175 дней на счастье - Зина Кузнецова
– К какому же? – интересовалась Леля всегда со смешком.
– К канонически плохому, – качая головой, будто уже скорбя по ее судьбе, отвечали преподаватели.
«Ну пусть хоть тут ко мне не лезут», – взмолилась Леля, выходя из папиной машины у школьных ворот.
– Хорошей учебы, – сказал папа, поглядывая на часы. – Сейчас эксцессы нежелательны.
Леля хлопнула дверью. Она смутно представляла значение слова «эксцесс», но догадалась, о чем попросил ее папа. Вообще, ей всегда было забавно общаться с отцом – без словаря канцеляризмов не обойтись. Андрей Петрович, большую часть времени и жизни проводя на работе, абсолютно забывал менять стиль речи на живой и человеческий, когда выходил из кабинета и оказывался в кругу семьи. Например, об отпуске папа говорил дома так: «С целью восполнить израсходованные жизненные ресурсы мною было принято решение отправиться к морю», а когда Леля о чем-нибудь просила его, он сдержанно, как на деловом собрании, говорил: «Я рассмотрю данный вопрос».
У поста охранника в школе Лелю встретила невысокая немолодая, но еще нестарая женщина с короткой стрижкой и ярким запахом цветочных сладких духов. Она с пугливым интересом окинула Лелю с головы до ног: от розовых в этот раз стрелок до топа, голого пупка и черных джинсов с разрезами на бедрах.
– Оля Стрижова? – спросила она, чуть помедлив.
– Да. Только Леля.
– Я Ксения Михайловна – твой классный руководитель. Пойдем, познакомлю тебя со всеми.
Ксения Михайловна шла чуть впереди, а Леля, глядя под ноги, плелась сзади. Видно было по торопливым и суетливым действиям учительницы, что ей неловко: она не знает, как реагировать на подобный вызов и эпатаж. Новый директор запрещал делать замечания по поводу внешнего вида детей, которые «так самовыражаются», с чем Ксения Михайловна была не согласна, но не отважилась возразить Сергею Никитичу, когда он озвучил свое требование, и сейчас неловко молчала.
– Так, ну второй и первый этажи у нас для малышей. Старшеклассники обитают в основном на четвертом. Сейчас у вас будет геометрия. Так, нам с тобой в четыреста одиннадцатый… Нет, не сюда, он чуть дальше, в этом закуточке… Да, проходи. Господа десятиклассники! – Ксения Михайловна похлопала в ладоши, привлекая внимание, когда они с Лелей вошли в светлый кабинет. Сначала никто не обратил внимания на их приход: пятеро ребят сидели на подоконнике и болтали, кто-то мыл доску, кто-то писал в тетради, остальные разбрелись по классу, собравшись группками.
Ксения Михайловна еще раз похлопала в ладоши и поздоровалась громче. Гул стал стихать, и двадцать пар глаз постепенно приклеились к вошедшим.
– Ну вот и славно. Всем доброе утро! Я хочу представить вам новую одноклассницу. Оля Стрижова. Оля к нам перевелась…
– Леля.
– Что? – не поняла Ксения Михайловна.
– Я предпочитаю форму имени Леля. Оля мне не нравится.
– А, – на миг растерялась Ксения Михайловна. Ей не пришлась по душе эта странная, так ярко и совсем некрасиво, на ее вкус, одевающаяся девочка, ее новая ученица. – Леля к нам перевелась из гуманитарной московской школы. Литературы было много, да?
– Ага, по горло.
– Надо же… Значит, ты, если что, ребятам сможешь помочь с чем-то, что-то разъяснить.
– Разъяснить?
– Да.
– Разъяснить что-то могу.
– Прекрасно! Ну что, господа десятиклассники, вы знакомьтесь, а я пойду. Урок скоро начнется.
И она вышла из класса, как выходит трусоватый человек, оставляя в комнате наедине собаку и кошку, чтобы ему, не дай бог, не прилетело.
5
Леля немного постояла у доски, оглядывая одноклассников. Мальчики – высоченные и прыщавые, девочки – кругленькие, оформившиеся и с интересом во взгляде.
– К кому можно подсесть? – подала наконец голос Леля.
– Ни к кому. Все места заняты, – услышала она довольный, предвкушающий травлю голос.
Леля посмотрела на говорившую и мысленно приготовилась к борьбе, потому что узнала невысокую, крепкую, черноволосую Машу с темным пушком над верхней губой. Маша сидела на подоконнике в окружении подружек. Среди них Леля заметила Сонечку с большими, как две луны, светлыми глазами. Эти глаза и сейчас смотрели без неприязни, по-доброму, будто все понимая. «Не надо, не ругайся, они же просто рычат. А кусаться никто на самом деле не хочет», – словно говорили они.
Прозвенел звонок и неспешно, переваливаясь с одной ноги на другую, вошла круглая, как шарик, учительница геометрии.
– Все садимся, – с одышкой сказала она, тяжело опускаясь на стул, потом заметила Лелю, оглядела ее с ног до головы и спросила: – А ты у нас кто, жар-птица?
– Новенькая.
– Ну садись, новенькая. Зовут-то как?
– Леля Стрижова.
Учительница кивнула и тут же сказала громко:
– Я тут вот что думаю, дети мои. Раз уж погода плохая, хмурая, может, и нам, чтобы от природного настроя не отставать, проверочную небольшую написать? О как! Даже в рифму получилось. Значит, точно напишем!
Пока класс недовольно тарахтел, Леля оглядела ряды. Мест все-таки было предостаточно, кто-то вообще один сидел. Но Леля чувствовала, что лучше никого не стеснять, поэтому дошла до последней парты в третьем ряду и села, положив перед собой сумку.
– Доставайте листочки, убирайте учебники, дети мои! – миролюбиво ворковала учительница, но все равно ее зычный голос перекрывал ропот школьников.
Когда иссякли десять минут, отведенные на написание формул, Зоя Ивановна, поправляя в маленьком зеркальце красную помаду на губах, скомандовала кому-то из класса собрать листочки у всех и принести ей.
Вызвался парень со шрамом в брови, именно с ним Леля так грубо обошлась, когда налетела на него в дверях.
– Вот и славно, Илюшенька. Вот спасибо! – умилялась Зоя Ивановна, пока Илья ходил по рядам.
Поскольку Леля сидела за самой последней партой третьего ряда, к ней Илья подошел в конце. Леля протянула ему абсолютно пустой листок, на который Илья бросил удивленный взгляд, а затем раздраженно глянул на Лелю и пошел к преподавательскому столу.
– Так, а это кто у нас такой умный, дети мои? – Зоя Ивановна подняла двумя пальцами с красными ногтями пустой листок и легонько потрясла над головой. – Новенькая?
– Да! – с вызовом крикнула Леля.
Зоя Ивановна покачала головой и со вздохом велела всем открывать учебники.
