленькое круглое зеркальце в черепаховой оправе.
Курцер посмотрел на него, но в руки не взял.
Около накренившегося автомобиля стояла группа военных, человек восемь - десять. Из них двое в ординарной военной форме, забрызганные грязью, с винтовками старого образца, с примк-нутыми неуклюжими австрийскими штыками. Серый отблеск утра блестел в широких лезвиях штыков. "Откуда эти чучела?" смутно, не удивляясь, подумал Курцер. Он снова поглядел в лицо трупа. Оно было ничем не примечательно. Ординарнейшее широкое лицо с зеленоватой, неживой кожей городского жителя, все в мелких желтых веснушках. Нос широкий, расплывчатый. Небольшие висячие усы.
Курцер поднялся и резким движением отряхнул руки.
- Альфред! - позвал он лейтенанта и показал на солдат с примкнутыми штыками: - Это кто такие?
- С ближайшего полицейского поста, - ответил лейтенант. - Оказались поблизости и выскочили на выстрел. Пьяные. Видно, что шли к бабам. У одного новая женская рубаха под мышкой. Живут тут две недели и вот ничего не знают.
- Как это всегда и полагается регулярной охране, - спокойно констатировал Курцер. - Гарднеровская система работы. Недаром при нем уже убили одного наместника. Нет, все-таки придется сменить этого идиота.
Он подошел к солдату.
- Где ваш пост? - спросил он миролюбиво.
- За два километра отсюда, - ответил один солдат, робко глядя на него.
- А сколько вас всего? - спросил Курцер.
- Сорок пять человек рядовых и один лейтенант, - ответил тот же солдат.
- Сорок пять человек! Ну как же вы сегодня очутились тут?
- Мы были посланы в обход. И, кроме того...
- Вот что, братцы, - миролюбиво сказал Курцер. - Вы мне не врите, я не ваш комендант. Что там за обход? Два человека за две версты от поста? Что вы мне морочите голову, как глупенькому? И бабья рубаха у вас зачем-то?..
- Господин начальник может это проверить, - ответил бойко до сих пор молчавший солдат. - Так точно, посланы в обход старшим лейтенантом Родэ.
- Запишите, Альфред, Родэ - старший лейтенант, - сказал спокойно Курцер. - Бабья рубаха, бабья рубаха как сюда попала? - закричал он вдруг. - Что это вам - штык, ружье, револьвер? За каким чертом она вам?
- Мы по дороге должны были зайти... - робко сказал второй солдат.
- Ну? - крикнул Курцер.- Должны были зайти...
- К моей невесте, - наконец выдавил из себя первый. - Я вот и...
- Вот! - облегченно вздохнул Курцер. - С этого и следовало было начать. Значит, так: вы ушли с поста к бабам? Где же они живут?
Солдаты молчали, переминаясь.
- Черт вас возьми, ослов! - заревел Курцер во все горло и не топнул, а пнул ногой в землю. - Если вы будете молчать, я расстреляю вас на месте!
Он в самом деле был взбешен до крайности. Вся эта идиотская история с выстрелами из-за кустов, остановленным автомобилем, застреленным террористом, двумя перепуганными болвана-ми в солдатской форме, бабьей ночной рубахой - ее, распустив, держал перед ним Альфред, так что он досыта мог налюбоваться на все ее банты и кружевные оборки, - окончательно вывела его из себя. Он чувствовал, что может заорать во все горло, кинуться с кулаками, затопать ногами, вообще проделать что-то ужасное и смешное.
Он глубоко вздохнул, вытащил из кармана портсигар, подержал его и спрятал: это не годилось показывать - пальцы у него дрожали мелко и противно, и он сам не знал, от злости или от страха.
- Ну, я вас, голубчики, кажется, научу служить, - сказал он тихо, злобно и спокойно. - Вы у меня, кажется, узнаете, что такое война.
- Эти женщины живут тут, за бугром, - быстро и тонко сказал вдруг бойкий солдат. - Если герру оберсту угодно, мы покажем.
- Нет, это герр оберет сейчас вам кое-что покажет, - сухо улыбнулся Курцер. - Альфред, посадите к себе этих героев, пусть ведут.
В это время за кустами что-то произошло, быстро и прямо блеснул зеленый фонарь, и вот на дорогу вывели высокую девушку в наручниках. На ней было модное, но разорванное платье - рукав висел - и городские туфли. Сзади нее шел охранник, держа парабеллум.
- Вот с ним и говорите, - сказал он тихо, кивая головой на Курцера, а мы что!
Старший из группы подошел к Курцеру.
- В кустах ничего не обнаружено, - сказал он громко. - В одном месте трава примята, и там лежат две консервные банки, но они после дождя до половины полны водой и, видимо... - он задохнулся, потому что слишком торопился и трусил.
Этот анекдотический рапорт совершенно взорвал Курцера. Он повернулся и пошел к автомо-билю. Руки у него слегка тряслись. Он тяжело дышал. Дымчатый, синеватый рассвет почти совсем растворил темноту, но Курцер не видел этого. Желая дать простыть гневу, он наклонился и сорвал лоснящийся широкий лист ландыша. Полная, круглая капля, непрозрачная, как комочек ртути, скатилась по его руке. Он приложил к разгоряченному лицу жесткий лист и простоял так с минуту неподвижно. Потом молча подошел к автомобилю, сильно рванул дверцу и залез в него. И сейчас же около него появились с разных сторон начальник охраны и секретарь.
Курцер сидел, призакрыв лицо одной перчаткой, и около нижней губы его, как часы, пульси-ровала какая-то жилка.
- Альфред? - спросил он после небольшой паузы.
- Да? - наклонился к нему начальник охраны.
- Откуда они взяли эту ундину?
- Она сидела в кустах и когда увидела нас, то прыгнула в овраг и бросилась бежать. Говорит - шла в город на работу и остановилась, чтобы отдохнуть.
- Что же, может быть и так, - согласился Курцер. - Увидела вас и испугалась.
- Но она из здешней деревни, - сказал секретарь.
- Что же, и это вполне вероятно, - сказал Курцер, закрывая глаза. Ему на секунду все стало противно и безразлично. Огромная, безликая усталость находила на него. Но он знал, что это сейчас же пройдет.
- Но странно, - сказал секретарь, - она должна была видеть этого убитого. Не может быть, чтобы он не прошел мимо нее.
Курцер молчал.
- И то еще странно, - пожал плечами лейтенант, - что она села отдыхать, находясь за версту от деревни.
- В деревню! - вдруг приказал Курцер и вскинул голову. - Едем в деревню! И бабью рубаху тоже захватите! - продолжал он яростно, так что даже пена показалась у него на губах. - Там мы отдадим ее по назначению. Хочу я посмотреть, что это за гнездо. Едем!
Женщины, к которым шли солдаты, жили за бугром. Но Курцер вдруг опомнился: "Еще чего недоставало! Ехать в такое время к бабам! Проверять комендантскую охрану! Я в самом деле схожу с ума".
- Альфред! - крикнул он. - Поворачивайте к самому крайнему дому и машину остановите шагов за десять. В дом я войду один.
- Но, полковник, - пробормотал лейтенант, с испугом глядя на него, ведь только что...
- Я войду один! - зло повторил Курцер. - Идите вы к дьяволу, лейтенант! Поняли?..
...Дверь отворилась не сразу. Сначала кто-то долго кашлял, потом заскрипела деревянная расходившаяся кровать, кто-то прошлепал в туфлях и вслед за тем зазвенело что-то металлическое - видимо, он задел ведро. Потом уж кто-то подошел к двери и остановился, прислушиваясь. Закусив губу, Курцер толкнул дверь.
- Кто там? - быстро спросил тогда хриплый старческий голос.
- Отворите! - приказал Курцер. - Продовольственный комиссар вашего округа.
С минуту за дверью молчали.
- Ну, - сказал лейтенант и ловко локтем оттер Курцера и сам встал на его место, - мы же ждем вас! Скорее!
Звякнул крючок, но дверь не отворилась. Тогда лейтенант ударил кулаком по двери, она распахнулась.
Высокий старик с длинной желтой бородой, лиловыми мешками около тяжелых, красных, вывороченных век стоял перед ним. Он выглядел как человек, с которого содрали одежду, - такой он был растерянный и сбитый с толку. В его склерозной, жилистой руке, покрытой лиловы-ми узлами, была зажата уже не нужная ему свеча. На нем была кремовая длинная рубаха, и на ней неуклюже сидела красная суконная жилетка (когда же и кто носил такие костюмы?). Старик молча, по-детски вздохнул и отшатнулся от входа, и тогда, чуть не сшибая его с ног, в дом прошел сначала лейтенант, потом Курцер и четверо человек охраны.
- Надо открыть окна, - сказал лейтенант, стоя среди комнаты. - Быстро, ну!
Сзади Курцера что-то завозилось и быстро перебежало комнату. Он мельком посмотрел - ставни были уже открыты, - и Курцер увидел, что это старуха, желтая, морщинистая, в длинной белой рубахе и в ужасном кружевном чепце.
Он огляделся. Комната чистая, даже беленая, но не особенно большая. В углу стояла крупная фигура богоматери со сложенными руками, похожая на кормилицу, с двумя венками из пыльных, серых бессмертников. В простенках висело несколько швейцарских видов, и на одном из них низвергался с отвесной острой горы водопад, выложенный перламутром, а под ним, и совсем не к месту, висело распятие, опять-таки в венке из бессмертников. На специальных полках стояли две большие узорные пивные кружки, украшенные белыми слепыми барельефами.
