Подземный гараж - Янош Хаи

огромную пасть. Языки пламени пронеслись по комнате, у рыцаря душа ушла в пятки и там, в пятках, затаилась, дрожа. Он же меня обожжет, он же, скотина, стены все закоптит, и меня тоже, коли на меня попадет, кричал он, забившись в угол, ведь это же опасно для жизни! Твоя задача в том и была, чтобы его усмирить, ты, пародия на рыцаря. Пошел вон, сказала я ему, убирайся, откуда пришел, в детскую сказку, где тебя кормят и поят, где мамочка вечером укладывает тебя в постельку и поправляет на тебе одеяло. Куда тебе с драконом сражаться. И с чего ты взял, что достоин меня получить? И бросился он бежать, благо ворота были еще открыты, и привратник хохотал, глядя ему вслед, дескать, этому не с драконами сражаться, а в соревнованиях по бегу участвовать, эвон как летит, аж пятки сверкают.

На четвертый раз, да, на четвертый раз пришел настоящий витязь. На третий раз, сказал ты, потому что такого числа, четыре, в сказке не бывает. Ладно, на третий раз, сказала я, пускай так, всякие мелкие попытки не будем считать, да я про них уже и забыла, а если я их не помню, то их, собственно говоря, и не было. Но они же были, сказал ты, хмурясь, и немного скривил губы. Ты что, ты меня попрекаешь, сказала я удивленно, в сказке герой не должен быть мелочным и ревнивым, будто мы совсем не в сказке, а в самой обычной повседневной жизни. Ладно, ладно, я не в том смысле… просто мне в самом деле неприятно, что они были. Что поделаешь, с каждым случается, продолжала я, вот я же не поминаю всяких твоих, как их там звали, Илушки, Юлишки, не поминаю годы, которые ты прожил со злыми ведьмами. И вообще, заранее ведь не различишь, какой окажется попытка: мелкой, мимолетной или, наоборот, значительной. По крайней мере, я так думала, что не различишь, а на самом-то деле все видно, просто в первые моменты не до того, чтобы вглядываться. Всегда ведь хочется думать, что попытка, эта или та, — попытка серьезная, хотя каждый раз можно довольно точно знать, что этот или тот рыцарь лишь по определенным причинам получил возможность ко мне подойти. Например, из-за какой-то обиды, которую я не смогла простить, или потому что кто-то порвал со мной неожиданно. Словом, в такую вот ситуацию, в такую обиду как раз и попал кто-то из них. Или потому что уж очень давно не было у меня никого, так что вся самоуверенность моя сошла на нет, и тут, конечно, как нельзя кстати появился этот мужчина, который, пускай на время, поставит на место то, что готово непоправимо рухнуть. Вот в таком роде… Мне уже больше тридцати, и не бывает на свете такой принцессы, у которой за столько времени не набралось бы целой армии рыцарей, обивавших ее пороги, — причем в большинстве своем, конечно, рыцари эти так себе. Не понимаю я эту сказочную хренотень насчет драконов и всяких ненастоящих рыцарей, фальшивых витязей, сказал он немного обиженно. Но ведь это же ты начал сказку про младшего сына бедного землепашца. Ну да, я, но это же было логично и понятно, сказал он, а тут у тебя наворочено всякой несуразицы, такую сказку дети вообще не поймут, потому что персонажей в ней целая куча, к тому же все они неприятные. А где положительный герой? Он как раз на подходе, остальные — это все было так, присказка, сказала я, только подготовка к триумфальному появлению настоящего рыцаря.

Он пришел на четвертый раз, то есть на третий. Дракона уже не было: мне исполнилось тридцать, когда я последнего прогнала. Не надо меня стеречь, сказала я, и он, бедняга, жалобно взвыл в сердечной камере, потому что он там был заперт. Последнего — ну или того же самого в последний раз, потому что не уверена я, что речь идет не об одном и том же драконе, который всегда найдет способ пробраться в сердце обратно, как и отец — один, тот, который в детстве кажется витязем и защитником, потом — надежной опорой, а в конце — всего лишь надзирателем, который придирчиво изучает приходящих и уходящих из квартиры. Ты только распугиваешь мне всех, сказала я последнему, и он досадливо дохнул пламенем. Если я не буду тебя охранять, ты в два счета себя потеряешь, если я не буду тебя охранять, ты станешь добычей первого же рыцаря, которого занесет в эти края, и даже не заметишь, что он тебя недостоин. А если я не уберу защитные укрепления, сказала я ему, никто не проникнет в мое сердце, если я не прогоню тебя оттуда, никто не сможет обжить пустые помещения. Я — защита и жизнь, сказал он. Нет, сказала я, ты — только защита, а к жизни ты как раз и не подпускаешь меня. Хочешь, чтобы от тебя ничего не осталось? Хочешь первому незнакомцу швырнуть то, что ты есть? Хочу, сказала я. Плоть мы удовлетворяли и до сих пор, пока я был с тобой, сказал он, так чего ты еще хочешь? Плоть — это не все, ответила я, мне нужно больше, уходи и оставь городские ворота открытыми, оставь открытыми палаты моего дворца. Тогда дракон помрачнел, вот, всегда так, сказал он, я хочу как лучше, а в конце мне же приходится убраться. Ладно-ладно, наплачешься еще ты без меня. Будешь еще умолять, мол, драконушка, вернись, пожалуйста, но будет поздно, я уже буду за тридевять земель. Тогда ты поймешь, какую роковую ошибку совершила, расторгнув заключенный со мной контракт о защите. Многоглавый и многолапый, он еще потоптался немного, вдруг я передумаю, потом взмахнул крыльями и улетел, чтобы стать стражем сердец других девиц, таких, которые еще заслуживают охрану, у которых еще есть деньги и, не в последнюю очередь, запас времени на то, чтобы их охраняли.

Меня учили, что каждый рыцарь — объект торга: если надо, мы с ним торгуемся. Если необходимо, чтобы сделка была заключена, она и будет заключена. Дареному рыцарю в зубы не смотрят, говорили мне, каков есть, таков есть, просто он тот, который в нужное время оказался в нужном месте. Вот мы с ним и торгуемся, ведь здесь оказался именно этот рыцарь, с кем же еще торговаться, если не с ним. В жизни каждой принцессы появляется какой-нибудь рыцарь, причем точно в тот момент, когда должен появиться. Если же