Дживс и Вустер (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
– Дживс, – сказала тетя Далия, – вы гений!
– Благодарю вас, мадам.
– Дживс, – сказал я, – вы осел!
– С чего ты взял, что он осел?! – возмутилась тетя Далия. – Он предложил гениальный план, лучше ничего не придумаешь.
– Чтобы я пел «Эй, сынок!» в концерте, который устраивает Бифи Бингем?! Воображаю эту картину!
– Вы каждый день поете эту песню в ванной комнате, сэр. У мистера Вустера, – сказал Дживс, обращаясь к тете Далии, – приятный мягкий баритон…
– Не сомневаюсь, – сказала тетя Далия.
Я обдал Дживса ледяным взглядом:
– Одно дело петь «Эй, сынок!» в ванной, Дживс, и совсем другое – перед залом, набитым молодежью и торговцами дешевыми апельсинами.
– Берти, – сказала тетя Далия, – споешь как миленький.
– Не буду!
– Берти!
– Ничто меня не заставит…
– Берти, – твердо проговорила тетя Далия, – ты будешь петь «Эй, сынок!» во вторник, третьего ргох[267], будешь петь, как жаворонок на рассвете, в противном случае проклятие тетки…
– Не буду!
– Подумай об Анджеле!
– Не хочу!
– Берти!
– Нет! И пропади все пропадом!
– Не будешь?
– Не буду!
– Это твое последнее слово?
– Да, последнее. Раз и навсегда, тетя Далия, ничто меня не заставит пропеть ни одной ноты!
И поэтому в тот же день я послал Бифи Бингему телеграмму с оплаченным ответом, предложил свои услуги, и к вечеру все было решено. Я выступал вторым после антракта. Следующим шел Таппи, сразу за ним – мисс Кора Беллинджер, известное меццо-сопрано.
– Дживс, буду вам чрезвычайно обязан, – проговорил я ледяным тоном вечером того же дня, – если вы сгоняете в ближайший нотный магазин и доставите мне экземпляр «Эй, сынок!». В теперешнем положении мне необходимо хорошенько заучить и текст, и припев. Не говорю уж о том, сколько хлопот и нервной энергии от меня потребуется.
– Хорошо, сэр.
– Однако хочу заметить…
– Я должен идти немедленно, сэр, ибо нотный магазин может закрыться.
– Ха! – сказал я довольно ядовито.
Хотя я закалил себя перед предстоящим суровым испытанием и со стороны, наверное, казалось, что Бертрам исполнен спокойного, холодного мужества, позволяющего с беспечной улыбкой совершать отчаянные поступки, тем не менее, когда я вошел в клуб «Чудаки» на Бермондси-Ист и окинул взглядом собрание любителей поразвлечься, мне понадобилось призвать всю бульдожью отвагу Вустеров, чтобы не послать к черту эту дурацкую затею, не нырнуть в такси и не вернуться в лоно цивилизации. Когда я приехал, возвышающее душу представление было в полном разгаре, и некто, по виду похожий на местного гробовщика, читал про Гангу Дина[268]. Аудитория хоть и не улюлюкала в строгом смысле этого слова, вид имела весьма мрачный, что мне совсем не понравилось. От одного взгляда на эту публику я почувствовал себя как Седрах, Мисах и Авденаго, когда им предстояло войти в пещь огненную.
Внимательно приглядевшись к толпе, я понял, что они временно отложили вынесение приговора. Случалось ли вам стучаться в двери одного из тех нью-йоркских баров, где незаконно торгуют горячительным и где перед вашим носом захлопывается решетка, а потом появляется лицо? Долгую минуту оно молча глядит на вас, и вся ваша прошлая жизнь проносится перед вами. Потом вы сообщаете, что вы друг мистера Зинзинхаймера, который вас предупредил, что, если вы на него сошлетесь, вас примут должным образом. И только тогда обстановка разряжается. Ну так вот, эти уличные торговцы и лавочники заставили меня вспомнить это лицо. «Ну-ка, попробуй отколи коленце, – казалось, говорили они, – мы тебе покажем, где раки зимуют». Признаться, меня не оставляло чувство, что стоит мне выйти на сцену со своим «Эй, сынок!», как они тут же сочтут, что я «попробовал отколоть коленце».
– Полный зал, сэр, – произнес голос у меня над ухом. Рядом со мной стоял Дживс и благосклонно наблюдал за представлением.
– И вы здесь? – холодно сказал я.
– Да, сэр. Я здесь присутствую с самого начала.
– Вот как? Ну и что, есть потери?
– Сэр?
– Дживс, вы меня отлично понимаете, – сурово проговорил я, – пожалуйста, не притворяйтесь. Кто-нибудь уже провалился?
– Нет, сэр.
– Думаете, я буду первый?
– Нет, сэр. Я не вижу оснований предполагать, что вы потерпите неудачу, сэр. Я не сомневаюсь, что вас примут хорошо.
Внезапно меня поразила одна мысль.
– Вы уверены, что все пойдет так, как было намечено?
– Да, сэр.
– А я не уверен. И скажу вам почему. В вашем дурацком плане есть слабое место.
– Слабое место, сэр?
– Именно. Неужели вам не пришло в голову, что мистер Глоссоп, услышав, как я пою эту проклятую песню, откажется выйти на сцену после меня? Дживс, пошевелите извилинами. Мистер Глоссоп поймет, что перед ним разверзлась бездна, и вовремя остановится. Он вообще не станет выступать.
– Мистер Глоссоп не услышит, как вы поете, сэр. По моему совету он посетил «Кувшин и бутылку» – заведение, которое находится как раз напротив концертного зала. Мистер Глоссоп не намерен его покидать, пока не придет его очередь выйти на подмостки.
– Да? – сказал я.
– Если позволите, сэр, здесь неподалеку имеется еще одно заведение, которое называется «Коза и виноград». Мне кажется, было бы весьма целесообразно…
– …чтобы я навестил эту самую «Козу с виноградом»?
– Это помогло бы вам снять нервное напряжение, сэр, в ожидании выступления.
Я все еще сердился на Дживса за то, что он втянул меня в эту гнусную историю, но,
