Местное время – любовь - Елена Николаевна Ронина
– Да-да, и воду можно из-под крана. – Пусть думает, что я экскурсию внимательно слушала.
– А так – по Союзу скучаем, конечно.
– Вот и я уже начинаю скучать.
– Ты что?! Ты это брось! Тебе же завтра на курорт. Не выдумывай, выкинь семью из головы и отдохни, расслабься. Ведь обратно вернешься – и все, жизнь закрутит. Опять дети, муж… Будешь потом вспоминать и жалеть, что не отдохнула как следует. А Ивердон – место роскошное, можно даже сказать, элитное. Бассейны, спа-процедуры всякие. Воздух кристально чистый. Гулять будешь, питаться вкусно. Знаешь, какой там хлеб с маслинами? Попробуй обязательно! С твоей фигурой можно. Это мне – сто раз подумаешь сначала. Я уже такие продукты стараюсь не покупать, а то купишь – и весь батон одна и съешь. Кошмар!
– Тамар, а Ленин-то в Ивердоне был?
– Ленин в Ивердоне не был…
Тамара смотрит на меня с жалостью, совсем как та приятная тетка из турфирмы. И действительно, с чего это меня на Ленине-то заклинило? Не буду больше ни у кого о нем спрашивать. Буду мемориальные доски читать, может, сама его следы где-нибудь найду. А то получится, что зря в Швейцарию ездила. (Все-таки с головой еще не все в порядке. Но главное – я себя начала адекватно оценивать – и то хлеб!)
Вечером с удовольствием гуляла по берегу Швейцарского озера. Тамара побежала кормить мужа уцененной едой и спасать сына от престарелых невест. А я смотрела на дома, на людей. На людей было интересней. Ну что дома?! В каждом доме банк и аптека. Ну просто в каждом! А люди интересные, особенно тетки, все сплошь в деловых костюмах. Юбки до колен, независимо от возраста, из-под юбки ножки такие сухонькие, кривенькие, туфли на устойчивом каблучке. На лице тонна качественного швейцарского макияжа, золота на тетках тоже тонна. И духи. Вот пройдет мимо такая, и просто можно задохнуться. Это как же так надо облиться, чтоб от тебя несло даже на улице? Наверное, опять же качественный швейцарский продукт. У меня вот так никогда не получается. Утром надушишься, а к обеду уже никто не унюхает. Понятное дело: не в «швейцариях» покупалось!
Тамара была права. Ивердон оказался дивным местом. Нетронутая природа: горы, озеро, зелень. Невероятной красоты частные домики. Земли совсем мало, около каждого домика всего метра по четыре, и каждый такой кусочек – ну прямо японский сад. Да, куда там нашим грядкам капустным. Наверное, нам просто не понять, зачем высаживать что-то ненужное. Ведь камни эти с цветочками ни съесть нельзя, ни продать. А может, это потому, что у них очень земли мало. В лучшем случае по два метра на дом. Как понять, что сначала сажать: картошку или морковку? От чего пользы больше? Швейцарцы не смогли сами себе ответить на этот вопрос и высадили красоту. И ведь действительно лучше. Ничего, я думаю, у нас тоже так будет. Только не на двух метрах, а на гектаре. С нашими-то размахами! Будем разбивать дворцовые сады.
Хлеб и правда оказался фантастический. Съесть можно и два батона в один присест. Хотя за батонами пришлось специально бегать в ближайший гастроном. В элитном ресторане при отеле хлеб не предлагали вообще. Там в основном эксклюзивная французская кухня. Все красиво, официанты в ливреях, по двое стоят, склонившись над тобой, – ждут, когда ты по достоинству начнешь оценивать их умопомрачительную еду и восхищаться ею. Восхищаться надо громко, практически хлопать в ладоши. Только тогда удовлетворенные официанты отвалят от стола. Чем восхищаться, не сразу, правда, и поймешь. Как правило, на огромной тарелке посередине лежит что-нибудь совсем крошечное, но красиво украшенное.
Хорошо хоть гастроном быстро отыскала. Натрескаешься перед ужином хлеба с маслинами, и на сытый желудок уже и повосхищаться изысками можно.
А в первый день лицо у меня, конечно, было кислое при виде красивой, но полупустой тарелки. Я сюда есть пришла или любоваться?! Пообедать днем после приезда из Женевы не успела. Ну, думаю, ничего, ужином наемся в их шикарном ресторане. А там все при свечах, неторопливо. После заказа слюну глотала минут сорок, ждала, пока повар специально для меня свое чудо сотворит. Поэтому, когда наконец важно пришли два официанта, поставили передо мной огромную тарелку, накрытую крышкой, а под крышкой оказалась всего одна креветка, красиво украшенная веточкой салата, я испугалась, что прямо крышкой в этих официантов запущу. Их спасло только мое дикое недоумение и, возможно, голодное бессилие. К тому же я еще надеялась, что это всего лишь гарнир или комплимент от шеф-повара, а когда поняла, в чем дело, официанты уже испарились.
В последующие дни я предварительно наедалась хлебом. И ходить в ресторан стало веселее. На сытый желудок можно и по сторонам поглядывать, народ изучать.
Народ был только по сторонам. Мое одиночество строго охраняли. Мадам приехала одна, значит, хочет покоя и уединения. Тоже как-то не по-нашему. То есть для меня это было удачей, я как раз за этим и приехала. Но была бы на моем месте другая мадам, она бы явно расстроилась. Думаю, у нее имелись бы совсем другие виды. Программа максимум – приехав одной, уехать вдвоем; программа минимум – хотя бы не в одиночку провести эту неделю.
Санаторий мне попался вообще очень пристойный. Все ходят парами, под ручку, причем с любовью глядя друг на друга. Как будто люди не двадцать лет живут вместе, а только встретились и страстно влюбились. Неужели такое возможно? Или и в этом швейцарцы – показушники? Вот у нас мужа и жену на отдыхе сразу можно отличить от любовников. Если друг к другу задом сидят, словом не перекинутся и все время книжки читают, значит, муж и жена. А если воркуют непрерывно – значит, любовники.
Здесь, по рассказам Тамары, отдыхать принято только семейными парами. Может, они дома не видятся? Почему так пристально смотрят друг на друга? И с такой заинтересованностью? И на других теток мужики почему не заглядываются? А у нас почему мужики так быстро забывают собственных жен и смотрят по сторонам? Может, мы что-нибудь неправильно делаем? Или все-таки дело в национальных традициях?
По рассказам той же Тамары, дело скорее в том, что, во-первых, семьями здесь обзаводятся поздно и люди сто раз подумают, прежде чем сделают этот шаг. И потом развестись практически невозможно. Жене после раздела имущества остается так много, что развестись с ней означает остаться фактически без штанов. Так что легче на нее влюбленно смотреть и ездить с ней в отпуск, чем без штанов-то!
Хотя… а может, люди действительно друг друга любят или ценят, или уважают? Я вот лично в это верю!
И вот со своей верой я уже третий день ни с кем не разговариваю. Разговариваю только по вечерам. Удалось найти общий язык с тапером из вечернего бара. Тапером оказался молодой венгр-пианист Марек. Я единственная, кто, слушая его музыку, смотрела на него (остальные же все время смотрят друг на друга). Поэтому уже к концу первого вечера Марек поинтересовался, может, мадам хочет послушать что-нибудь особенное?
– С удовольствием. А, может, вы по-немецки говорите?
– Говорю. Почти все венгры говорят по-немецки.
– Ура! Тогда французский шансон.
Я хлопала Мареку, помогала расставлять вечерами ноты. И так я ему понравилась, что ради меня он пообещал завтра продемонстрировать новый смокинг, который купил за бешеные деньги и которым очень гордился.
На следующий день смокинг был продемонстрирован. Марек принес его на вешалке в целлофановом мешке.
– А почему не надел-то?
– Берегу.
Понятно. Ну что тут скажешь?
Как-то вечером Марек принес целую папку русских нот. Тут были и романсы, и песни: и русские, и цыганские.
– Понимаешь, я их никогда не слушал. Помоги. И по ритму, и по стилю ничего не понимаю.
– Да запросто! – ну, думаю, повезло. Кто ж когда меня еще спеть-то попросит, да еще и слушать меня при этом будет?!
И вот мы полночи с Мареком пели «Отвори потихоньку калитку» и «Подмосковные вечера». Это был последний вечер в Ивердоне и вообще в Швейцарии. Было немножко грустно. И мой Марек загрустил.
– Вот ты уедешь, кто меня слушать будет?
– А ты для себя играй.
– Для себя неинтересно…
– Тогда играй «Калитку» и думай обо мне!
Я уже от всего устала, хотелось домой. Практически пришла в себя, уже могла адекватно соображать, расставить в своей жизни приоритеты, понять, что для меня важнее и где в моей жизни находятся дети, муж, работа.
Пора домой. Наверное, неделя была все-таки не совсем «имени меня», а эдаким выходом из послеродовой депрессии. Вот следующий отпуск, наверное, уже может быть как раз «имени
