Паразиты (сборник) - Дафна дю Морье
Время до прихода врача они провели в обсуждении планов путешествия. Да, наверняка есть поезда, которые следуют через Францию. По пути они могли бы остановиться в Париже. Повидаться с Найэлом. Посмотреть, как у него дела. Возможно, уговорить Найэла поехать вместе с ними. А еще лучше не поездом. Пароходом. Есть множество судоходных линий, и все они проходят через Средиземное море. Разумеется, лучше всего отправиться пароходом. Ах, вот и Плейдон.
— Плейдон, мы отправляемся на Майорку.
— Превосходно, — сказал доктор Плейдон. — Путешествие пойдет вам на пользу. Ну а теперь послушаем вашу грудь.
Появляется стетоскоп, расстегивается пижама, вдохи, выдохи, стетоскоп убирается.
— Да, — сказал доктор Плейдон. — Возможно, есть слабые шумы. Не более того. Не о чем беспокоиться. Но сегодня вам нужен покой. Много читаете?
Прощай, Художественная школа. Сегодня занятия на пленэре. Но ничего. Не важно.
Селия проводила врача до дверей и на минуту задержалась с ним в коридоре.
— Похоже, небольшое скопление газов, — сказал доктор Плейдон. — Легкие шумы в области сердца. Но он крупный мужчина, и это причиняет ему неудобства. Ему нужен покой и диета.
Вниз — на кухню. Новая кухарка, которая служит у них всего шесть недель и не слишком ладит с Трудой.
— Раз мистеру Делейни нездоровится, то, по-моему, лучше всего будет что-то рыбное, — сказала кухарка. — Паровая рыба с отварным картофелем.
Через кухню с простынями в руках прошла Труда.
— Мистер Делейни не очень-то жалует рыбу, — отрезала она.
Кухарка поджала губы. Она не ответила. Дождалась, когда Труда вышла из кухни, и заговорила.
— Извините, мисс Селия, — сказала она, — но я действительно делаю все, что могу. Знаю, я у вас не так давно, но стоит мне только рот раскрыть, как Труда готова укусить меня. Я не привыкла, чтобы со мной обращались подобным образом.
— Я знаю, — мягко ответила Селия, — но, видите ли, она уже не так молода и очень давно живет с нами. Она так вольно разговаривает только потому, что очень к нам привязана. Она знает все наши привычки.
— Странный у вас дом, — сказала кухарка. — Мне никогда не приходилось служить там, где обед подавали бы в четверть седьмого. Совершенно необычно.
— Я понимаю, для вас это, должно быть, обременительно. Но, видите ли, моя сестра работает в театре…
— Я думаю, мисс Селия, что вам и в самом деле лучше подыскать кого-нибудь другого. Того, кто больше соответствовал бы вашим привычкам.
— О, пожалуйста, не говорите так… — И так далее, и так далее, пытаясь умилостивить кухарку и краешком глаза посматривая на дверь в буфетную, где от слова до слова их разговор слышит Андре, который не упустит удовольствия передать его Труде. Раз, другой звучит настойчивый звонок Папы. Селия бросается наверх.
— Дорогая, ты знаешь альбомы с фотографиями, сложенные в малой гостиной?
— Да, Папа.
— Я хочу снова пересмотреть их. И вложить уйму забавных моментальных снимков, которые мы сделали в Южной Африке и перепутали с теми, что были сняты в Австралии. Ты мне поможешь, дорогая?
— Конечно, помогу.
— У тебя нет каких-нибудь других дел?
— Нет… о нет…
Вниз, в малую гостиную, наверх с тяжелыми альбомами и снова вниз поискать забытые снимки. Они лежали под грудой книг в глубине шкафа. Разобрав их до половины, она вспомнила, что не дала окончательных распоряжений относительно ленча. Назад в кухню, но на сей раз проявить твердость и распорядиться приготовить цыпленка.
— Мисс Селия, на цыпленка уже нет времени.
— У нас есть что-нибудь еще?
— Кусок говядины, которую подавали на ленч вчера.
— Нарежьте его, а сверху положите яйцо-пашот.
Селия снова поднялась к Папе. Он уже встал и, облачившись в халат, расхаживал по комнате.
— Ты не приготовишь мне чаю, дорогая? — попросил он. — Его заваривают внизу. Но они не умеют делать это так, как ты.
Вдоль по коридору — в спальню, чтобы приготовить чай, и, когда Селия, опустившись на колени, склонилась над чайником, вошла Труда. У нее были покрасневшие глаза. Она плакала.
— Легко заметить, когда становишься ненужной, — сказала она.
Селия вскочила на ноги и обняла Труду:
— Что ты имеешь в виду? Не говори так.
— Уйти от вас — все равно что разбить себе сердце, — сказала Труда. — Но, видно, придется уйти, если будет продолжаться, как сейчас. Что бы я ни сделала, теперь все не так. С тех пор как я вернулась из больницы, во всех вас чувствуется холодок, а теперь, когда здесь нет моего мальчика… — По ее щекам текли слезы.
— Труда, ты не должна так говорить, я не разрешаю тебе, — сказала Селия.
И так далее, и так далее до тех пор, пока старуха не смягчилась и не пошла пришивать ленты к новому пеньюару Марии.
Мария? Где Мария? Несколько брошенных на ходу слов, взмах руки, стук входной двери; Мария ушла…
— Ты составишь мне компанию за ленчем, дорогая?
— Да, Папа, если хочешь.
— Ты ведь не бросишь меня здесь в полном одиночестве?
Подносы. Несколько подносов. Как странно: когда садишься за стол наверху, требуется столько подносов… Андре терпеть не мог носить столик с подносами. Повторялась старая история. Он камердинер мистера Делейни. Костюмер мистера Делейни. Но носильщиком подносов он никогда не был.
— Ешь фарш, Папа.
— Он холодный, холодный, как лед.
— Это потому, что из кухни досюда довольно большое расстояние. Я пошлю фарш вниз, подогреть.
— Нет, дорогая, не утруждай себя. Я не голоден.
Он отодвинул от себя поднос. Пошевелил ногами под одеялом. Вокруг так много всего разбросано. Эти тяжелые альбомы.
— Убери их, дорогая, убери их.
Сложить альбомы стопкой на пол. Поправить постель.
— В комнате не слишком жарко? По-моему, очень жарко.
— Нет, не думаю. Это оттого, что ты лежишь в кровати.
— Открой окно. У меня удушье. Я вот-вот задохнусь.
Селия распахнула окно, и в комнату ворвалась струя холодного воздуха. Селия вздрогнула и подошла к камину.
— Да, так лучше. Пожалуй, я немного подремлю. Минут пять. Просто немного подремлю. Ты не уйдешь?
— Нет, Папа.
— Потом, дорогая, мы сыграем в bezique. А позже тебе надо будет заняться ответом на письмо старого бедняги Магнуса Геста.
Тихая, холодная комната. Ровное, тяжелое дыхание. Стопка альбомов на полу, из-под нее выглядывает чистый лист бумаги. Ни с того ни с сего чистый лист бумаги. Селия вытащила его и положила на один из альбомов.
