Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки! - Лена Гурова
Утром приехал какой-то папин знакомый, милицейский начальник. Заверил Сергея, что всё не так плохо. Что за бизнес он может не волноваться. Сергей ответил, что больше боится за свою семью. На что этот начальник объяснил, что сажать бандюков, к сожалению, не за что, никакого вреда здоровью именно они не принесли Елене и Зинульке. Предъявить им нечего. Брать нужно бугая за похищение, но его не нашли. И машину тоже.
Сергей посадил всех детей и жену в служебный микроавтобус его фирмы и увёз к Наташке Гусевой в Воронеж, у неё там была дача рядом с заповедником. Они загорали, купались, катались на велосипедах, ловили рыбу, ходили за грибами и ягодами. Лена просто гуляла по лесу, ни разу не заблудилась. И каждый раз Сергей безошибочно её находил и зацеловывал свою колдунью до одури.
Если просто сказать: "Вернулся Виктор" – это ничего не сможет объяснить. Вернулось счастье, настоящее женское счастье Ольги. Вернулась дружба, настоящая мужская дружба Сергея. Вернулся смысл дальнейшей жизни всей семьи. Всё закружилось, завертелось, свежий ветер перемен задул в нужном направлении.
После развода Натуська осталась у Ольги с Виктором. Она и так называла свою исцелительницу мамой, уже давно. Дом продали, поделились с бывшей женой. Новые Караваевы купили хорошую квартиру в центре города. Но больше жили вместе со всеми, в Озерках. Было понятно, что Витьке хочется "покипеть" в семейном котле, почувствовать себя по-настоящему дома. Он хватался за всё, и не только за мужские дела. Никогда за всю свою жизнь не приготовивший банальной яичницы, он научился создавать с дедом кулинарные шедевры. И косички дочке заплетать, и прыгать через скакалку с детьми, и играть в "вышибалы" и много чего ещё. А главное, Виктор представлял из себя принимающее устройсво, настроенное на волну "Ольга Ивановна плюс". Любой каприз, желание, просто вылетевшее слово с этой стороны тут же попадало в раздел "сделать срочно"! Когда эти двое соприкасались , в воздухе появлялось столько кислорода, что дышать легче становилось всем. Как же прекрасна жизнь, если в ней живёт любовь!!!
Сергей с появленим друга немного расслабился, стал больше времени проводить в спортзале, возвращая утраченную, на его взгляд, форму. Донимала спина, последствие той драки. И Ольга порекомендовала массаж. Она научила сестру, это было несложно. И Елена приступила к восстановлению своего ненаглядного. Особенно эта процедура нравилась детям. Папу раскладывали как лягушку, мама массажировала спину, а дети всё остальное: уши, нос, пятки, коленки, особенно подмышки доставляли им удовольствие.
Перед сном полагался расслабляющий массаж. Сергей балдел, особенно когда его жена применяла "запрещённые приёмчики", массаж частями тела, для этого не предназначенными. А потом зацеловывала его, её мужчину, не стеснясь ничего. Они давно уже поняли, что между ними нет ничего запрещённого, понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, с полупоцелуя.
Для Сергея, просыпаясь по утрам, ощущать, что она рядом – это счастье, принять из её рук чашку кофе – тоже счастье, вспомнить, о чём просила, и это счастье, а уж забрать детей из сада, которые обязательно спросят: "А где мама?" – это, вообще, безграничное счастье! А для Елены счастье – это он, Серёжка, лишь бы милый рядом.
"Эти массажные увеселения сыграли с нами злую шутку" – недобро заметила себе Елена. Она опять была беременна. Пятый раз. Ей было 37 лет, пятеро детей, уже совсем не молодые родители и работа, налаженная и продуктивная. Может, хватит уже? Ну кто её осудит?
На приём к Наталье Юрьевне, женскому доктору и другу семьи, она пришла, никому ничего не сказав. Осмотрев Лену, та спросила:
– Ну и?
– Мы всё делали, как вы говорили, все меры предосторожности, эти ваши таблетки, мази…
– Я спрашиваю, ну и?
– Один раз, один раз только…
– Леночка, милая моя, я знаю тебя сто лет. Ты послушная, исполнительная девочка. Дело тут не в этом одном разе. Просто ты – мать. Далеко не всем женщинам это дано.
– Да на меня плюнешь – и я уже готова… Прям кошка какая-то…
Наталья Юрьевна встала, сняла очки, подошла к окну. Помолчала.
– Ну вот что! Я точно знаю – ты пришла на аборт. Нет! Я не буду этого делать. Во-первых, у тебя по-женски не всё в порядке . Но не это главное. Послушай меня, Елена, внимательно послушай. Когда-то и мы были молодыми. Ты знаешь, я свою единственную дочь родила почти в сорок лет. Как любят у нас говорить – "сапожник без сапог". Но этот сапожник всё сделал своими руками. Два аборта друг за другом. Надо было учиться, жить негде, денег нет и помощи никакой. Оправданий можно найти сколько угодно. Результат – бесплодие. Сколько я потом слышала в свой адрес: "Да вот у вас же нет детей, и ничего, живёте. И я хочу" – и всё, пошла избавляться от ребёнка. Другая сторона медали:" Я хочу и буду рожать. Вам не понять, у вас же нет детей." А показаний ноль, ну нельзя. Меня даже увольняли из клиники, и мне пришлось работать почти три года в сельской местности. Скольких баб я там вытащила, до сих пор благодарности принимаю. Потом вернули, специалист я, видно, неплохой. И вот что я хочу тебе сказать. У нас многодетных семей раз, два и обчёлся. Да даже, где двое, меньше половины. Не буду вдаваться в подробности почему. Сейчас не об этом. Твоя семья – это нечто. Дети, дай бог каждому. И красивые, и умные, и здоровенькие. Я не глазливая, говорю, как есть. А есть в кого, начиная с дедов. И Сергей несёт свою ношу, как играется. Ему нравится быть папой. Ну так получилось, всё сошлось в одной точке вселенной, где ты – главная. Ты? Понимаешь? Твоё предназначение – материнство. Несовременно звучит? Ты хочешь быть модным дизайнером или модельером? А жизнь у них какая? В-основном, завидовать нечему. То гомики, прости и помилуй, то "великие деятели" без семей и детей. Да, приносят кому-то радость, и слава богу. Но ты эту радость несёшь в народ. Сколько лет вы с Костей меня одеваете, обуваете? И зачем мне эти ваши дольче-габаны? Вы, вы даёте своим клиенткам уверенность в себе, возможность радоваться каждому дню, одевая красивое, а, главное, своё платье. Как не у кого. Вы понимаете, что нам надо, чего мы от вас ждём. У меня там, за дверью, полный коридор, половина из них не может
