Лидия Чарская - Так велела царица
Тутъ лакей сообразилъ, что мальчики, никогда раньше не видавшіе въ деревнѣ зеркала, приняли свои изображенія въ большомъ зеркалѣ за живыхъ людей. Онъ объяснилъ это Мартыну и Ивану, которые, широко разинувъ рты, смотрѣли на лакея и въ одинъ голосъ спросили:
— А ты не врешь?
— Ха, ха, ха, ха! — послышался вдругъ за ними веселый хохотъ и, быстро обернувшись, оба мальчика увидѣли молоденькую дѣвушку лѣтъ 17-ти, полную, краснощекую и такой красоты, что она показалась имъ ангеломъ, сошедшимъ съ неба. Притомъ она была одѣта съ такой роскошью, что ни въ сказкѣ сказать, ни перомъ описать… Такого платья, такихъ драгоцѣнныхъ уборовъ никогда еще въ жизни не видывали дагобенскіе мальчики.
При видѣ дѣвушки старый лакей отвѣсилъ низкій поклонъ и моментально, по одному знаку ея, скрылся за дверью.
Теперь дѣвушка съ любопытствомъ разглядывала обоихъ мальчиковъ, все еще не переставая смѣяться.
Наконецъ, она замолкла. Быстрыми, легкими шагами она подбѣжала къ Мартыну и, положивъ ему руку на плечо, сказала:
— Что-же ты не здороваешься со мною, черноглазый красавчикъ?
Но черноглазый красавчикъ, не говоря ни слова, поднялъ кулакъ и съ самымъ серьезнымъ видомъ погрозилъ имъ дѣвушкѣ.
Что ты грозишься, глупый мальчикъ? — еще громче, еще веселѣе смѣясь, вскричала та.
Но съ тѣмъ-же серьезнымъ видомъ, далеко однако не сердитымъ, Мартынъ опустилъ кулакъ и вмѣсто него сдѣлалъ дѣвушкѣ уморительнѣйшую гримасу.
Та такъ и покатилась со смѣху.
— Да что съ тобою? — захлебываясь отъ прилива обуявшаго ее хохота, спросила она. — Что ты выкидываешь-то?
— Ну вотъ, отлично. Больше не буду, — не слушая ея насмѣшливаго смѣха, самымъ спокойнымъ тономъ отвѣчалъ Мартынъ. — Теперь я знаю: ты не изъ стекла, и не зеркальная какъ тѣ мальчишки… и не будешь передразнивать меня. Теперь здравствуй! — произнесъ онъ еще болѣе серьезно и протянулъ руку веселой красавицѣ.
На лицѣ дѣвушки заиграла милая, добродушная улыбка.
Она снова засмѣялась на слова Мартына, но тотчасъ же сдержалась и произнесла, ласково погладивъ его по щекѣ:
— На этотъ разъ ты не ошибся. Я не зеркало. Твоя правда… Но не бойся, однако. Тебѣ не достанется. Я скажу государынѣ-царицѣ, что сама разбила ея зеркало… А ты только будь умникомъ впередъ и смотри, не трогай здѣсь ничего руками и не шали. Слышишь?
— Слышу! — отвѣчалъ покорно Мартынъ. — Постараюсь не шалить и ничего не трогать… Но скажи, однако, кто ты и какъ тебя зовутъ?
— Зовутъ меня Лизой! А ты смотри, помни свое обѣщаніе! — погрозила ему лукаво дѣвушка и съ быстротою молніи исчезла за дверью.
И снова маленькіе графчики остались одни.
X.ПОЙДЕМЪ, посмотримъ, что будетъ дальше, вонъ въ той горницѣ! — шепнулъ Мартынъ брату, и, взявшись за руки, оба мальчика кинулись бѣгомъ въ просторную, свѣтлую комнату, всю уставленную цвѣтами въ расписныхъ горшкахъ и кадушкахъ. Посреди комнаты былъ сдѣланъ фонтанъ, который билъ подъ самый потолокъ звонкою струею. На окнахъ стояли клѣтки съ диковинными птицами съ розовыми брюшками и зелеными хвостиками. Мальчики подошли было къ одной изъ клѣтокъ, и вдругъ Иванъ дико вскрикнулъ и въ страхѣ закрылъ лицо руками.
У двери горницы стоялъ страшный черный человѣкъ, съ ярко-красными губами, какъ-то смѣшно выпяченными впередъ, широкимъ, сплющеннымъ носомъ и съ бѣлыми, сверкающими бѣлками глазъ, рѣзко выдѣляющимися среди общей черноты лица и тѣла.
— Это, навѣрное, самъ дьяволъ! Гляди! гляди, какой страшный! — шепталъ, весь дрожа съ головы до ногъ, Ваня, въ страхѣ прижимаясь къ брату. Но тотъ уже во всѣ глаза смотрѣлъ на чернаго человѣка, который стоялъ неподвижно, какъ статуя, и въ свою очередь впивался взглядомъ въ обоихъ мальчугановъ.
Мартынъ смѣло сдѣлалъ шагъ впередъ по направленію къ черному человѣку, въ то время, какъ Ваня, убѣжавъ въ уголъ комнаты, оставался тамъ ни живъ, ни мертвъ.
Съ минуту-другую Мартынъ стоялъ, не двигаясь, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ чернаго человѣка и внимательно разглядывалъ невиданное имъ до сихъ поръ зрѣлище.
Вдругъ Мартынъ весело расхохотался:
— Не бойся, Ваня, это не живой человѣкъ, а просто черная кукла… Знатная кукла, что и говорить! Подойди — погляди-ка!
— Ни за что не пойду! — послышался изъ угла испуганный дрожащій голосокъ. — Я боюсь.
— Да онъ и не движется… глядь-ка… Кукла какъ есть! Ахъ, ты, глупенькій!
И, чтобы придать храбрости брату, Мартынъ подбѣжалъ къ нему, схватилъ его за руку и потащилъ къ черному человѣку.
— А вотъ ты сейчасъ убѣдишься, что это просто кукла!.. — говорилъ онъ и въ то же время, прежде чѣмъ Ваня успѣлъ сказать что-либо, подскочилъ къ черному человѣку и изо всѣхъ силъ ущипнулъ его за ногу.
Черный человѣкъ ожилъ мгновенно. Короткій, рѣзкій крикъ огласилъ комнату. Черная, словно вымазанная сажей, нога приподнялась и однимъ хорошимъ пинкомъ поддала Мартына такъ, что тотъ сразу очутился въ противоположномъ углу комнаты и растянулся во всю длину.
Лежа на полу, Мартынъ съ глуповато-растерянной улыбкой смотрѣлъ во всѣ глаза на чернаго человѣка и говорилъ съ самымъ сконфуженнымъ видомъ:
— А и впрямь живой… Живой и есть, коли лягается…
— Я говорилъ, я говорилъ тебѣ! А ты не слушалъ! — чуть не умирая со страха лепеталъ ему, стуча зубами, младшій братъ. — Побѣжимъ-ка отсюда скорѣе, а то онъ, кто его знаетъ, начнетъ лягаться снова. Только надо пробѣжать мимо такъ скоро, чтобы онъ не успѣлъ схватить насъ…
И оба мальчика со страхомъ посмотрѣли въ сторону чернаго человѣка. Но тотъ уже снова точно окаменѣлъ и не обращалъ на нихъ ни малѣйшаго вниманія. Только черные, какъ угольки, и круглые, какъ вишни, зрачки ходили по бѣлому полю глазного яблока, подобно часовому маятнику, да алыя губы оттопырились еще больше въ веселую насмѣшливую улыбку.
— Вишь ты, смотритъ! — подталкивая Мартына, прошепталъ Ваня.
— Ничего, не бойся! А мы все-таки пробѣжимъ! — также шопотомъ отвѣчалъ тотъ. — Только смотри, не зѣвай. Разъ, два, три! — отсчиталъ Мартынъ.
— Три! — эхомъ повторилъ Ваня. И, не чуя ногъ подъ собою, оба мальчика бросились во всю прыть мимо чернаго человѣка, перескочили порогъ и ворвались, какъ ураганъ, въ слѣдующую горницу.
— Чего вы испугались? — послышался за ними голосъ чернаго человѣка, — я такой же человѣкъ какъ вы, только кожа у меня черная, потому что я родился въ странѣ, гдѣ солнце очень припекаетъ. Я — арапъ государыни…
Они бросились мимо чернаго человѣка…
Но мальчики не слышали его словъ и бѣжали безъ оглядки.
XI.ОТЧАЯННЫЙ вопль и звонъ чего то упавшаго на полъ остановилъ бѣжавшихъ мальчиковъ. Передъ ними предстало испуганное на-смерть лицо стараго камердинера. У ногъ послѣдняго лежало опрокинутое блюдо. Все его содержимое валялось на полу, распространяя вокругъ себя теплый паръ и удивительно пріятный запахъ.
— Что вы надѣлали, ваши сіятельства! — съ отчаяніемъ лепеталъ камердинеръ. — Вы изволили наскочить на меня и сбить меня съ ногъ, пока я несъ любимое жаркое государыни… И теперь его нѣтъ! Что мнѣ дѣлать! Что мнѣ дѣлать! Если-бъ вы только знали, что ожидаетъ меня за это!
Но мальчики и не слышали этихъ жалобъ: они такъ и замерли отъ неожиданности передъ лежащимъ у ногъ ихъ кускомъ дичи, распространяющимъ вокругъ себя чудесный запахъ.
Особенно Мартыну пришелся по вкусу этотъ аппетитный запахъ. Онъ подмигнулъ брату и, прежде чѣмъ камердинеръ императрицы могъ остановить его, бросился на полъ по сосѣдству съ опрокинутымъ блюдомъ и принялся уплетать его съ жадностью проголодавшагося волченка.
Ахъ, что это была за странная картина!
Мартынъ подхватывалъ обѣими руками горячіе, обильно смоченные какимъ-то темнымъ, необычайно вкуснымъ соусомъ, куски жаркого и проворно отправлялъ ихъ въ ротъ.
Вскорѣ его нарядный кафтанъ, лицо и даже парикъ покрылись темными пятнами, которыхъ онъ и не замѣтилъ, но которыя придавали ему видъ какой-то пестрой звѣрюшки.
Ваня, съ завистью поглядывая на брата, съ аппетитомъ уплетающаго за обѣ щеки, долго крѣпился. Наконецъ не выдержалъ, и самъ, бухнувшись подлѣ него, сталъ поглощать не хуже Мартына вкусное жаркое.
Увлекшись своей работой, они и не замѣтили, какъ цѣлая толпа лакеевъ окружила ихъ и очнулись только тогда, когда громкій хохотъ раздался за ихъ спинами. Одинъ только старый камердинеръ, тотъ, который несъ злосчастное блюдо съ жаркимъ, не смѣялся и весь блѣдный отъ волненія съ сокрушеннымъ видомъ смотрѣлъ на размазанное на полу кушанье.
— А все-таки, ваши сіятельства, вы должны пожаловать къ обѣду. Такъ велѣла государыня, — говорилъ одинъ изъ лакеевъ.
— Ну, что-жъ, пойдемъ, если непремѣнно хотятъ, чтобы мы еще покушали! — весело произнесъ Мартынъ.
