Золочёные горы - Кейт Маннинг
Мое беспокойство вызывало терзающее молчание Джаспера Паджетта, который так и не написал мне. Видимо, моей судьбой станет Оскар Сетковски. Он высматривал меня на дороге.
– Привет, Сильви; может, улыбнешься мне хоть разок?
Я избегала его, придумывая способ остаться в городе на субботние танцы в мунстоунской гостинице. Там регулярно играл регтаймы пианист и ставили миску с пуншем. Но мама говорила твердое «нет». И я ездила туда-сюда в вагонетке, предпочитая опасный спуск вниз и страшась возвращения в однообразие хижины номер шесть, где воздух был густым от угольного дыма и недовольства.
В снежных вихрях первого ноября забрезжила надежда: мне разрешили занять койку в кладовой в редакции «Рекорд».
– Такая метель, что не видать ни зги, – сказала я К. Т. – Можно мне здесь переночевать?
– Черт побери, оставайся хоть до весны, – ответила К. Т. – Если ты застрянешь в своем захолустье, засыпанная снегом, не выберешься до мая. Просто передвинь коробки в прихожую.
Я провела ночь в кладовке и, вернувшись домой, стала защищать свою позицию.
– Меня пригласили остаться на зиму, – сказала я.
– Никогда, – ответила мать. Своими птичьими глазками она выискивала во мне признаки отступничества, опасаясь распутного влияния идеологии К. Т. – Мадемуазель Редмонд не ходит в церковь.
Кроме того, она жила одна, была сторонницей избирательного права для женщин и высказывала весьма опасные мнения.
По этим причинам К. Т. мне и нравилась, несмотря на ее изменчивый нрав и гневные речи. Она не нуждалась в служанке, чтобы застегивать пуговицы на платье, писать письма или заваривать чай. Она сама покупала себе платья и ужин и без посторонней помощи вырвалась из обыденной жизни. Приобрела печатный пресс, землю и дом на собственные деньги. Я хотела денег и свободы как у нее: делать что нравится, высказывать свое мнение.
В то же время я не хотела платить ту же цену: быть одинокой и нарываться на неприятности, вынюхивая их повсюду. Ее нос покраснел от холода, щеки обветрились и походили на сырой ревень. Печатая, она бормотала про себя. Когда произошла паника на бирже, он почти ликовала и рассылала письма финансистам на Восточном побережье. Подписалась на такие издания, как «Инвестор США» и «Рыночный бюллетень», где, как она подчеркнула, размещали объявления друзья герцога Паджетта – Инвестиционный синдикат Никербокеров. Объявления в поисках специалистов по продажам, инвесторов, «возможностей».
– Объявления для простофиль и болванов, – сказала К. Т. и опубликовала «Предупреждение для глупцов»:
Обвал фондового рынка, ставший огромным источником доходов для грандиозной аферы, был остановлен благодаря усилиям газет, забивших тревогу. Однако каждый год появляется новый урожай дураков.
Через неделю после начала обрушения рынка К. Т. отошла от телефона с посеревшим лицом.
– Компания разорена, – проговорила она.
Банки затребовали свои ссуды. Брокерский дом использовал акции компании «Паджетт» как обеспечение. Ее объяснение звучало для меня полной абракадаброй. Только одно было ясно: герцог и его инвесторы потеряли миллионы.
– А ведь я об этом предупреждала, – заявила К. Т.
– Может, теперь Паджетты тоже узнают, каково это, – сказала я злобно.
– Каково что?
– Терпеть поражение.
– Ха. Будь осторожна в своих желаниях. Когда у таких людей легкий насморк, у других воспаление легких.
Паника катилась в сторону нашей тихой деревушки, но пока на фабрике по-прежнему гудели каменные пилы и вертелись шлифовальные круги. Станки крутили барабаны колонн для памятника верным рабам в Вашингтоне. Выплата зарплаты «откладывалась», но мастеровые продолжали вырезать фриз для входа в здание Библейского общества в Нью-Йорке. Сэл Прокачино приноравливался к новехонькому резцу, высекая детали статуи младенца для могилы. Большой Майк «Микеланджело» ди Кристина превращал камень в цветущие розетки мраморного каминного декора, держа молоточек picarillo в длинных приплюснутых пальцах и украшая мрамор багетными рамками, пальмовыми листьями и желобками. «Патриот» воодушевлял всех заметками о рекордных продажах камня.
Но в «Рекорд» отображалась другая история, в которой компания не выплатила ни одному работнику настоящих денег, только скупо выдавала бумажки, на которые можно было купить бобы и соленую свинину. Минимальное количество, чтобы люди не умерли с голоду и могли работать.
У КОМПАНИИ БОЛЬШИЕ ТРУДНОСТИ С ДЕНЬГАМИ
Денег работникам не платили уже четыре недели. По словам полковника Боулза, «недостача» будет возмещена к концу года, а тем временем увеличен кредит в лавке Кобла на покупку зимних припасов.
Предупреждение для читателей: компания «Паджетт» просит акционеров покупать корпоративные векселя. Без такого финансирования пока не понятно, как компания сможет оправиться от октябрьской паники на фондовом рынке и выплатить деньги рабочим.
В Каменоломнях все разговоры были о выплатах. Тарбуш заверял, что деньги прибудут через неделю, потом еще через неделю. Пока отец читал газету, он угрожающе постукивал большим пальцем по зубам.
– Пусть придет весна, эти воры получат по заслугам. Парни выйдут на забастовку.
– Не надо, – сказала мама. Она прикусила губу и перекрестилась, потом поцеловала четки, шепча молитву. – Забастовки и сопротивление бесполезны.
– Не бесполезны, – возразил отец. – Я пригласил месье Лонагана вернуться весной. Тогда много певчих пташек захотят вылететь из каменоломен.
Маленькая горошинка надежды зародилась в груди: возможно, папа прав. Джордж Лонаган приедет сюда. Профсоюз возьмет все в свои руки. Люди выйдут на забастовку и добьются победы. Компания «Паджетт» потерпит поражение, Джейс Паджетт тоже проиграет. Мысли о возмездии и мести служили мне утешением. Конечно, постучи Джейс в мою дверь, я тут же изменила бы свой настрой.
Глава семнадцатая
В день святой Екатерины, двадцать второго ноября, меня отрезали от города шесть футов снега на железнодорожной колее. Команда чернорабочих разгребала его лопатами, а Хоки Дженкинс и его мулы тащили снежный плуг. Все были в мрачном настроении: денег так никому и не заплатили.
– Это «мертвая работа», – заявил Тарбуш. – Если вы, парни, не очистите пути, камень не смогут доставить. Нет доставки? Не будет денег, чтобы добывать больше камня. Все просто.
– А может, все еще проще? – сказал отец. – Нет оплаты – нет добычи камня.
Он разговаривал с нами, сидя у огня
