Моя простая курортная жизнь 4 - Мэри Блум
Как же так, Геля Алексевна? Не поставите мне заслуженную пятерку?
Ep. 82. Работа над ошибками
Случилось это седьмого марта, за день до праздника. Я, никому не мешая, сидел на уроке английского — позевывая, слушал, как Геля гоняла пацанов, заставляя сочинять целые поздравительные баллады девчонкам на языке Шекспира. Однако меня сегодня обошла стороной, что в целом логично: моя пятерка за год уже гарантирована. Оставалось только наслаждаться своим превосходством под несчастный бубнеж одноклассников. Ну а в самом конце занятия, вдоволь поиздевавшись, Ангелина Алексеевна раздала контрольные, которые мы писали на прошлом уроке. Я взял свою, памятуя, что тест был легким. Развернул листок и получил…
Трояк? У меня? Быть такого не может.
Озадачившись, я пробежался по выделенным красной ручкой ошибкам, которых было очень много, просто до фига — и из которых ни одна ошибкой не являлась. Это ж как она проверяла — под бутылочку шампанского, которое мы ей однажды подарили?
Звонок пронесся по школьным коридорам. Одноклассники, похватав рюкзаки, покинули этот пыточный кабинет, а я подошел к любимой учительнице, трудолюбиво помечающей что-то в журнале.
— Ангелина Алексеевна, — позвал я.
— Да, Рома? — она неторопливо подняла глаза.
— А за что у меня тройка?
— Думаю, — взгляд за стеклами строгих очков с еле уловимой иронией пробежался по мне, — ты и сам должен понимать за что.
И за что? За то, что вы видели? Или за, то что трахался в вашем классе? Вообще-то, трахался я тут явно не на тройку. Такой предвзятости от Гели я прям не ожидал.
— Много отвлекаешься в последнее время, — невозмутимо пояснила она, — вот и наделал ошибок.
— Но тут нет ошибок, — возразил я, показывая свою контрольную.
— Ром, мне сейчас некогда, — раздалось в ответ, — но тут полно ошибок. Если интересно, подходи после занятий. И я тебе все подробно объясню…
Подробно, значит. Мой взгляд задумчиво скользнул в вырез ее блузки, случайно — разумеется — расстегнутой сегодня на одну пуговку больше, чем обычно. Что ж, раз любимая учительница говорит, что я ошибся, придется заняться работой над ошибками.
— Работу принес? — спросила Геля, когда после уроков я заглянул к ней в кабинет, где она, обычно вечно опаздывающая, сейчас поразительно пунктуальна сидела за учительским столом, будто ожидая меня.
Строгие очки на носу, серьезный взгляд, губы невозмутимо сложены — вот только деловой жакет сброшен на спинку стула, а блузка расстегнута еще на одну пуговку, открывая начало темной дорожки к спелым, зрелым холмам. Я посмотрел на ее сиськи в тугой обертке светлой ткани и оценил, что в кабинете и правда жарко. Может, и мне раздеться?
— Да, принес, — сказал я, закрывая за собой дверь, чтобы нам не мешали заниматься.
— Сам не разобрался? — деловито спросила любимая учительница.
— Увы, — я как послушный ученик уселся за первую парту и открыл контрольную с кучей «ошибок».
— Тогда придется тебе объяснить…
Только поподробнее, пожалуйста, а то я сегодня что-то очень тупой.
Стул напротив громко скрипнул. Ангелина Алексеевна поднялась с места и, поцокав каблуками по пустому классу, подсела ко мне, случайно — разумеется — задев своим бедром мое. В кабинете стало как-то еще жарче — все-таки в Карпове горячая весна.
— Видишь это слово? — Геля показала пальчиком на одно из выделенных красным слов.
— Да, — ответил я.
— Переведи.
— «Брать».
— Ну вот, — удовлетворенно кивнула она, — перевел правильно, а написал неправильно.
Разве что в какой-то альтернативной версии английского языка — хотя и наш урок сейчас тоже был явно альтернативным. Учительское бедро, обтянутое строгой юбкой, все теснее прижималось к моему, а сиськи то и дело касались плеча, словно передавая знания через непосредственный контакт. Смотрю, в похвальном стремлении стать педагогом года Геля внедряла новаторские методики обучения.
— Я знаю, как пишется слово «брать», — сказал я, погладив глазами ее стройную ножку.
— Думаю, ты не знаешь, что такое брать, — возразила ее хозяйка.
— У меня никогда не было с этим проблем.
Очки в строгой оправе насмешливо подскочили.
— С этим словом, в смысле, — пояснил я, чувствуя, как ее спелые холмики трутся о мое плечо.
— А вот это, посмотри, — женские пальчики плавно, будто лаская, провели по листку, — тоже ошибка. Причем такая грубая…
Геля придвинулась еще ближе к такому непонятливому мне — и я будто с головой утонул в ее запахе. От нее пахло зрелой женщиной: терпкие духи, мятное дыхание и отчетливый аромат возбуждения, пробивавшийся даже через всю ее строгость — я уже достаточно трахался, чтобы знать и определять эту настойчивую пряность. Тело красотки буквально кричало о том, что ей нужно — но кричало тихо, скромно выделяя свои потребности красной ручкой.
— А это разве ошибка? — я кивнул на цепочку обведенных слов в одном абзаце и, не дожидаясь приглашения, перевел все: — «Я», «хочу», «тебя».
— Ну, если это скажу я, это же будет ошибкой… Как считаешь? — любимая учительница пытливо посмотрела на меня из-под строгих очков.
— А вы скажите, а я послушаю, — предложил я, в очередной раз уперевшись глазами в ее юбку, манившую меня как ищейку, взявшую след.
— Я. Хо-чу. Те-бя, — произнесла она по слогам. — Чувствуешь, как неправильно звучит… Или ты не согласен?
Геля Алексевна, да я уже давно согласен. Или вам нужно согласие еще и в письменном виде?
— Тебе, конечно, такие слова говорить можно, а вот мне — увы… — произнесла она, а затем долго и внимательно посмотрела на меня, будто ожидая чего-то.
И чего? Надо говорить прямее, Геля Алексевна — вы же учитель.
— Хотите, чтобы это произнес я? — уточнил я. — Правильно?..
— Нет, — она внезапно отодвинулась. — Я просто хотела, чтобы ты оценил мою проблему. Конечно, у тебя пять, — с улыбкой добавила красотка. — Это просто моя маленькая шутка. Каприз, если хочешь. Надеюсь, ты посмеялся вместе со мной. Можешь
