Николай Наседкин - Криминал-шоу
Уже допивая чай с вареньем, она вдруг вспомнила-догадалась: вон где может он быть! Разумеется, в этом треклятом "Кабане". Конечно, стыдно и позорно искать-шарить мужа-пьяницу по городу, но что же делать, если валидол уже не помогает, а сердце шалит и постукивает.
Минут через двадцать Зоя вышагивала по тротуару Набережной, где не бывала уже лет пять, с той последней их семейной кровавой прогулки. Перед пешеходным подвесным мостом прямо у воды открылось в прошлом году кафе "Кабан" - отрада всех алкашей округи. Работало сие питейное заведение и днем и ночью, круглосуточно - сказка для похмельного человека. Несмотря на раннее утро, столики под навесами по обе стороны павильончика почти все были заняты. Пустовала лишь "Комета" на подводных крыльях, пришвартованная к причалу кафе-бара - зал-люкс "Кабана". К павильончику вела вниз бесконечная бетонная лестница, напоминающая знаменитую одесскую.
Зоя, задержавшись наверху, принялась всматриваться в кафейный пейзаж. Внизу господствовало броуновское движение. Кто-то, покачиваясь, плелся к буфету, кто-то уже, бережно неся пластмассовые красные стаканчики, спешил под навес. Рядом с "Кабаном", на небольшом городском пляже, к ближайшей кабине для переодевания сгрудились три-четыре клиента кафе-бара - туалетная очередишка. К дальней раздевалке поспешали одна за другой клиентки встрепанные опухшие бабешки, прогулявшие на берегу всю ночь. Один алкаш спрятался за угол павильона и, стараясь не шуметь, тихо блевал, но к нему уже спешил дюжий кабанчик, покрикивая на бегу. Другой шварценеггерный охранник, приподымая окосевшего мужичонку за шкирку, выталкивал его вверх по лестнице с территории "Кабана". Мужичонка в пароксизме хмельного куража упирался хилыми ногами, что-то мычал, а потом вдруг плаксиво завопил во весь голос:
- А-а-а, Россию спаиваете, жидовские морды!
Парень сразу освирепел, вздернул алкаша в воздух, выбросил через последние ступеньки, поддал здоровенного пинка в довесок.
-- Иди, гуляй! Тоже мне, славянин вонючий!
Горемычный клиент, маша руками, пролетел мимо Зои, расплюхался на газоне, завыл-заплакал, бессильно колотя кулаком по земле.
- С-с-суки!..
Как ни противно, но она решилась-таки спуститься - поискать получше. Под кустами по берегу виднелись спящие фигуры - может, и Игорь среди них. Но Игоря там не оказалось. Выбравшись обратно на Набережную, Зоя постояла в раздумье, пощекотала свои нервы: а не нагрянуть ли к Арине? Та жила совсем рядом, в двух шагах. Однако на этот отчаянный жест Зоя так и не осмелилась, побрела домой.
В подъезде, когда она входила, маячил молодой человек - высокий, со светлым чубом. Зоя не обратила бы на него ни малейшего внимания, если бы ей не показалось, что парень возюкался именно у их почтового ящика. Может, почудилось? На всякий случай она достала ключи, отперла ящик - конверт, заклеенный, но чистый, без надписи. Она тут же лихорадочно вскрыла. Листок. Строчки кривые, буквы в разбег, но Зоя сразу узнала почерк мужа.
"Зоя! Дело серьезное! Я не шучу, поверь. Меня похитили. Они требуют 500 000 (пятьсот тысяч) рублей. Зоя, они убьют меня! Это - правда!!! Деньги, в пакете, надо положить в наш почтовый ящик - сегодня, в субботу, до 18-00. Зоя, найди деньги! Если хочешь увидеть меня живым! Зоя, они мне отбили почки!!! Игорь".
III
Вернулся Игорь полностью в свое бренное, полное боли тело, когда его выволакивали из машины. Где-то совсем рядом рычала собака. Жесткие руки вытащили его, загремело железо, Игоря впихнули куда-то и сдернули с головы колпак. Игорь покачнулся, чуть не упал и, щурясь на расплывшийся нерезкий мир, вскрикнул:
- Очки? Где очки?
- И без очков хорош, пидор! - рявкнул толстомордый бугай, стоявший рядом, и замахнулся.
- Да хватит тебе, - перехватил его руку-кувалду высокий светлочубый парень, - ведь забьешь человека.
- Человека? Пидор он, а не человек!
- Сам ты это слово, - спокойно осадил парень.
- Чего-о-о? - взревел мордоворот. - А ну еще вякни!
-- Э, нэ нада. Хватит, - раздалось от дверей.
Мгновенно ссора погасла. Блондин снял с крючка на стене холщовую сумку, в которой, видимо, и везли "качан" пленника, пошарил внутри, выудил очки, протянул Игорю. Слава Богу - целехоньки! Игорь, не протирая, прилепил их на переносицу. Огляделся, Страха - настоящего, обвального - еще не было. Пока только пропал хмель. Так... Похоже на гараж, кирпичный, просторный, странно чистый и ухоженный: столик с клетчатой клееночкой сбоку у стены, стулья, шкафчик посудный. На столе - бутылка пузатая "Плиски", хрустальные рюмочки, бананы в вазе. Яркая лампа дневного неживого света высвечивает каждый уголок.
В мгновение Игорь прицельным взглядом журналиста впечатал в память своих новых знакомых. Только в милицейских радиообъявлениях о розыске преступников можно услышать маразматические описания вроде: среднего роста, волосы темные, на лице - два глаза и один нос... Нет уж, людей неприметных нет.
У мордоворота оказался внушительный живот, выпирающий из-под майки с желтым сигаретным верблюдом, курносый нос с вывернутыми ноздрями, прямые сальные волосы перетянуты сзади резинкой в женский хвост, в ухе - золотая серьга, на бугристых безволосых руках - грязь татуировок, на среднем пальце левой руки - массивный белый перстень и (вот, вот она - особая примета!) нет мизинца под корень.
У высокого парня, защитника Игоря, тоже обнаружилась особая примета: под пухлыми пунцовыми губами вдруг открывалась нелепая дырка вместо двух верхних зубов. И как же он лицом похож на Есенина - еще, поди, стихи пишет.
От входа прошел и уселся на стуле третий, в белом костюме: волосатый в окладистой бороде, усах, густых бровях и пышной шапке кудрей. Все это пегое, смоль с сединой. Аурума с полкило на нем: перстень, кольцо, браслет, часы, цепочка, оправа темных очков, да плюс еще мундштук и зажигалка. Вид надменный, хозяйский, словно он у себя в горах на троне восседает. Как же, как же этих кавказцев в армии обзывали?.. Игорь служил уже лет двадцать тому - всё подзабылось. То ли "чурками", то ли "чурбанами"... Или "чучмеками"? Хотя нет, чучмеками вроде азиатов крестили... Или все же кавказцев?
- Эта, что у нэго там в карманах? - чурбан говорил медленно, тихо, нажимно - он явно командовал.
Толстяк ретиво кинулся (он вообще, несмотря на габариты, двигался на удивление суетливо), охлопал одежду Игоря, извлек удостоверение, чехольчик с ключами, носовой платок. Залез двумя потными сосисками до дна в рубашечный карманчик, хотя и так видно - там ничего больше нет.
Бородач внимательно изучил малиновые корочки, положил рядом с "Зенитом" на стол. Молча налил себе рюмку коньяка, помедлил, плеснул в другую, еще пораздумывал - и в третью. Игорь невольно сглотнул, в голове опять всколыхнулся сивушный ил. Боров, уловив взгляд-приглашение, подскочил к столу, уцепил хрустальный наперсток. Блондин остался на месте.
- Э, вазьми.
Игорь наконец понял, что это - ему. Он не стал ломаться, приблизился, сел (и сразу понял, интуитивно, - сел преждевременно, но не вскакивать же теперь), взял коньяк и сразу, не медля ни секунды, опрокинул в рот. У-у-ух! Игорь уже и вкус почти забыл этого божественного нектара. Он взял со стола свой платок, интеллигентно промокнул губы и, уже чуть взбодренный, с каким-то даже вызовом вопрошающе взглянул на хозяина стола.
- Э, на каво работаэшь? - спросил тот и медленно, не отрывая взгляда из-под затемненных стекол от лица Игоря, выцедил свою порцию "Плиски".
-- Как на кого? - удивился Игорь.
Резоннее ведь спросить - где? Впрочем, чурка он и есть чурка. Надо его все же осадить.
- В данном случае, - Игорь кивнул на фотоаппарат, - я работал, как вы изволили выразиться, на начальника ГАИ. А вообще я - корреспондент "Городской газеты". Жур-на-лист - ясно?
Ожидалось, что теперь ситуация перевернется - перед ним начнут извиняться и кланяться.
-- Пидор он, а не журналист, - встрял бугай.
Черный остановил его жестом, не повернув головы.
- Э, чэй ты? Шаха? Камиссара? Валэта? Зачэм нас фатаграфировал?
Игорь пожал плечами: что за абракадабра? И вообще, черт возьми, что происходит?!
- Э, мэнт, значит?
Игоря начала злить ситуация. Глоток коньяка помог ему напыжиться: он выпятил грудь, закинул ногу на ногу, усмехнулся.
- Как вас - господа? товарищи? мужики? Что вам от меня надо, а? Повторяю: я - журналист "Городской газеты". Я сейчас при исполнении, так сказать, на работе нахожусь. Готовил материал, понимаете, о нарушителях дорожного движения. Вы зачем через газон поехали, а? Нехорошо. Нехорошо, господа-товарищи! Ну ладно, я, так и быть, прощу - не буду упоминать о вас и снимок вашего чудного уникального "мерседеса" печатать. Разойдемся мирно. Игорь глянул на часы, время не уловил, но воскликнул: - Ого! Всё! И вообще, что за привычка вошла в моду: как что - сразу кулаки. Журналиста "Городской газеты" не надо бить, уважаемые. Ни в коем случае, особливо, знаете ли, по голове...
