Нежный лед - Вера Мелехова
Глава 144
После звонка Синчаука Акар Турасава немедленно вылетел из Оттавы в Калгари. Прилетел по калгарийскому времени в четыре часа утра, взял такси. Вместо того чтобы ехать в отель, назвал адрес той самой хоккейной арены, где тренируется Майкл Чайка. Произошло это спонтанно. Сам удивился.
Сторож-филиппинец был на месте, открыл по настойчивому стуку дверь, долго разглядывал удостоверение Canadian Skating Union. Никак не укладывалось в его голове, что самый развысокий спортивный начальник – мелкий господинчик в черной пуховой куртке, с восточным лицом (не филиппинец, нет) – может вот так явиться среди ночи. Или удостоверение фальшивое? Или это грабитель? А что на катке грабить-то? Сторож оставил господинчика у закрытой двери, велел обождать. Господинчик не дебоширил, согласился.
Вернулись они втроем: сторож, Клаудио Кавадис и Майкл Чайка.
Увидев Майкла, Акар Турасава расплылся в счастливой улыбке. Клаудио, узнав самого высокого из всех возможных для него в Канаде начальников, на секундочку потерял дар речи, но пришел в себя довольно скоро. Улыбнулся, поблагодарил за оказанное внимание, сказал, что очень рад неожиданному визиту. Говорить по-английски ему было трудно: все же ночь, устал. Извинившись, попросил разрешения объясняться через переводчика. Переводчик – Майкл. Перескок с языка на язык веселил и создавал иллюзию общего дела. Неловкость улетучилась. Втроем спустились к арене. Сторож запер двери и пошел додремывать: версия ограбления отпала сама собой.
Турасава был друг. Припереться ночью и без предупреждения – это поступок! А ему же еще из Оттавы в Калгари перелететь надо было. Значит… Значит, он вчера сразу после разговора с Синчауком или с Флорой, а может, сразу с обоими в аэропорт и на самолет.
Клаудио смотрел на этого немолодого японца с благодарностью. Даже глаза теплели. Бывает же такое! Немыслимо! Хотите, сторожа за кофе пошлем? Хотите воды? Вот непочатая бутылочка. Что сделать для вас, Акар Турасава?!
Сделать надо было в точности то же, что однажды уже было сделано на чемпионате мира. Взлететь в квадрупле Чайки.
Майкл встал в начальную позицию, Клаудио нажал кнопку магнитофона.
Турасава поднял напряженные комочки бровей. Удивленно. Его не предупредили, что музыка та же? Да, простите. Музыка та же. Зато катание другое.
Турасава слегка дрожит щеками, смотрит на Майкла. Клаудио смотрит на японский профиль.
Никогда в жизни Клаудио начальства не боялся. Ему повезло с рождением – к сталинским репрессиям опоздал. Не боится он и этого самурая. Пусть самурай его, Клаудио, боится. У Клаудио ремесло в руках, а не чиновничьи бумажки. Это Клаудио слепил из Майкла фигуриста олимпийского уровня! Смотри, самурай, и восхищайся, если ты в тренерской работе хоть что-нибудь смыслишь. Майкл Чайка крутит добротные и честные квадруплы. И ужасайся: полетов и квадрупла Чайки в помине нет. Без «небесной лонжи» их быть не может.
Турасава стоял, широко расставив ноги, будто на сильном ветру. Руки в карманах, голова втянута в плечи: врешь, не сдуешь! Впился в Майкла глазами, которых в прищуре словно и вовсе нет.
«Все ему сейчас расскажу, – решил Клаудио. – Он союзник!»
Глава 145
Экстренное заседание совета директоров Canadian Skating Union проходило в Оттаве. Из Альберты в столицу Канады летела целая делегация. Синчаук, Флора, Лариса и Клаудио. Присутствие Майкла не предполагалось, ни билет на самолет, ни отель ему не оплачивались.
По дороге в аэропорт Лариса пошутила:
– Сиди дома, не гуляй!
Клаудио взглянул на нее грозно, она тут же заткнулась. Что-то между ними в последнее время происходило, но Майкл не удосуживался замечать что именно. Ссорятся, мирятся, любовники, не любовники… Какая разница? В последнее время Клаудио стал Майклу другом, Лариска же отошла на десятый план. Мать тоже ее не любила…
– Турасава и Флора на нашей стороне, Синчаук против. Двое против одного! – Клаудио вышел из машины Майкла.
Лариска за ним, более не мяукнув. Встала на тротуаре, разодетая в пух и прах: вместо спортивной куртки норковая (вязаная, что ли) накидка. Дымчато-голубая. Клаудио только сейчас это заметил. С ума сошла? Кого охмурять собираешься, дура?
Не сказал, лишь подумал. Хотя… возможно, она права. Это богатство – вполне себе аргумент в специфической офисной войне. Артподготовка. Сразу, как «катюша», летит месседж – я успешна и гребу деньги лопатой! Так-так. Ну-ну. Молодец, Лариска!
Выгрузив педагогов, Майкл немедленно уехал. Во-первых, в аэропорту не очень-то и постоишь – гоняют. Во-вторых, боже упаси увидеть Синчаука или даже Флору. Встретиться взглядом, сказать: «Хай!»
Рванул, выехал на хайвей, затерялся в плотном утреннем потоке. Вот так бы и в жизни – рвануть, затеряться… Зачем он так мучается? Во имя чего? Мать хотела видеть его чемпионом… А зачем? Об этом он спросить не успел. Ребенком был… Меньше года прошло, а кажется, что лет уж десять как ее нет.
Жизнь Майкла теперь совсем другая, сам он совсем другой. Даже и не взрослый, а… старый, что ли? Ну, не старый, так старший. Вот и Элайна неразумная явилась неведомо откуда, чтобы портить и усложнять его и без того сложную жизнь, а у него на плечах груз. Груз нелепый, как штанга: сбросить вроде и можно, но только если себе на ноги, иначе не получится. Мать хотела видеть его чемпионом! Она была для него как высшая инстанция (ну да, у верующих людей это Бог-отец, а у ничего не ведающих детей – просто мама). Майкл и был ничего не ведающим. Счастливым и беззаботным. Если же тревога, страх или сомнения вдруг являлись, он выплескивал эту гадость на мать. И всегда становилось легче. Она утешала, реже – гневалась, визжа и угрожая. Но было уже легко, ответственность (за что угодно, за то, чтоб небо не упало на землю) была уже не на Майкле, а на матери… Она знает – значит, ответственна! А теперь вся эта поганая «ответственность» на нем. Почему поганая? Обыкновенная.
Пошел ноябрьский снег: жидкий. Крупные влажные хлопья, не снежинки – снежки, летели в ветровое стекло. Липли. Безнадежно хватались мокрыми лапками за гладкое стекло, умирали под резиновым дворником, сбивались в белую пасту по краю окна. Так в Новом Орлеане покойников трамбуют, Майкл в Интернете читал. Негритянская культура захоронений. У каждой семьи своя бетонная похоронная башня. Труп закладывают сверху и прессуют. И всем места хватает. М-да… Какие мысли в голову приходят. К чему бы?
Глава 146
Канада. Оттава
В Оттаве снега не было совсем. Было солнышко, канал сверкал, словно летом. Кое-где в витринах уже стояли нарядные елки. Ноябрь, время корпоративных вечеринок, приближается! Время фуршетов, банкетов, маленьких невинных обоюдно бесполезных, но стоящих изрядной головной боли подарков и золотистой и зелено-красной рождественской мишуры. Всюду праздник, всюду мишура!
В главном офисе Canadian Skating Union воздух был раскален до вполне рождественского красного цвета. Кто, однако, о подобном – о цвете воздуха – может судить? Экстрасенс какой-нибудь? Еще один чародей-волшебник?
Криса Синчаука трясло от ярости! Совсем люди стыд потеряли. Всерьез говорить о веревочке с того света! Только представить себе на минуту: над ледовой ареной чемпионата мира по фигурному катанию протянута лонжа, и не простая, а «небесная». Свихнуться можно!
Турасава сидит бледный, даже похудел, такая в его узких глазах читается печаль, такая печаль… А почему, спрашивается? Потому что романтик, «дример». Иллюзии рассеялись, и что осталось?
Заседали с коротким перерывом второй час. Малый зал заседаний представлял собою просторную комнату без окон, с несколькими кино– и видеопроекторами, парой микрофонов и хорошей функциональной мебелью: громадным столом и удобными креслами. Посадочных мест больше двадцати. Но если сидеть в несколько рядов, так, что удовольствие положить локти на стол будет привилегией тех, кто раньше пришел, то количество заседающих может достичь и пятидесяти. Малый зал главного офиса Canadian Skating Union, где канадские спортивные чиновники собрались, чтобы помыть с мылом косточки всеми любимого «летучего канадца» Майкла Чайки, был обставлен значительно беднее, чем
