Лестница Ангела - Элина Курбатова
Маршрут этот с каждым днем становился все призрачнее и призрачнее. Даже если сердце придет, переживет ли Дима операцию, в его-то состоянии.
Да, у Сергея, как говорят, золотые руки и ни одной осечки, и все же…
С того момента как Лена стала опять постепенно уходить из жизни, страх за жизни других людей как-то поутих в нем.
«Желать смерти одному ради жизни другого».
Палец Сергея снова прошелся по блокноту Димы.
«Это плохо, да»?
– Не думай об этом, – ответил доктор, – Радуйся своему шансу на жизнь.
Темнело.
Сергей торопливо шел по мокрому асфальту к припаркованной возле больницы машине.
Мир расплывался оранжевой кляксой в лужах на дороге.
Так и его мир начал снова растворяться, теряя очертания.
Сергей не заметил, как сзади к нему кто-то подошел.
Он открыл машину и уже собирался сесть, когда большая рука опустилась на его плечо.
Сергей резко обернулся и увидел грузную фигуру Кирилла Леонидовича:
– Вот и настал момент, когда я вам нужен.
Сергей молча сел в машину.
Кирилл Леонидович схватился за дверцу.
Только долг врача не дал Сергею захлопнуть ее, не глядя на эти пальцы.
– Я знаю, что на днях больница получит сердце.
Сергей нахмурился. На него и раньше пытались давить, но этот большой, всегда нависавший над ним человек раздражал его. Непривычное чувство.
– Теперь вы, Сергей Владимирович, понимаете, что я чувствую. Мы с вами теперь в одинаковом положении. Чтобы спасти любимого человека, не жалко ничего и…
Он убрал руку с дверцы и выпрямился.
– …и никого. Не так ли?
– Очередь за сердцем – это не очередь за хлебом, – горячо проговорил Сергей. – Это очередь за правом жить. А жизнь – то немногое, на что у всех одинаковые права. И не я ставлю больных в очередь.
– А кто же?
– Вы прекрасно знаете. Они встают в лист ожидания по воле судьбы. Или, если хотите, Бога. И не мне на это влиять. Сейчас очередь Димы.
– Дима подождет. Сердце должно достаться моему сыну. У меня нет времени на ваши наивные философские рассуждения.
Сергей усмехнулся, захлопнул дверцу и завел машину.
И вдруг прямо перед ним на лобовом стекле появилась какая-то яркая бумажка.
Сергей пригляделся.
Крупная, влажная от дождя рука Кирилла Леонидовича распластала на стекле брошюру.
Нога Сергея потянулась нажать на газ, но тут в глаза бросились немецкие буквы. На картинке были изображены люди со странными аппаратами на головах.
Сергей сообразил, что это брошюра того самого немецкого центра, о котором говорил Петр. Увидел он и множество нулей под яркими картинками.
Одно движение ноги, и машина рванет, оставив позади эту мокрую, крупную, темную фигуру. И этот липкий, давящий на плечи соблазн.
Сергей заколебался.
Он приспустил стекло.
– Для чего все это? – нелепо спросил он.
Кирилл Петрович усмехнулся.
– Я знал, что вы человек, с которым можно договориться в сложной ситуации. Я знаю, что именно вам нужно. Я уже переговорил с врачами.
Повисла вязкая пауза.
– Они примут вашу жену. Большую часть затрат я возьму на себя. Остатки вы потянете. Если бы жизнь моего сына упиралась только в мои принципы, я бы наплевал на них, не раздумывая.
Мелкие капли дождя попадали в лицо Сергея, смотревшего в глаза Кирилла Леонидовича.
– Вас удивит, какие чудеса там творят с больными. Поверьте, они удивили даже меня.
Кирилл Леонидович снял с лобового стекла брошюру и аккуратно сложил ее.
– Уходите, – тихо сказал Сергей. – С Божьей помощью справлюсь.
Кирилл Леонидович усмехнулся. Отблеск фар проезжавшей мимо машины упал на его лицо.
– Интересный у вас Бог. Посылает вам такое испытание. Для чего? Чтобы смотреть, как вы умоляете о помощи? Вы всего лишь человек в обстоятельствах, которые сильнее вас. Разве ее жизнь не стоит этого?
– Идите к черту! – Сергей протянул руку, чтобы поднять стекло.
– Я бы пошел куда угодно, если бы это помогло. Я бы продал дьяволу душу, если бы это могло спасти жизнь того, кого я люблю.
Невидимая рука Сизифа легла на плечо Сергея.
Есть!
Наконец-то он коснулся этого человека!
Он ощущал его мысли.
Чувствовал, как Сергей сопротивляется.
Только этот загнанный в угол человек мог выбрать будущее.
Только он сам, что бы Сизиф ему ни шептал.
А он шептал многое.
Но доктор прекрасно отделял его голос от своего собственного.
Сергей закрыл окно и нажал на газ.
Сизиф проводил удаляющуюся машину взглядом, стоя рядом с Кириллом Леонидовичем.
Тот плюнул и швырнул на асфальт брошюру. Дорогая немецкая бумага набухала и расплывалась в российской луже.
Что же…
Уезжай.
Это вопрос нескольких дней.
Я дотронулся до тебя.
Глава 42
Прямо сейчас
– Весь ваш план был построен на ней?
Тощий в черном кидает фото Лизы на стол перед Сизифом.
Слишком небрежно.
Слишком грубо.
– Ради нее он должен был перечеркнуть весь свой цикл перевоплощений?
Сизиф усмехается, поправляя криво упавшее фото.
– Даже она поняла раньше вас.
Начальники переглядываются.
– Ведь было что-то еще, на что вы ставили, верно? – спрашивает Начальник в белом.
– Да, – Сизиф медлит.
На экране, за спинами начальников, Лиза готовит яблочный пирог. Еще минута, и она поранит палец. Он так хорошо все помнит. Чертова память.
– Так на что же? – снова спрашивает Начальник в белом.
Сизиф переводит взгляд на начальников и победно улыбается. Да, то, как он все провернул – это красиво.
– На его веру. Нам нужно было сделать так, чтобы в нее прокралось сомнение.
За 23 дня до конца
– Да где же она?
Лиза искала баночку с корицей.
Именно корицы не хватало ее пирогу.
Ну и, может, щепотки сахарной пудры.
Лиза задвинула ящик и открыла другой. Господи, здесь вообще кто-нибудь готовил до нее?
Признаться, сама она тоже никогда раньше не готовила, но интернет оказался куда полезнее, чем она думала.
Наконец-то! Баночка с корицей. Лиза отвинтила крышку и вдохнула.
Запах уюта и тепла. Запах дома, которого у нее никогда не было.
Когда-то она думала, что создаст свой собственный, идеальный дом, где мать не будет напиваться, где будет отец, где будут семейные вечера.
Мог бы у них с Сергеем быть такой дом?
С таким вот запахом и пирогом?
Что, если бы она осталась в этом теле до конца…
Лиза закрыла ящик – и увидела Сизифа.
Баночка выскользнула у нее из рук и разбилась.
– Опять как черт из табакерки? – спросил Сизиф.
Лиза бросила на него недовольный взгляд и опустилась на колени, собирая осколки.
Терпкий запах разлился по всей кухне.
