Под навесами рынка Чайковского. Выбранные места из переписки со временем и пространством - Анатолий Гаврилов

Ночью смотрел на Луну. Потом появилось Солнце. Потом лег спать. Потом проснулся и куда-то пошел. Потом вернулся домой и лег спать.

Спал всегда и везде, где было возможно.

Ночь уже, и Евгений Попов заявляет, что никогда не бывал во Владимире, хотя есть свидетель – Эдуард Русаков.

Сегодня ходил на глухарей и вальдшнепов, но из-за тумана ничего не видно. Позвонил другу в четыре часа утра, почему-то он ответил холодно.

– Вмажем и спать ляжем.

– Ну, это, как его, а как же это как его, ну… это… как его… человек…

– Ложись и отдыхай.

Он вмазал и ушел.

В связи с внезапной жарой позволил себе купить квасу и мороженого. Квас оказался крепким. Выпил квасу, закусил мороженым, выкурил сигарету. Хотел что-то вспомнить. Но лучше не вспоминать. Не рискнул выйти на улицу. В такую жару даже птиц не слышно. Жаль, что квас кончился. Квас не водка – много не выпьешь.

Был я когда-то весьма известным литератором и на свои гонорары смог купить машину «Запорожец». Машина ржавеет и никому не нужна. Мое творчество никому не нужно. Но я продолжаю.

Ничего не меняется в наших пространствах. Шторы те же, что и вчера. Телевизор, сервант, холодильник. По праздникам – фейерверки. Иногда происходят какие-то демонстрации. Но лучше туда не ходить.

Видел Елену, она была в монастыре десять лет, сейчас работает кассиром в магазине «Перекресток».

Берешь виноград и давишь. И купажируешь. И фильтруешь, и держишь то в тепле, то в холоде. И нужно его залить в дубовые бочки и ждать не менее трех лет, и тогда получится настоящее вино, не уступающее, допустим, португальскому и прочим винам высшего качества. Дубовых бочек нет, технологии нет, вино выпивается и в одиночестве, и с другими.

Встретился с N, он сказал, что уже не занимается ни литературой, ни кино, что все это уже утратило свой смысл, на мое предложение выпить он ответил, что и в этом уже нет никакого смысла.

Пишу картины. Являюсь приверженцем реализма. Сегодня тепло, и я вышел на пленэр, и расположился, и стал рисовать березу и дятла на березе, но тут появились дети, и они стали надо мной смеяться и опрокинули меня и мольберт, и некоторое время я лежал, а потом продолжил свою работу.

Кирико сближается с сюрреалистами, а потом уходит в академизм. Соседка в розовом пеньюаре летит над черными глыбами вскопанного огорода в уборную.

Купил куриные потроха, сейчас приготовлю, дальше не знаю. Евгений Попов интересуется, где я их достал. Я признался, что достал по блату.

Вечером пришел сосед с предложением стрелять власть имущих, оружие есть, я помог ему дойти до своей квартиры.

Хожу на лыжах, катаюсь на велосипеде, читаю о взрывчатых веществах, слушаю музыку, ночью боюсь спать без света.

Помочь ближнему не упасть и при этом избежать искушения пошарить по его карманам.

Человек находится в стадии эволюции, в результате которой он станет более разумным, но это процесс довольно длительный, а пока что лучше, пожалуй, выпить водки и лечь спать.

Тяжеловато долго сидеть за мольбертом, пожалуй, лягу.

Подул ветер, осыпались последние листья, перья и оперенья, главное – упорство не упасть и достойно доползти до дивана.

Мои картины котируются.

Родился и жил в бараке железнодорожной станции. После гибели отца меня определили в интернат. Я не пил, не курил, занимался спортом. Потом – мореходное училище. Визу закрыли по какой-то причине. Потом – тюрьма по какой-то причине. Старый, больной, смотрю на поезда и о чем-то думаю.

Подождите. Сейчас откроется. Не открывается. Открылось. Закрылось. Открылось. И теперь ты видишь социальную сеть во всей ее красе.

Стемнело, зажглись фонари и окна, появилась Луна, к кому-то приехала скорая помощь, где-то холодно, где-то жарко, где-то кто-то что-то нарушил, кто-то смеется, кто-то плачет, кто-то что-то еще.

Вопреки прогнозу погоды сейчас солнечно и тихо, в связи с чем схожу в магазин, после чего продолжу работу над картиной «Дожить до обеда».

– Я написал новый рассказ, хочу показать тебе, да и вообще у меня много новых впечатлений, посидим, поговорим, двум мэтрам есть о чем поговорить, не так ли?

– Не так ли.

– Я, честно говоря, встревожен твоим ответом. Ты болен?

– Да.

– Тем более я должен тебя проведать. Навещать больных людей – святое дело. Я уже у твоей двери.

Вынес ему обычные сто рублей, и он ушел.

Оса влетает в комнату и зависает над пепельницей, и пепел взмывает вверх. Сдвиг на полтона вверх – звук пустой и холодный. Свет луны падает на картину, где луна освещает повешенного на дереве. Сдвиг на полтона вниз – звук пустой и холодный. Хорал медных даст необходимое успокоение.

В наших краях наступило время созревания кукурузы. В ближайших полях ломаю початки. Частично продаю на рынке, остальное пропускаю через крупорушку и получаю кукурузную муку, из которой делаю мамалыгу, а также кукурузный виски бурбон. Выпьешь бурбона, закусишь мамалыгой, а дальше – по обстоятельствам. Таким, значит, образом.

Он пришел на помойку по поводу жести. Он ослаб и решил полежать. А другие приходят и берут его жесть. Ночь, Луна, он приходит в себя. Он находит новую жесть, и соперников нет.

Он сидит на лавочке. Рядом – жена. Ему кажется, что это – Брижит Бардо. Он целует ей руки, поет, засыпает. Она уносит его домой.

В нашем городе кратковременный дождь. Он вряд ли потушит лесные пожары. В связи с чем застрелился пожарник.

Закончив геологический институт, не смог работать в экспедиции по слабости здоровья, но в силу ряда обстоятельств возглавил геологический институт, и теперь у меня хорошая коллекция драгоценных камней.

Сел в какой-то автобус и куда-то поехал. Вышел на какой-то остановке, пошел по тропинке. Слева – рожь, справа – дачи. Тропинка желтая, глинистая. Какие-то полевые цветы, кузнечики. Какое-то озеро. Табличка: «Купаться запрещено». Никого нет. Дома выпил стакан «Изабеллы» и занялся ремонтом карбюратора. Карбюратор двухкамерный с системой отсоса картерных газов за дроссельную заслонку. Сверху, из гроздьев изабеллы, в карбюратор упал какой-то жучок. Он заметался по карбюратору, я продул карбюратор