Это останется с нами - Виржини Гримальди
Из чистого любопытства открываю окно. Псевдоним «Белла», 19 лет. Снимок ступней, зарывшихся в песок. В сообщении сказано, что я могу вступить в контакт. Судорожно размышляю. Я никогда ничего подобного не делал. Первая фраза не так важна, если я никогда ее не увижу, давайте представим, что она окажется женщиной моей жизни…
Она реагирует быстрее меня.
– Привет, все зовут меня Беллой, но ты можешь сам выбрать другое имя, прямо сейчас.
Не знаю, что делать, рассмеяться или отвалить. Она не оставляет мне выбора.
– Извини, я новичок, прочла где-то эту фразу, и она показалась мне забавной, а сейчас написала и поняла: отстой! Ты на самом деле Наруто или это псевдоним?
– Персонаж из манги.
– Знаю… Неудачно пошутила.
Я невольно улыбаюсь. Сам я – спец по неудачным репликам, чувство юмора у меня странноватое, нравится не всем. Надеваю гарнитуру и отвечаю: «Меня зовут Тео».
6
Ирис
Я прихожу к мадам Болье точно в положенный час, открываю дверь и громко, как учила наставница в день инструктажа, подаю голос:
– Добрый день, это я, Ирис!
Она отвечает из гостиной:
– Это ты, шлюшка?
Настроение у нее бодрое.
Четыре утра в неделю я провожу по два часа в обществе дамы с отъездом башки. Готовлю завтрак, помогаю прибраться, иногда веду прогуляться. Следующая помощница сменяет меня после обеда и дожидается возвращения ее дочери с работы. Мадам Болье нас не различает, что очень практично, и называет одним и тем же именем.
Следующий мой подопечный мсье Хамади обезножел после того, как его сбила машина. Потом я бегу к Надие, она чуть старше меня, но ее убивает рассеянный склероз.
– Утомительная у вас работа? – спрашивает она, наблюдая, как я глажу платье.
– Не жалуюсь.
– И давно вы занимаетесь этим неблагодарным трудом?
Я жму на кнопку, утюг плюется паром, и вопрос остается висеть в воздухе. Слава богу, а то я совсем не умею врать. Никогда не умела. Скажу правду, ей захочется знать больше. Десятилетний сын Надии читает, лежа на животе на диване. Идеальный способ сменить тему.
– Что за книга? – спрашиваю я.
– «Красное и черное», – отвечает пацан не поднимая глаз.
Улавливаю сарказм и решаю поддержать игру.
– Закончишь, переходи к Прусту. Это легкое чтиво, но оно подготовит тебя к встрече с «Тинтином».
Он наклоняет голову и встречается со мной взглядом. Я читаю в нем недоверие и высокомерное презрение. Мальчик захлопывает книгу, встает и уходит из гостиной, но я успеваю увидеть на обложке фамилию Стендаля. Его мать пожимает плечами.
– Повезло, что я знаю его с рождения, не то решила бы, что сына подменили! В его возрасте я читала «Великолепную пятерку» Энид Блайтон.
– А я задавала трепку моей Барби за свидания с Кеном.
Она хохочет, берет свои трости, поднимается и тоже покидает комнату.
Когда я выхожу от Надии, на улице все еще жарко. Она живет в XVII округе, до моего дома оттуда час пешего хода. На тротуарах полно народу, все возвращаются с работы – в разном темпе, в зависимости от степени усталости. Кажется, по статистике около десяти миллионов французов одиноки. Разглядываю окружающих, пытаясь определить, у кого из них нет близких. Является ли размашистая походка желанием поскорее увидеть родных? Если человек тащится медленными шагами, значит ли это, что он оттягивает вечерний тет-а-тет с собой любимым? Я только что в течение шести часов составляла компанию одиночкам. Какая ирония… Стою на переходе, а когда человечек на светофоре зеленеет, иду дальше – не торопясь, нога за ногу.
7
Жанна
Жанна три месяца не переступала порог второй спальни, впервые так долго обходясь без шитья. Она раздвинула шторы, впустила в комнату свет дня и как будто вернулась в знакомое место после долгого отсутствия, хотя чувствовала себя одновременно своей и чужой. Она обвела взглядом машинку, оверлок, кусок бежевой вискозы с меловыми пометками, провела пальцем по деревянному рабочему столику, доставшемуся от матери, погладила ладонью стопку отрезов на стеллаже, покрутила в пальцах катушку ниток. Это было ее логово, ее убежище. Спроси кто-нибудь несколько месяцев назад, без какой комнаты в квартире она никогда бы не сумела обойтись, ответ дала бы мгновенно: без второй спальни. И все-таки решение было принято.
Она надела плащ и вышла на улицу. Пальцы нащупали в кармане квадратные листки бумаги с текстом объявления. Какое-то время назад почерк у Жанны изменился, стал неразборчивым, буквы будто жались друг к другу, но когда она писала этот текст, очень старалась. Виноват был артроз, обострявшийся в дождливые дни. Раньше она все время жаловалась на боли в костяшках, считала их свидетельством упадка сил и увядания. Началось со зрения, на пороге сорокапятилетия. Однажды утром она проснулась в зыбком тумане и ужасно запаниковала: с ней случилось что-то серьезное, зрение не падает так резко, – но офтальмолог успокоил и переубедил ее, сказав, что это частое явление. Жанна смирилась с очками, восприняла их как уступку: отныне ее организм нуждается в подпорках, чтобы осуществлять функции, с которыми до сего момента справлялся самостоятельно. Чувство ущемленности росло по мере того, как во рту появлялись коронки, приходилось следить за уровнем холестерина в крови, пить препараты от высокого давления, а потом заменить тазобедренный сустав и носить ортезы. Десять лет назад опухоль в правой груди свела все эти огорчения до уровня досадных помех, но после выздоровления они вернулись – медленно и коварно, заняв прежнее место. Жанна клялась себе не заморачиваться и в конечном итоге не просто смирилась с ними, но и научилась радоваться: жизнь вошла в прежнюю колею. Сейчас она не думала ни об артрозе, ни о гипертонии – только о зияющей пустоте, оставленной уходом Пьера. Мельчайший кровеносный сосуд, самая крошечная клеточка, миллиметр кожного покрова стоял навытяжку и собирался с силами, чтобы дать коллективный отпор тоске. Чувство потери казалось непобедимым.
Торговец свежими овощами, числивший Жанну среди вернейших покупательниц, позволил прикрепить объявление у кассы. Продавец в табачном киоске указал на доску, которую специально завел на такой случай, но уточнил, что на нее мало кто обращает внимание. Бакалейщик тоже не стал возражать, а вот булочница отказала. Жанна никогда не умела настоять на своем – она поблагодарила, извинилась, пожелала хорошего дня и уже собиралась толкнуть дверь соседнего
