Мама - Наталья Евгеньевна Назарова
Это было ужасно. Я не одела мантию с четырехугольной шляпой, не слышала аплодисментов за окончание пяти лет деятельности, не видела любимых учительниц, не услышала напутственных речей…
Диплом мне вручала Ирина Игоревна в деканате. Та самая, которая гоняла нас все эти пять лет, которая сместила меня с должности старосты. Я попросила ее поцеловать меня в щеку. Напутственные речи прослушала для другого курса. Выпила шампанского со своими. Вот так я закончила университет.
Наступило лето. Я всерьез подумывала оставаться в аспирантуре, но только для чего? Когда я поняла, что мне не хочется оставлять надежное знакомое место, я отказалась от идеи аспирантуры, я не хотела держаться за что-то просто чтобы держаться. Это была бы трусость и боязнь идти дальше. И вот теперь я была – никем, нигде, никогда. Я нигде не числилась. У меня была квартира и кошка. Будущее ждало меня, а я была в настоящем, и в моем настоящем ничего не было. По-прежнему боль. По-прежнему отчаяние. Я вставала, проводила день, и снова ложилась. Было много дел. Мы почти каждый день пили с Варей. А потом я уехала на Волгу.
Я когда умру попаду туда. Это летний лагерь за студентов МИФИ. Все молодые, здоровые, красивые. Светит солнце, все смеются.
Я вставала до завтрака, бежала пять километров, купалась в реке. Потом шел день. Я играла в профессиональный бадминтон и волейбол, много плавала и ходила на яхтах. По ночам мы пили, пели и ходили на дискотеку. Я написала запись в дневнике, поняв, что, в общем-то, не скучаю по многим и многим, с кем рассталась.
Я воскресала.
Нам с Женей дали пенсию по утере кормильца. Огромные деньги, если честно. После окончания университета я решила съездить на море и на Соловки. Андрей позвал меня вместе с ним в Абхазию в начале сентября. Я собиралась искать работу, когда вернусь.
Мы несколько раз встречались с Андреем. Я понимала, что мне это не нужно, но он как-то заставлял меня думать о себе, и это отвлекало от мыслей о Маме. Становилось легче.
Когда я уезжала на море, Женя приехала переночевать со мной перед отъездом. Мы ели пельмени и разговаривали. Утром она встала раньше меня и приготовила мне поесть… Это было так классно.
– Видишь эту фотографию на стене? Ты от меня отвернувшись. Так и в жизни.
Жесик проводила меня на вокзал. В вагоне почти не было людей. Женя сидела со мной до самого отъезда.
Она шла за поездом по перрону, пока он набирал скорость, мы прислоняли ладошки по разные стороны стекла, она рисовала мне смайлики и человечков, потом нарисовала в воздухе сердце, и осталась на перроне.
Я долго чувствовала, осмысляла и привыкала к теплу, которое она мне подарила. Потом пошла курить в тамбур. Мобильные телефоны я с собой в поездки не беру. Я осталась одна в поезде, мчащемся на юг. А я никогда прежде не уезжала из дома одна на поезде…
Я не сразу привыкла, что я одна. Было странно ходить по таким знакомым улочкам, где ничего не изменилось, вдыхать тот же запах, смотреть на те же вещи. Теперь одной.
Я звонила Жесе. Я бросила курить. Я мылась в той же бойлерной. Я возвращалась домой часов в семь вечера, и в 9 уже спала. Я пила ту же самую вкусную воду. Я написала письмо себе.
Все мои мысли часто крутились Мама – Андрей – сигареты.
Поначалу я даже плакала.
“Мама… Мама… Мне и сейчас трудно поверить, что ее нет.Мы так часто ездили сюда в детстве… В этом городе она есть всегда. Она заходит в магазины и выбирает вещи, покупает халву и пирожные, смотрит картины, любит этот город, любит вечернюю Алупку, звезды и Ай-Петри, встает рано, готовит, носит тяжести, купается в море. Далеко заплывает, а мы сидим на берегу…
В этом городе она всегда жива. И точка.
Мама. Мама. Как будто включили и выключили сознание. Неужели ты умерла? Уже умерла? И так давно? Мне сносит мозг”.
Я отдохнула и физически и психически, восстановилась, набралась сил и энергии. Я вспоминала, какая я была и какая стала. Десять дней, которые изменили жизнь. Спасибо, что Женя подтолкнула меня поехать.
Спасибо, Море! Я люблю тебя. Я помню тебя. Ты – необычайное ощущение. Целую тебя и плаваю в тебе. Спасибо!
Мою благодарность трудно выразить. Ты, наверное, всем даруешь, и не замечаешь этого. Спасибо!!!
А меня ждет поезд и доширак, что тоже неплохо. Я теперь уже понимаю – я забуду этот горный воздух, я забуду виды и ощущения, запахи, прикосновения к деревьям. Я не забуду отдых. Не забуду изменения в себе. Это очень важно.
Я одна, на мне квартира и кошка и… я сама.
Я сильная, красивая, умная, успешная и способная. У меня многое есть и все, кроме одного, будет. Очень скоро.
Я буду скучать по этому времени тоже, хотя это уже совсем другое время моей жизи.
Я буду жить. И стараться принимать настоящее. Что готовит мне день? Это лучше знать, если быть отдохнувшим.
Хочется высказать что-то. Не знаю, как.
Обращаюсь. Взываю. Кричу Тебе. Я – настоящее. Я всегда жива. Теперь. Езжай отдыхать. Приезжай сюда. Этот город вечно ждет тебя и не меняется. Море любит тебя.
Интересно, что ты чувствуешь?
Я это я.
Обращаюсь.”
Я приезжала домой 8 августа с утра, а уже вечером уезжала на Соловки. На вокзале меня встретила Женя. Радостная… и я. Ей надо было бежать по делам, но она проводила меня, сколько могла.
Дом был немного отстраненным, как будто ждал меня и не верил, что я вернусь.
Меня ждал готовый завтрак, который приготовила Женя. Овощи для салата, продукты. “Я куриная грудка. Стою в холодильнике и жду тебя уже нарезанная. Съешь меня”.
На стене висели две фотографии, где мы с Женей вместе. На одной мы смотрели в одну сторону, на другой обнимались и обе смотрели в кадр.
– Спасибо, Жень, – позвонила я Жене.
– Ты бы хоть объясняла, что имеешь в виду, а то сказала, что я отвернулась от тебя, и уехала… я даже не сразу поняла, о чем ты.
Было радостно.
Я встретилась с папой. Позвонил Андрей. Потом я встретилась с Варей. Мы купили выпить и пошли гулять. Разговаривали. Распущенные волосы щекотали обнаженную майкой спину. Варя… Варя… Мы пошли ко мне домой, и все разговаривали, разговаривали. Я ей рассказала все, что было в Крыму. Я снова закурила. Варя проводила меня до метро.
“Я люблю тебя, чудо”, – написала мне Варя смс в дорогу на Соловки.
Соловки… спасибо, что вы меня снова приняли. Я знаю, вы не всех пускаете, и это честь и
