Красная линия - Вера Александровна Колочкова
— Ну да… Ты права, это даже звучит глупо. Он предал меня, и он не виноват. Самой-то тебе не смешно?
— Он не хотел этого, Даш. Он даже не предполагал… Господи, как тебе это объяснить, не знаю… Это все я сотворила. Я, Даш… Он не виноват, правда!
— Ну, может, и так… Может, и не хотел. И не предполагал. Да только какое это имеет теперь значение? Ведь все уже произошло… Он перешел через красную линию, понимаешь? А это уже все, это уже непоправимо. Даже если я очень захочу…
— Я все это понимаю, Даш. Если б ты знала, как я все это понимаю… Я ведь тоже была там, где ты сейчас, поверь. Помнишь, как ты меня спросила, почему я одна, почему развелась с мужем? Я не захотела тебе рассказать, потому что мне больно было об этом рассказывать. Но со мной все было то же самое, что с тобой сейчас… Я тоже была уверена, что красная линия — это некий рубеж. А на самом деле нет никакой красной линии, Даш, поверь. Пройдет время, и ты сама это поймешь. Но будет уже поздно, когда поймешь…
Даша смотрела на нее молча, и было видно, что она не верит ни одному ее слову. Да и сама она досадовала на себя — не то сейчас говорит, не то… Не те слова произносит. Будто оправдывает себя сейчас, а не кается. Но где те самые правильные слова, где их взять, непонятно?
— А тебе что, так же муж изменил с твоей же подругой? — чуть насмешливо спросила Даша, будто пряталась за эту насмешливость.
— Да, все было так же… — тихо подтвердила она, опуская глаза. — Я вернулась домой из командировки и увидела их вдвоем. И я тоже не знала тогда, что делать, как жить… И тоже твердила про красную линию, слушать никого не хотела.
— Ну, вот видишь… Ты не хотела. А я почему должна тебя слушать, Лер?
— Ты не должна, Даш. Просто я не хочу, чтобы ты совершила ту же ошибку. Чтобы не поздно было потом… Я ведь потом поняла, что ошибалась. Жалела, что не простила. И даже более того — сама оказалась в роли той самой роковой подруги… Сейчас вот думаю — это мне наказание такое было за то, что не простила. Не повторяй моей ошибки, Даш… Поверь, Никита ни в чем не виноват, это все я сотворила. Я над собой контроль потеряла, я не смогла с наваждением справиться. Это наваждение — оно и есть то самое наказание. Наверное, я плохо сейчас все это пытаюсь объяснить, тебе неприятно слушать, прости…
— Да, мне неприятно. Я не верю ни одному твоему слову. Я не хочу, Лер. И вообще… Что, что ты пытаешься мне объяснить? Что ты от меня хочешь? Ты пытаешься мне доказать, что измена и предательство — это нормально? Пытаешься назвать всю эту грязь золотом, да? Или хочешь мне внушить, что это природа человеческая сволочная такая, что это все неизбежно? Никита не виноват, говоришь… Он меня предал, и он не виноват? Да ты сама-то себя слышишь, Лер?
— Даш, да это ты меня не слышишь… Это я виновата, только я… Пойми это, ради бога!
— Нет, не могу. Никогда не смогу понять. Он же знал, как я ему верила, как любила… Как доверяла бесконечно, как ни одной плохой мысли во мне не было, ни капли сомнения! И тебе я тоже поверила, Лер. Ну, вот такая я дурочка была, да. Потому что считала — нельзя жить, если не веришь. Мне казалось это таким естественным, таким правильным… Верить тем, кого я люблю. Но это доверие — вещь односторонняя. И так мне и надо, что ж… С другой стороны — я все же не пойму, как это! Как можно жить и предполагать, что самые близкие люди могут в один момент предать тебя, как?! Ну, объясни мне, как?
— Если б я знала, Даш, как это все объяснить… Если б знала… Наверное, это все же природа человеческая устроена так. Своя химия, гормоны…
— Ой, не надо все списывать на природу, гормоны и слабость человеческую! Если ты там что-то такое испытывала к Никите, то ведь могла бы мне об этом сказать! Что, духу не хватило, да? Смелости не хватило?
— Да, не хватило, Даш. Мне казалось, это сильнее меня…
— А сейчас что, уже не кажется?
— Нет. Сейчас нет… Все ушло сразу, будто и не было. А Никита — тот вообще в ужасе был и не понимал ничего. Я-то хоть понимала… Я виновата перед тобой Даш. Я могла тебе во всем признаться и в то же время не могла… Я виновата, только я! Никита не виноват…
Даша снова глянула чуть насмешливо, потом вздохнула, задумалась. Две резкие морщинки пролегли у нее на переносице, ветром бросило светлую прядку волос на лицо. Даша медленно подняла руку, заправила эту прядку за ухо, еще помолчала, потом заговорила очень тихо, будто сама с собой:
— Знаешь, я помню, как в детстве мама ревновала моего отца, как плакала после его измен… Как разговаривала об этом с подружкой и все время повторяла эту пошлую фразу, которую я тогда не понимала и даже слышать не хотела. Ты ведь наверняка догадываешься, что это за фраза, да, Лер?
— Ну… Что-то вроде — сучка не захочет, кобель не вскочит…
— Да. Мама это повторяла с обидой и злостью, а я про себя думала — никогда… Как все это мерзко, мол, как противно! Никогда у меня так не будет, потому что мой муж не будет меня обижать, как отец обижал маму. О, как же я ненавидела это пошлое выражение, если б ты знала! И очень хотелось сказать маме — неправильно все это, не надо так! Потому что женщина — не сучка, а мужчина — не кобель! Они же люди прежде всего. И вы с папой люди… А ты теперь мне пытаешься что-то еще объяснить, Лер! Ну что, что тут можно объяснить, скажи? Ты хочешь сказать, что ты и есть та самая сучка?
— Выходит, что так, Даш… Выходит, что так… И все же, и все же! Не знаешь ведь никогда, в какой роли
