Зимняя гостья - Сара Морган
– Любопытная история.
Мэри положила несколько штук на тарелку и протянула Гейл.
– И помните, никогда не бывает поздно.
– Для чего?
– Для новых отношений, для любви. Для исполнения желаемого.
– Мне повезло в жизни: я сделала неплохую карьеру. – Гейл отломила кусочек печенья. Аппетита не было, но не хотелось обижать Мэри. Сейчас и не вспомнить, когда к ней относились с таким участием и теплом. В ее мире люди не были добрыми, в нем приходилось бороться за место, а потом за то, чтобы его сохранить. В ее стране нельзя демонстрировать слабость, особенно женщине – это немедленно будет использовано против нее.
– Но ведь не ваша карьера помогает смеяться, страстно хотеть чего-то, держаться, когда устала или напугана.
– Я научилась обходиться без того, что не могу сделать сама.
Гейл положила в рот кусочек еще теплого песочного печенья, оно было таким мягким и нежным, что мгновенно распалось на крупинки, позволяя ярче ощутить аромат и сладость. Перед глазами замелькали картинки: они с мамой в кухне что-то пекут, закатанные рукава, руки в муке. Она приходила из школы и сразу направлялась в кухню перекусить. Гейл не знала, что сейчас давало ей успокоение – вкусное печенье или приятные воспоминания, растекающиеся, словно сахарная глазурь. Возможно, мы с удовольствием едим приготовленное для нас, потому что это выражение любви?
– Очень вкусно. Никогда не ела ничего лучше. Соперничать с ним может только вам овсянка. И суп, который подавали вчера на ужин. И, конечно, мясо ягненка. Ах, пожалуй все, что вы готовили, – великолепно. – Гейл поняла, как сильно проголодалась, и отломила еще кусочек. – Наверное, ваша бабушка была права, утверждая, что оно обладает целебными свойствами. Вы не думали написать кулинарную книгу?
В ответ Мэри рассмеялась:
– Учить людей печь песочное печенье? Да его готовят здесь на каждой кухне, никому не нужны мои советы.
– Не соглашусь. – Гейл оглядела остывающие кексы и пироги. – Вы создаете настоящие шедевры.
– Это самая обычная еда, и в наши дни она никому не интересна.
– И с этим я не согласна. Книгу можно назвать «Вкусы шотландского нагорья». Нет, лучше… – Гейл задумалась. Как приятно вновь ощутить интерес и азарт. – Лучше «Предания о шотландской кухне». Вы можете включить и рецепты, и увлекательные истории, подобные той, которую рассказали мне. Нелишними будут и фотографии поместья.
– Кому это интересно?
– Старые семейные рецепты и легенды, передаваемые из поколения в поколение, интересны всем. Советую подумать об этом. Если решитесь, могу поговорить со своим издателем.
– Вы… серьезно? – Мэри плюхнулась на стул.
– Вполне. Я, разумеется, не обещаю, что они ухватятся за идею, но надеюсь, я еще не разучилась видеть потенциал в людях, а у вас он огромен. Может, позже обсудим все подробно, после того как я избавлюсь от головной боли и приду в себя? Я бы с удовольствием отведала ваших замечательных кушаний и послушала истории о вашем детстве и замечательной бабушке. И еще, я думаю… – Гейл воспряла духом, вялость исчезла, а ум активно заработал. – Вы не хотели бы учить людей готовить?
– Учить готовить?
– Лучше, конечно, поговорить с моей дочерью, это скорее ее область компетенции. Например, небольшие группы будут приезжать сюда на несколько дней, чтобы освоить некоторые блюда местной кухни. Мне кажется, такое предложение будет пользоваться спросом.
– Кулинарная неделя, да?
– Возможно, неделя. Или выходные. Например, постояльцы могут сами себе готовить под вашим руководством. Это снизит нагрузку. Можно предложить короткий курс на несколько часов для тех, кто будет приезжать сюда на вечеринку. «Готовим с Мэри». Что скажете?
Мэри опять рассмеялась:
– Я начинаю понимать, как вам удалось многого добиться в жизни.
– Но в самых важных вещах я так и не преуспела.
– Думайте о том, сколь многому вы научили дочерей, а не о том, чего им недодали.
– Пожалуй, вы правы. – Гейл было стыдно признаться себе, как важно слышать слова одобрения и поддержки, заверения в том, что не совершила так много ошибок, как думала. Она еще никак не могла отделаться от неуверенности, смятения и сожаления. Похоже, Мэри это поняла.
– И не забывайте, Гейл, – она положила на тарелку еще печенье, – никогда не поздно начать лепить снеговиков, танцевать и веселиться, печь пироги и встречаться с мужчиной. Никогда не поздно, Гейл.
Саманта
– Не представляю, куда она могла подеваться. Может, вызвала такси и уехала в аэропорт? – Элла перевела дыхание. – И все потому, что я не позволила ей сделать выбор за меня. Видимо, я очень ее огорчила.
Саманта сцепила руки за спиной, чтобы скрыть, как сильно они дрожат. Она была невероятно зла на мать. Зачем изъявлять желание встречать с ними Рождество, если не беспокоишься о счастье и покое детей и внучки? Как можно намеренно расстроить ребенка? Дрожь раздражения накатила с новой силой, и, чтобы отвлечься, Саманта переключилась на сестру.
– Я тобой горжусь. Впервые в жизни ты проявила стойкость и заставила ее смириться с твоим решением.
– Да, ты права. – Элла расправила плечи. – С одной стороны, я довольна собой, но с другой – меня одолевают сомнения, есть ли во всем этом смысл?
Саманта помедлила и заставила себя уверенно кивнуть.
– Разумеется. Но измениться в одночасье тоже невозможно.
– Знаешь, мне до сих пор не верится, что она сказала это Таб.
– Да… Будто страшный сон. – От волнения пересохли рот и губы. Перед глазами возникло несчастное лицо племянницы. Казалось, она на несколько минут перенеслась в детство, ощутила то, что испытывала перед наступлением Рождества, когда все поступки и слова матери были направлены на то, чтобы навсегда разубедить дочерей в существовании Санта-Клауса. Это напоминало перетягивание каната матери с Самантой, которая отчаянно желала, чтобы сестра хоть раз ощутила волшебство праздника, как и все их друзья. И, разумеется, она сама. Однако все на свете имеет цену, и заплатить за это пришлось именно Саманте. Она навсегда осталась буфером между матерью, убежденной в правоте, и сестрой, не терявшей надежды на чудо.
Элла, похоже, не заметила, в каком она состоянии.
– Как хорошо, что нас всех спас Броди. Он просто гений. Как он здорово придумал, я сама почти поверила.
– Математика – его стихия. Да, он весьма умен.
– И сексуален, но об этом поговорим в другое время. – Элла потерла лоб, внезапно ощутив усталость. – Я так надеялась, что мы хорошо проведем праздники, а теперь начинаю сомневаться. Как думаешь, Рождество окончательно испорчено?
– Нет. Мы не должны этого допустить. – Саманта принялась по привычке успокаивать сестру. – Таб обязательно весело встретит Рождество.
Раз Элла поговорила с матерью откровенно, может, ей тоже стоит попробовать? Они не вспоминали о ссоре, будто ее не было, будто прошлого вообще не было: обидные слова, а потом пустота. Саманта старалась не думать об этом, как всегда поступала с плохим и неприятным. Одна Саманта игнорировала другую. Нет, так больше не может продолжаться.
– Я ее найду. Настало время о многом поговорить, в том числе и о произошедшем пять лет назад. – Она направилась к лестнице. – Посмотрю в ее комнате.
– Я с тобой. И не пытайся меня отговорить. – Элла отставала лишь на пару ступенек. – Ведь именно я стала причиной разлада между нами.
– Но именно я сказала…
– Те слова. Да, но ты защищала меня, как делала всегда, сколько я себя помню. Ты лучшая сестра на свете, однако мне не следовало ставить тебя в сложное положение. Прошлое изменить не под силу, но я могу попытаться сделать так, чтобы печальные события не повторились. Мы поговорим все вместе. Надо сохранять спокойствие и здравомыслие, поступим как взрослые люди: попытаемся разработать стратегию поведения, которая бы устроила всех, ее и будем придерживаться. Если не выйдет, придется пересматривать планы на праздники.
В отличие от сестры, Элла выглядела спокойной и здравомыслящей. Саманте было непереносимо больно, хотелось убежать подальше отсюда, в лес, обнять оленя и зажмуриться. Или обнять Броди. Прошедший день казался сном, очень приятным и веселым. Будто она провела его в другом мире.
Увидев приоткрытую дверь комнаты, Саманта замерла. Сглотнув ком в горле, она осторожно постучала и вошла. В помещении никого не было.
– Ее здесь нет. – Она постаралась скрыть облегчение: разговор, которого она так боялась, откладывался.
– Но вещи здесь, непохоже, что она уехала. – Элла прошла в глубь комнаты. – Может, Броди известно, где она? Если он не заказывал такси, значит, она в доме, верно?
– Верно.
– Ах, не могу забыть, как он был великолепен. Так легко рассуждал: соотношения, число пи, углы,
