Сергей Семенов - Беженка Луиза
– - Отцу игумену. Как в твоем монастыре дела идут?
Андрей понял, на что парень намекает, и ответил:
– - Да идут себе, а ты что, хотел бы поступить туда?
– - Нет, спаси Христос. Там настоятельница очень строга. Один раз зашел, и то курить не позволила. Этаких порядков я еще нигде не видал…
– - Стало быть, так надо.
– - Мало ли что ей так надо, да нам-то это не отрада.
– - Зачем тогда ходить?
– - Неволя заставляет. Она к себе всех девок переманила, не с кем стало и язык почесать.
– - Девок она к себе привадила не напрасно, -- проговорил один из сидевших у сапожника мужиков. -- Она их всех на дело наставляет.
– - Дело делом, и гулянью должен быть час. Бывало, каждый вечер у чьих-нибудь ворот стоят, гогочат, сыграешь ни гармонике, попляшут… А теперь иной вечер и не сберешь никого.
– - Ступай и ты с ними в избу.
– - В том-то и дело, что не подходит. Плюнуть не потрафишь. Тоже народ. Забивает голову, чтобы все нос драли, только и всего…
– - Что же она, худому кого учит?
– - Не худому и не хорошему. Кроить да резать все полезут; а ты вот научи чему-нибудь путному.
– - Чего же еще путней для нашей сестры?
– - От них такая путь, какой у нас не было, -- заступился за латышек другой мужик. -- Они все люди с большим понятием. У моей отдельной снохи корова захирела. Сохнет и сохнет, а жилец латыш посмотрел да и говорит: как ее кормишь? А ты, говорит, попробуй так вот да так. Растолковал, показал. Баба послушалась, и что ж? Поправилась корова, стала на скотину похожа.
– - С понятием люди, -- проговорил и сапожник. -- Мне Мануйло говорил: валялось у него железо разное, так, лом. Подобрался к нему латыш -- замок к замку, личина к личине, где смазал, где ключ подобрал, вышла добра целая полка…
– - Как нерусский человек, так во всем другая ухватка, -- сказал опять первый мужик. -- Я тоже смолода в солдатах служил, в Финляндии. Так тоже, что они делают только! На камнях хлеб растет, а уж на огороде-то что у них родится… Куда до них нашим.
– - Нашим никакой науки не было, -- согласился с этим Петр.
– - А когда наука началась, ты против нее на дыбы? -- подхватил его Андрей.
– - Это не наука. Какая это наука, наука должна быть настоящая.
– - Все равно, хоть маленькое стеклышко в угол вставишь, все больше свету войдет. -- Лиха беда начало!
Петр промолчал, но, видимо, он с этим был не согласен. Андрей ушел от сапожника все с тем же смутным чувством.
В сумерки, когда Андрей стоял у двора, он заметил, как по дороге шло несколько девушек, и вдруг навстречу им вышел Петр и остановил их. Пошло зубоскальство, смех. Вдруг рявкнула гармоника, и вся компания повернула назад и пошла на тот конец деревни. Андрей долго стоял, думал, что девицы оторвутся наконец от Петра и придут к Луизе. Но с того конца продолжало доноситься пение, и хор делался все разноголосей. Видимо, к нему прибавились и другие, вышедшие на улицу.
У двора появилась Луиза; она вышла налегке, с жакеткой внакидку. Увидав стоящего Андрея, Луиза спросила:
– - Не видно, не идут девушки?
– - Они и не придут…
– - Почему?
– - Их перебивает у тебя давешний твой гость.
– - Какой гость?
– - Марфушин брат Петр. Он обиделся на тебя и вот погляди, будет отбивать от тебя учениц.
– - Неужели это правда, Андрей?
– - Думается, что правда.
– - Ой, как это печально. Неужто он такой нехороший человек?
– - Человек-то он хороший, да нрав у него не совсем гожий, -- криво усмехаясь, выговорил Андрей.
Луиза помолчала, постояла, постояла немного, повернулась и ушла в свою избу, а Андрей пошел домой.
I XНа другой день в обед к Стуловым пришла Луиза. Она была грустная, взволнованная и как будто чем обиженная. Это бросилось в глаза всем, и Татьяна спросила:
– - Что с тобой сделалось?
– - Со мной ничего, а вот только я на неприятности нарвалась. Никак я такой неприятности не ожидала.
И Луиза стала рассказывать, что сегодня к ней не пришли Марфуша. До сего время она приходила вовремя, усердно работала, что ей давали, была очень довольна -- и вдруг сегодня не пришла. Отпустив девушек на обед, Луиза решила сходить к Смолиным и самой узнать, почему девочка осталась дома. И вот посещение дома богача так на нее подействовало.
– - Ой, не хорошо! -- воскликнула Луиза и закрыла лицо руками. -- Никак я этого не ожидала. Я думала: богатые люди -- больше светлые люди, а они так же темны, как бедняки, а то и хуже. Сам хозяин грубый, хозяйка грубая, а парень этот сидит за столом, и у него глаза горят, как у волка. А Марфуша, как я вошла, отвернулась и спряталась. Я спросила их, отчего сегодня Марфуша не пришла, а хозяин говорит: она у тебя ничего хорошего не нашла. Я говорю, что же ей нужно. Обучаю я тому, что всем полезно, а он говорит: а нам это ни к чему. Мы, говорит, что ты учишь делать, все купить можем. Я сказала, что купленное не прочно. Так что ж, говорит хозяин, не прочно -- скорей сносится, а на ее место свежее заведешь, все с обновой. Да еще, говорит, ты нехорошо заводишь: учить учишь, да людей мутишь. Какие там еще чтения заводишь? Твоих книжек-то начитались да нашего Петра на смех подняли. До тебя над нами никто не насмешничал, а от тебя стали насмешничать. Я, говорит, на тебя в волость могу подать.
– - Да неужели ж так и сказал? -- всполохнулась Татьяна.
– - Так и сказал. Девчонки, говорит, к себе не жди, и платить за ее науку ничего не будем -- потому не стоит.
– - У него хватит совести и на это, -- проговорил Мартын. -- Чванный мужик. Любит, чтобы во всем его верх был.
– - Но чем я виновата? Дочери его я желала добра. Она даже заплакала сейчас, как слова отца услыхала. Сына его я не знала. Разве я знала, что он на Митрофанушку похож?
– - Они это от непонятия, -- стараясь успокоить Луизу, проговорил Андрей.
– - Нет, они понимают. Это они оттого, что дурные люди. У вас кто сильный, тот и дурной. Нужно от вас сниматься да ехать в другое место…
– - Что ты, бог с тобой! -- испугалась Татьяна.
Андрей сразу побледнел, а у Наташки вдруг потемнели глаза стали заволакиваться слезами.
– - Ну, всякое лыко нельзя ставить в строку, -- успокаивающе сказал Мартын. -- На всякий роток не накинешь платок.
– - Зачем же они так поступают?
– - Настолько совести хватает. Только не все люди равны. Одни такие, другие и другие…
– - А в других ни зла, ни добра… обидят тебя, и никто не заступится.
Луиза разволновалась, встала и пошла вон из избы. Хозяева остались подавленные, невеселые.
– - А ну, как он, правда, в волостное подаст? -- высказала свое опасение Татьяна.
– - Ну, вот еще! -- уверенно выговорил Мартын. -- С какими глазами-то? Будет того, что поговорит.
– - В волостное подать он не имеет права, -- убежденно проговорил Андрей. -- Чем она виновата? Что она, окромя хорошего, кому что сделала? Она нас на прямую дорогу выводит, мозги всем протирает, а тут какой-то самодур не знамо что говорит. Это совсем без совести!
– - Знамо так, -- согласилась Татьяна и, вздохнувши, добавила: -- А ну, как они, правда, из нашей деревни уедут?
– - Что ж, уедут и уедут. Не привязанные, -- равнодушно выговорил Мартын.
Наташка быстро вскочила с места и убежала в чулан.
И Андрей поднялся и стал надевать полушубок.
– - Ты куда? -- спросил Мартын.
– - Так, -- не своим голосом ответил Андрей и вышел.
– - Сохрани это бог, если они уедут. У нас у одних что пойдет! -- вздохнувши, выговорила Татьяна.
Мартын задумчиво молчал. Ему, видно, что-то пришло в голову, и он соображал.
Татьяна поглядела на него и, помолчав, -- промолвила:
– - Если попытать их под свое крыло взять?
– - Как?
– - А как следует, честным манером. Не миновать парню жениться: вот ему и невеста.
– - А она ему пара?
– - А чем не пара? Девка парню всегда пара, а хорошая девка тем паче.
– - Не нашей природы-то она.
– - Природа не важно, было бы согласье. А то будут жить-поживать да добра наживать.
– - Чего с такой не жить, -- согласился Мартын.
И, подумавши, опять проговорил: -- Что ж, можно закинуть слово. Какие речи услышим от них?..
– - Вот сберусь с духом, схожу…
XНи собралась с духом Татьяна не сразу. Выпустила она слово легко, но начать, что задумала она, -- вышло тяжело. У ней как-то прошла смелость. А в самом деле, подходящее ли это дело? Про Андрея она чутьем понимала, что для него в Луизе все, а для девушки будет ли в этом какой выход? Все-таки их семья серая, мужицкая. Все у них просто, не так, как они привыкли. Придется переиначивать уклад. И чем дальше, тем больше пропадала в ней уверенность в удачном окончании того, что она задумала. И у бабы меньше становилось смелости.
Но развязывать узел было надо. Андрей вернулся угрюмый. Ни слова не говоря, лег на коник, отвернулся к стене. У матери сжалось сердце, и она решила пойти к латышкам и завести разговор.
И только начало смеркаться, Татьяна тихонько перекрестилась и пошла к беженкам. Она шла с трепещущим сердцем. И когда вошла в избу, у ней немного отлегло в груди. В избе стоял сумрак. Беженки еще не зажигали огня. Они молча коротали время. Анна сидела на печи, а Луиза лежала на конике. Татьяна усиленно веселым голосом проговорила:
