Блестящее назначение - Константин Михайлович Станюкович
— Извини, Виктор Иваныч, что ворвался. Я на пять минут.
— Садись, Николай Сергеич…
— Ты, Виктор Иваныч, ведь отказывался от назначения?
— Да.
— И остаешься при своем желании?
— Так что же?
— А то, Виктор Иваныч, что еще можно отменить приказание…
Загарин изумленно взглянул на товарища.
— Я тебя не понимаю, Николай Сергеич.
— Поймешь, Виктор Иваныч, и скажешь спасибо товарищу… Завтра же едем на первом пароходе в Петербург…
— Зачем?
— Я отвезу тебя, Виктор Иванович, к одной даме…
Загарин нахмурился и спросил:
— К какой даме… И при чем дама?
— Очень милая дама… Ну, одним словом, увидишь… Проси ее, чтоб тебя не посылали, а уж это мое дело, чтоб она устроила мое назначение… И ты будешь доволен, что останешься, и я, что уйду командиром «Воина»… Понимаешь, Виктор Иваныч?
Загарин понял.
— Я не поеду, — сухо проговорил он и встал.
Встал и Никулин, несколько сконфуженный.
— Не желаешь остаться?.. Не хочешь воспользоваться протекцией…
— Только не такой…
— Не хуже и не лучше другой, Виктор Иваныч… Впрочем, у каждого свои взгляды… Хотел тебе же помочь…
— Напрасно беспокоился… Лучше сам проси даму, чтобы тебя назначили…
— Поздно… Без тебя теперь она не согласится… хлопотать… Ну, а ты… предпочитаешь «дурака свалять»… Извини, что задержал товарища! иронически проговорил Никулин. И, пожав руку Виктора Ивановича, ушел.
Загарин вернулся к жене, и напрасно он старался скрыть раздражение.
Еще бы не заметить его по подергиванию щеки! И Вера Николаевна тревожно спросила:
— Зачем приходил Никулин? Чем тебя раздражил?
— Да как же!.. И как он явился с таким предложением!? — повышая голос, проговорил Виктор Иванович.
И, присевши рядом с женой, рассказал ей, зачем приходил Никулин.
Вера Николаевна, не прерывая, жадно слушала мужа, серьезная и подавленная.
— Ты ведь понимаешь, что я не мог согласиться? Ты ведь не упрекнешь меня, родная моя? Не правда ли? — взволнованно и словно бы без вины виноватый, спрашивал Загарин, ожидая одобрения.
Что-то обидное и больное словно бы укололо внезапно сердце Веры Николаевны. В ее голове промелькнула мысль: «Ради семьи не может остаться. И говорит: так любит!»
Но в следующую же секунду молодой женщине стало бесконечно стыдно.
Хоть Вера Николаевна и не сознавала, отчего так нехорошо предложение Никулина, но в следующее же мгновение, словно бы просветленная, она почувствовала, что оно нехорошо, если такой человек, как муж, возмутился.
И уж не обиженная, а сама, казалось, считавшая себя напрасно обидевшей человека, который так беспредельно и любит и благоговейно влюблен в нее, Вера Николаевна с необыкновенной нежностью, порывисто промолвила, умиленная:
— Милый!.. хороший… Ты прав, конечно…
И Виктор Иванович почувствовал, что с души его спало что-то тяжелое, благодарно взглянул на жену и восторженно проговорил:
— Спасибо, Вера… И как я тебя люблю!
И снова оба искали и не находили слов, пока не пришел доктор Николаев и не втянул их в разговор.
VII
После того, как в столовой отпили вечерний чай и Загарины вместе с доктором перешли в гостиную, — Рябкин и Ариша сидели за самоваром в большой, безупречно прибранной кухне, в углу которой теплилась свеча у образа, а на кухонном столе стояла маленькая лампа.
Ариша, полноватая, здоровая блондинка, была старше мужа и по сравнению с красавцем-матросом казалась и старее своих тридцати пяти лет и почти некрасивой. Но бойкая, с умными глазами, умеющая «ходить за собой» опрятно, Ариша внушала к себе не только влюбленные ревнивые чувства, но и невольное почтение к ее «башковатости» и практической сноровке. И Рябкин находился в полном подчинении Арише, хотя, случалось, и покрикивал на Аришу, словно бы желая показать, что обязан держать бабу в понятии насчет того, что он глава.
И Ариша только лениво посмеивалась, уверенная, что «Вась» только хорохорится.
Она была матросская вдова и через год после того, как первый ее муж потонул, она поступила к Загариным кухаркой, и сама влюбившаяся в вестового, скоро влюбила его в себя и, честь честью, вышла за него замуж. Она была очень счастлива с таким красивым и влюбленным, и веселым, и добрым матросом, и теперь то и дело плакала…
Рябкин выпил несколько стаканов чая и с лимоном и с вареньем, припасенным для него Аришей еще летом, когда на даче варила для барыни, слушал, сколько новых рубах, носков и другого белья получит к плаванию, и, расстроенный, смотрел, как Ариша, прерывая разговор, начинала всхлипывать, сам вытирал слезы и говорил:
— А ты не реви, Ариша… Не реви… Будь форменной матроской… Посмотри, как барыня выдерживает себя!
Но, довольный, что Ариша так ревет и так заботится о нем, Рябкин, словно бы хотел еще более разжалобить жену, насказав ей, какие опасности предстоят ему в плавании.
И он продолжал:
— На то наше матросское положение, Ариша. Вода — не сухая путь. Бога-то каждый секунд вспомнишь. Небось, слыхала, какой такой окиян. Бабе и не понять… это как штурма… Волна, я тебе скажу, Ариша, такая преогромная, что и не обсказать… Выше собора… И много их… Так и вздымаются над конвертом… И душа замрет. Вот, мол, обрушится и зальет… Окиян… гу-гу-гу… гудит… Ветер — страсть как воет… И конверт бросает во все стороны, как растопку… И волна вкатывается… Прозевай — смоет… А бывают такие бури, ураганы прозываются, что крышка… Проглонет судно со всеми… Небось, опосля только и догадаешься, что Вась не вернется… Тогда отслужишь панихиду и форменно поревешь… А пока что — не реви, Ариша… Не реви…
Но Ариша уже ревмя ревела. И Рябкин, под влиянием своих же жалостных слов, ревел.
Но, впечатлительный, затем спешил утешить и Аришу и себя.
— А ты не бойся, Ариша… Бог даст, вернемся… Очень даже вернемся… Мало ли матросов ворочаются… И Виктор Иваныч, небось, во всякую бурю управится… Он — форменный капитан… Не дастся в обиду окияну… И опять же… знает, как не попасть в центру урагана… Тогда нет крышки… Опять будем вместе, Ариша… Не реви зря, желанная моя супруга…
И, когда Ариша отошла немного и подала закусить, Рябкин уже более не вел жалостных речей — и без того у Ариши глаза вспухли от слез, — а, напротив, старался подбодрить ее.
И, уписывая за обе щеки остатки от господского обеда, в промежутке рассказывал, что привезет Арише изумрудный супирчик с Цейлон-острова, и шелковое платье из китайской
