Андрей Платонов - Том 7. Сухой хлеб
Смотрит она — один лес на земле растет, а чистого поля нету. И деревья, чем далее катится клубок, все выше растут. Совсем темно стало: солнца и неба не видно.
А Марьюшка и по темноте все шла да шла, пока железные башмаки ее насквозь не истоптались, а посох о землю не истерся и покуда последний каменный хлеб она до остатней крошки не изглодала.
Огляделась Марьюшка — как ей быть? Видит она свой клубочек: лежит он под окошком у лесной избушки.
Постучала Марьюшка в окно избушки:
— Хозяева добрые, укройте меня от темной ночи!
Вышла на крыльцо древняя старушка, самая старшая сестра всех старух.
— Ступай в избу, голубка, — говорит. — Ишь, куда как далече пришла! Далее и не живет на земле никто, я крайняя. Тебе в иную сторону завтра с утра надобно путь держать. А чья же ты будешь и куда идешь?
Отвечала ей Марьюшка:
— Я нездешняя, бабушка. А ищу я Финиста — Ясна Сокола.
Поглядела старшая старуха на Марьюшку и говорит ей:
— Финиста-сокола ищешь? Знаю я, знаю его. Я давно на свете живу, уж так давно, что всех узнала, всех запомнила.
Уложила старуха Марьюшку, а наутро разбудила ее.
— Давно, — говорит, — я добра никому не делала. Одна в лесу живу, все про меня забыли, одна я всех помню. Тебе добро и сделаю: скажу тебе, где твой Финист — Ясный Сокол живет. А и отыщешь ты его, трудно тебе будет: Финист-сокол теперь женился, он со своей хозяйкой живет. Трудно тебе будет, да сердце у тебя есть, а на сердце и разум придет, а от разума и трудное легким станет.
Марьюшка сказала в ответ:
— Благодарствую тебе, бабушка, — и поклонилась ей в землю.
— Благодарствовать мне после будешь. А вот тебе подарочек — возьми от меня золотое пялечко да иголочку: ты пялечко держи, а иголочка сама вышивать будет. Ступай теперь, а что нужно будет делать тебе — пойдешь, сама узнаешь.
Клубочек далее не катился. Вышла на крыльцо старшая старуха и указала Марьюшке, в какую сторону ей надо идти.
Пошла Марьюшка, как была, босая. Подумала: «Как пойду? Земля здесь твердая, чужая, к ней привыкнуть нужно…»
Прошла она недолго времени. И видит — стоит на поляне богатый двор. А во дворе терем: крыльцо резное, оконца узорчатые. У одного оконца сидит богатая, знатная хозяйка и смотрит на Марьюшку: чего, дескать, ей надо.
Вспомнила Марьюшка: обуться ей теперь не во что и последний каменный хлеб она изглодала в дороге.
Сказала она хозяйке:
— Здравствуй, хозяюшка! Не надобно ли вам работницу за хлеб, за одежу-обужу?
— Надобно, — отвечает знатная хозяйка. — А умеешь ли ты печи топить, и воду носить, и обед стряпать?
— Я у батюшки без матушки жила — я все умею.
— А умеешь ты прясть, ткать и вышивать?
Вспомнила Марьюшка о подарках старых бабушек.
— Умею, — говорит.
— Ступай тогда, — хозяйка говорит, — на кухню людскую.
Стала Марьюшка работать и служить на чужом богатом дворе. Руки у Марьюшки честные, усердные — всякое дело ладится у ней.
Хозяйка глядит на Марьюшку да радуется: не было еще у нее такой услужливой, да доброй, да смышленой работницы; и хлеб Марьюшка ест простой, запивает его квасом, а чаю не просит. Похвалилась хозяйка своей дочери.
— Смотри, — говорит, — работница какая у нас во дворе: покорная да умелая и на лицо ласковая!
Посмотрела хозяйкина дочь на Марьюшку.
— Фу! — говорит. — Пусть она ласковая, а я зато краше ее, и я телом белее!
Вечером, как управилась с хозяйскими работами, села Марьюшка прясть. Села она на лавку, достала серебряное донце и золотое веретенце и прядет. Прядет она, из кудели нитка тянется — нитка не простая, а золотая. Прядет она, а сама глядит в серебряное донце, и чудится ей, что видит она там Финиста — Ясна Сокола: смотрит он на нее, как живой на свете. Глядит Марьюшка на него и разговаривает с ним:
— Финист мой, Финист — Ясный Сокол, зачем ты оставил меня одну, горькую, плакать по тебе? Это сестры мои, разлучницы, кровь твою пролили.
А хозяйкина дочь вошла в ту пору в людскую избу, стоит поодаль, глядит и слушает.
— О ком ты горюешь, девица? — спрашивает она. — И какая у тебя забава в руках?
Марьюшка говорит ей:
— Горюю я о Финисте — Ясном Соколе. А это я нить пряду, полотенце Финисту буду вышивать — было бы ему чем поутру белое лицо утирать.
— А продай мне свою забаву! — говорит хозяйкина дочь. — Ан Финист-то муж мой, я и сама ему нить спряду.
Посмотрела Марьюшка на хозяйкину дочь, остановила свое золотое веретенце и говорит:
— У меня забавы нету, у меня работа в руках. А серебряное донце — золотое веретенце не продается: мне добрая бабушка его подарила.
Обиделась хозяйкина дочь: не хотелось ей золотое веретенце из рук своих выпускать.
— Если не продается, — говорит, — давай тогда мену делать, я тебе тоже вещь подарю.
— Подари, — сказала Марьюшка, — дозволь мне на Финиста — Ясна Сокола хоть раз одним глазком взглянуть!
Хозяйская дочь подумала и согласилась.
— Изволь, девица, — говорит. — Давай мне твою забаву.
Взяла она у Марьюшки серебряное донце — золотое веретенце, а сама думает: «Покажу я ей Финиста не надолго, ничего с ним не станется — дам ему сонного зелья, а через это золотое веретенце мы с матушкой вовсе озолотимся!»
К ночи воротился из поднебесья Финист — Ясный Сокол; обратился он в доброго молодца и сел ужинать в семействе: теща-хозяйка да Финист с женою.
Хозяйская дочь велела позвать Марьюшку: пусть она служит за столом и на Финиста глядит, как уговор был. Марьюшка явилась, служит она за столом, кушанья подает и с Финиста глаз не сводит. А Финист сидит, словно нету его, — не узнал он Марьюшки: истомилась она путем-дорогою, идучи к нему, и от печали по нем изменилась в лице.
Отужинали хозяева, встал Финист и пошел спать в свою горницу.
Марьюшка и говорит тогда молодой хозяйке:
— Мух во дворе много летает. Пойду-ка я к Финисту в горницу, буду от него мух отгонять, чтоб спать ему не мешали.
— А пусть ее идет! — сказала старая хозяйка.
Молодая хозяйка опять здесь подумала.
— Ан нет, — говорит, — пусть обождет.
А сама пошла вслед за мужем, дала ему на ночь сонного зелья выпить в питье и воротилась. «Может, — рассудила хозяйская дочь, — у работницы еще какая забава на такую мену есть!»
— Иди теперь, — сказала она Марьюшке. — Иди, мух от Финиста отгоняй!
Пришла Марьюшка к Финисту в горницу и позабыла про мух. Видит она: спит ее сердечный друг непробудным сном.
Смотрит на него Марьюшка — не насмотрится. Наклонилась к нему близко, одним дыханьем с ним дышит, шепчет ему:
— Проснись, мой Финист — Ясный Сокол, это я к тебе пришла; я три пары башмаков железных истоптала, три посоха чугунных о дорогу истерла, три хлеба каменных изглодала!
А Финист спит непробудно, он глаз не открывает и не молвит слова в ответ.
Приходит в горницу жена Финиста — хозяйская дочь — и спрашивает:
— Отгоняла мух?
— Отгоняла, — Марьюшка говорит, — они в окно улетели.
— Ну иди спать в людскую избу.
На другой день, как поделала Марьюшка всю хозяйскую работу, взяла она серебряное блюдечко и катает по нем золотым яичком: покатает вокруг — и новое золотое яичко скатывается с блюдечка; покатает другой раз вокруг — и опять новое золотое яичко скатывается с блюдечка.
Увидела хозяйская дочь.
— Ужли, — говорит, — и такая забава есть у тебя? Продай мне ее, либо я тебе мену, какую хочешь, дам за нее.
Марьюшка говорит ей в ответ:
— Продать не могу, мне добрая бабушка это в подарок дала, и я тебе даром блюдечко с яичком отдам. На-ко, возьми!
Взяла подарок хозяйская дочь и обрадовалась:
— А может, и тебе что нужно, Марьюшка? Проси, чего хочешь.
Марьюшка и просит в ответ:
— А мне самое малое и нужно. Дозволь опять от Финиста мух отгонять, когда ты почивать его уложишь.
— Изволь, — говорит молодая хозяйка.
А сама думает: «Чего с мужем станется от поглядки чужой девицы! Да и спать он будет от зелья, глаз не откроет, а у работницы, может, еще какая забава есть!»
К ночи опять, как было, воротился Финист — Ясный Сокол из поднебесья, оборотился он в доброго молодца и сел за стол ужинать со своим семейством.
Жена Финиста позвала Марьюшку прислуживать за столом, кушанья подавать, Марьюшка кушанья подает, чашки ставит, ложки кладет, а сама глаз с Финиста не сводит. А Финист глядит и не видит ее — не узнает ее его сердце.
Опять, как было, дала хозяйская дочь своему мужу питье с сонным зельем и спать его уложила. А работницу Марьюшку послала к нему и велела ей мух отгонять.
Пришла Марьюшка к Финисту, стала звать его и плакать над ним, думала — нынче он пробудится, взглянет на нее и узнает Марьюшку. Долго звала его Марьюшка и слезы со своего лица утирала, чтоб они не упали на белое лицо Финиста и не смочили его. А Финист спал, он не пробудился и глаз своих не открыл в ответ.
