Домочадец - Сергей Юрьевич Миронов
Там я и встретил свою непредсказуемую актрису. В окружении компаньонов по пляжным забавам она сидела на ржавых качелях, приговорённых сварщиком к вечной стагнации, и, морщась, потягивала пиво из жестяной банки. Несколько туманных лиц, роившихся вокруг неё, обшарили меня недоверчивым оценивающим взглядом, выражавшим сомнение в целесообразности моего присутствия на занятой ими территории. В свой адрес я услышал нечто, подобное ворчливому дворовому ругательству, но актриса утихомирила пошляка:
– Тише! Это мой сосед. Он живёт в доме у немца, напротив меня.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы гнев хмельной компании сменился милостью и натянутым приглашением влиться в её непрочные ряды.
– Хочешь пива? – выкрикнул кто-то из толпы, на что я отрицательно покрутил головой и вышел из парка через звездообразную дыру в сетчатом заборе.
– Завтра в восемь приходи в клуб, – услышал я вдогонку её голос. – Сыграем в теннис.
Она что-то прокричала ещё, но голос её захлебнулся в идиотском хохоте, который в свою очередь вытеснила танцевальная музыка из летнего кафе за забором.
Да, это была она, ускользающая из дома по вечерам под объективом моей камеры, чтобы бездарно транжирить своё время в курортном захолустье в объятьях беспринципных лентяев. Домой она возвращалась не раньше полуночи, заставляя моё воспалённое воображение рисовать кошмарные сцены её распутных гуляний. Я пытался ужиться с несовместимостью её двоящегося образа и моих, казалось, незыблемых представлений о ней. Я сумел простить ей увлечение дрянными сигаретами и баловство спиртным. Кроме того, ей дозволялось грубить своим родителям, принуждать разъярённого кота к исполнению гимнастических кульбитов, вывешивать за окном постиранные трусики (удивительное многообразие пастельных цветов, хотя и изрядно изъеденных порошками). Но мог ли ужиться я с чудовищной мыслью о том, что кто-то имеет право дотрагиваться до неё, усаживать к себе на колени, прилюдно обнимать?
Глава
3
В клуб военного санатория я пришёл в десятом часу. Хорошо освещённые теннисные столы стояли вдоль длинной оконной витрины, украшенной аппликациями на тему «море и отдых». Три стола были свободны, за остальными шёл вялый переброс мяча, усыплявший погружённых в тяжкие раздумья шахматистов. Народу было немного – следствие жаркого, душного дня. В кафетерии я заказал молочный коктейль и взял трубочку с белковой начинкой. Угрюмые теннисисты продолжали усыплять пожилых мыслителей за клетчатыми досками под красным сукном. Я был уверен, что актриса придёт. И придёт не одна. Возможно, она пригласила меня в клуб, чтобы поведать о собственных наблюдениях за моей скрытной персоной. Ну что она могла рассказать обо мне в присутствии своих верных сопровождающих? Например, то, что она владеет обо мне не менее полной информацией, чем я о ней. Я ожидал услышать такое желчное, насмешливое признание, поскольку давно понял, что в маленьком балтийском городке некоторые жители с болезненным подобострастием интересовались не только заштатными судьбами своих соседей по лестничной клетке, но и социальным статусом некоторых подозрительных курортников.
После второго коктейля я поднялся в игровой зал. На мини-сцене, как попало заставленной аппаратурой, появился клубный диджей. Готовясь к ночной дискотеке, он испытывал на прочность ушные перепонки седовласых шахматистов, которые смиренно передвигали фигуры под оглушительные разрывы ритмичных танцевательных снарядов. В предвкушении скорых танцев агрессивнее заиграли теннисисты, что, впрочем, не прибавило им мастерства. И только пожилая вахтёрша в скомканном лоснящемся парике, уставшая от вечерних сборищ хамоватой толпы, сидела за своим старомодным полированным столом и апатично орудовала спицами, понимая, что главные события в зале ещё впереди.
В этой довольно глупой, хаотичной обстановке я и встретил актрису. Она вынырнула из-за высокого пальмообразного фикуса и налетела на меня грудью. Я пережил небольшое приятное потрясение.
– Мы встречаемся всегда неожиданно, – проронил я, быстро придя в себя.
– Извини! – она растерянно оглянулась. – Там где-то была моя подруга. Кстати, Стэлла!
Актриса протянула мне руку, которую я невольно задержал в своей влажной ладони. Стэлла не воспротивилась моей лёгкой наглости, лишь сделала шаг назад и озабоченно уставилась на входную дверь.
Между тем в дверях публика заметно активизировалась. Плечистая билетёрша приступила к исполнению своих жестоких обязанностей. Жаждущая пива и танцев толпа, используя давно отрепетированные приёмы, пыталась клином прорваться сквозь её могучие руки и натренированное широкое плечо охранника. Я понял, что Стэлла прошмыгнула в зал без билета и в целях конспирации петляла между мозаичными колоннами и клубной двухметровой растительностью, томившейся в деревянных бочкообразных горшках.
– Пойдём в бар! Там поговорим, – рванула она меня за рукав, и я пошёл за ней туда, где только что зачем-то выпил два молочных коктейля.
В сумрачном задымленном баре – не успели мы занять единственный свободный столик – из звенящего, агрессивного полумрака навстречу нам выплыла коротко стриженная полная особа в мини-юбке и туфлях на ужасающе высоком каблуке.
– Ты что, уже здесь? Предупреждать надо, что без билета лезешь, – осадила она Стэллу и первой приземлилась на высокое дерматиновое кресло, которое раболепствующе вздохнуло под её тучным телом.
– Пожалуйста, полегче! Не выражайся при мужчинах, – с лукавой ухмылкой парировала Стэлла.
Полная особа, принявшая меня за рельефный декоративный элемент интерьера, прожгла меня надменным испепеляющим взглядом, переведя из разряда дубовой скульптуры в живое существо:
– Это ты квартируешь у Шмитца?
Я кивнул, подав первый признак жизни.
– Между прочим, это Джулия! – представила Стэлла напористую подругу, принявшуюся изучать меню в папке с золотым тиснением.
Джулия, а проще Юлия Одинцова, была студенткой факультета романогерманской филологии Калининградского университета и, к слову, одной из переводчиц господина Шмитца. Стэлла держалась в тени своей привилегированной подруги и приближённостью к VIP-персонам похвастать не могла. Они были абсолютно разные – взбалмошная, без конца ёрзающая на стуле в клубах табачного дыма Стэлла и прагматичная, с карьеристскими замашками, компенсирующими проблемы с бесцветной внешностью, Джулия.
(И всё же на Джулию она не тянула. Я никак не мог увязать это имя, предполагающее всестороннюю душевную утончённость его владелицы, с красноватым круглым лицом, оснащенным продолговатыми плоскими очками, над которыми густо торчали раскосые, совиные брови. Добавьте сюда ещё короткие толстые пальцы в безумном каскаде крупных колец с вкрапленьем янтаря, и вы получите Юлию Одинцову – любимую переводчицу Вальтера).
Похоже, что и Джулия серьёзно разочаровалась в моих внешних данных. Квартирант Вальтера представлялся ей высоким черноголовым мужчиной с
