Навоз как средство от простуды (хроники пандемии) - Алекс Кожин
Приняв и одобрив отчет заместителя, Авдеич распорядился срочно командировать в город Санкт-Петербург художника Мухина и конюха Яшу. Названным лицам надлежит прибыть в гостиницу на окраине города с необходимыми инструментами, включая сало и самогон. Все остальные колхозные дела по-прежнему остаются в ведении Тихоновны.
Так дело фестиваля сдвинулось с мертвой точки. Жителей Санкт-Петербурга и гостей города ждало феерическое зрелище.
Акт шестьдесят третий
Каждый маломальский художник обязательно мечтает выдолбить из камня Давида, навалять «Анну Каренину» или забабахать струнный концерт для фортепиано с оркестром. Но мечты остаются мечтами, если художник не встроен в систему. От таланта тут мало что зависит. Встроенный автор может просто пускать ветры, приподняв жопу с дивана. А искусствоведы и критики будут чутко вслушиваться в тональность его звуковых ревербераций, обсуждать мотивы творчества и спорить о последнем выхлопе. Вслед за критиками пустятся в пляс и поклонники, восхищенные гениальностью автора.
Внесистемные художники и поэты влачат свое существование на задворках искусства. Они расписывают заборы где-то в Балашихе, пишут в «Одноклассниках», тухнут, постепенно спиваются и безвестными уходят в лету вслед за своими непризнанными предшественниками.
Но бывают и счастливые исключения. Иногда судьба художника неожиданно просыпается, берет в руки трубу, дует в нее и дает автору шанс. Так случилось с Трифоном Мухиным, который после художественного училища малевал долгое время белыми буквами на красном кумаче призывы растить надои, повышать урожайность корнеплодов и экономить солярку.
Прибыв в Петербург по вызову председателя, сельский художник Мухин не медля осмотрел основные достопримечательности. Задрав голову, он постоял у подножья Александрийской колонны, обогнул здание Эрмитажа, оглядел Медного всадника и обошел Исаакиевский собор. После этого у Трифона созрел план оформления фестиваля «Акватория смыслов». Трифон потребовал убрать Эрмитаж, чтобы открыть вид на Неву с Дворцовой площади. По замыслу Мухина, объединенная панорама реки и площади позволит ему создать на этом месте грандиозное произведение объемной формы из воды и камня.
Возможно, будь его воля, Трифону удалось бы навсегда изменить устоявшийся вид Петербурга, но, увы, ему было отказано. Тогда Трифон перенес свой творческий замысел на Стрелку Васильевского острова. Пространство между ростральными колоннами показалось ему достойным его художественных амбиций. Но и здесь ему отказали.
В конце концов продюсеру Матвею надоело выслушивать шальные идеи художника. Позвонив в несколько мест, он договорился предоставить для творчества Мухина часть заброшенной территории Путиловского завода, где ржавели лишние детали атомохода «Ленин», валялся ставший ненужным сварочный агрегат и другой металлический лом. Посреди площадки торчала кирпичная труба невероятных размеров, сюда сходились железнодорожные пути, здесь пахло скисшим мазутом, карбидом и тленом коммунистического соревнования.
Осмотрев территорию, Трифон остался доволен. Колхозные пасторали давно вызывали у Мухина отвращение, которое было не смыть даже самым крепким буряковым самогоном. Доярки с большим выменем, а-ля Кустодиев, больше не будоражили творческую потенцию Трифона, хмурые механизаторы вызывали желание писать портреты в стиле позднего Пикассо, искажая реальность с помощью металлоизделий и гвоздодера.
Здесь, среди ржавчины, битого кирпича и торчащей из земли арматуры Трифон Мухин почувствовал вдохновение, которое давно не посещало художника. Мухин набрал в легкие сырого балтийского воздуха и работа закипела.
Прежде всего на площадку были доставлены две железнодорожные цистерны навоза. Оценив объем художественного материала, Трифон понял, что из такого количества выйдет только памятник Ленину для сельского кладбища. Творческую идею такой объем не покроет.
Тогда Трифон обратил внимание на кирпичную трубу, которая торчала посреди площадки, возвышаясь над окружающими постройками. Труба стала основой художественного замысла Мухина. По его приказу трубу в три слоя обмотали новогодними гирляндами. Далее предстояло покрыть основу импортным эстонским навозом. Здесь Мухин столкнулся с трудностью: кидать навоз лопатой даже с помощью конюха Яши было не эффективно. Навоз сползал обратно и растекался вокруг буро-зеленым слоем. Тогда Яша внес, как он сказал, рацпредложение. Подмастерье предложил использовать вентилятор. Большой промышленный агрегат поставили напротив трубы, включили в сеть, и стали лопатами набрасывать навоз на пропеллер. Этот метод оказался более эффективным, навоз равномерно распыляло по площадке, покрывая ровным слоем трубу, рельсы, металлоконструкции и самих художников.
Через полчаса, отплевываясь, Трифон и Яша вышли из-под воздушной струи, чтобы оценить результаты работы. Все окружающее пространство было равномерно удобрено.
– Хоть бульбу сажай! – оценил работу Яша.
Акт шестьдесят четвертый
На следующий день на площадку будущего фестиваля прибыли Женька, Авдеич и студенты-укурки.
– Хороший навоз, эстонский, – оценил качество материала Авдеич, – не чета отечественному!
– И покрытие ровное, как из краскопульта, – подтвердил Женька, который когда-то был тоже художником, работая маляром на фасадах.
Однако студенты критически подошли к качеству работ, спросив, как художники собираются закрасить верхушку кирпичной трубы. Тут все задумались. До вершины оставалось еще метров десять кирпичной кладки, и добраться туда было довольно трудно.
– Нужно вызывать верхолазов, – предложил кто-то из студентов.
Но эта идея энтузиазма не вызвала. Подумав, решили вернуться в гостиницу, чтобы определиться, что делать дальше. Наконец выдалось свободное время, и гости достали привезенные из деревни гостинцы: самогон, сало и другие домашние изделия.
Вечер прошел в приятной беседе. Художники рассказали, что происходило в Новых Оглоблях после выборов Лукашенко. Друзья делились впечатлениями о жизни в Москве и Питере. Когда самогон закончился, послали студентов в соседний магазин. Вечер стал еще теплее.
Меж тем на улице холодало. Ночью в Петербурге ударил мороз.
Утром, придя на площадку, друзья увидели, что навоз в цистернах замерз и выдолбить его наружу можно только с помощью лома. Все застыли, глядя внутрь ледяных резервуаров.
– Берем паяльные лампы и греем навоз! – первым опомнился Женька.
Сам он схватил телефон и стал заказывать бетононасос. К обеду машина с длинным хоботом прибыла на площадку. К этому времени художественный материал под действием солнца и паяльных приборов перешел из твердого в жидкообразное состояние, приняв нужную консистенцию. Хобот насоса подняли над кирпичной трубой и принялись сверху поливать экспозицию.
Через какое-то время труба стала походить на огромную оплывшую свечку. Трифон решил не убирать подтеки. Гладкий ствол Александрийской колонны он считал неестественным и даже вульгарным. Мухин предпочитал органические формы.
После того как остов монумента был отлит, художники стали бродить среди ржавых обрезков атомохода. Среди этого лома удалось отыскать согнутый лист, одновременно похожий на парус и на форштевень корабля. С помощью крана это железо закрепили на вершине трубы.
– Словно свеча на ветру! – восхищенно воскликнул конюх Яков, хотя сооружение больше напоминало сосну, на которую сверху надели корыто, побитое ржавой коростой.
Дело оставалось за малым – внутрь корыта следовало поместить изваяние блогера Михи Зеленого. Трифон не стал заморачиваться с обликом Михи, понимая, что снизу разглядеть его будет почти невозможно. Из остатков художественного материала Мухин быстро слепил то, что в его представлении является блогером. Трудно описать эту фигуру. Отдаленно она походила на вегана Аранччы-Кундула, нацепившего на голову
