Иван Гончаров - Письма (1855)
Поздравляю Вас: сегодня спектакль, говорят, великолепный и живо должен напомнить итальян[скую] оперу. Один отчаянный меломан сказывал мне, что, после Рубини, подобного певца не слыхали. Не знаю, насколько тут правды: этот меломан лжет на каждом шагу. Он знаком с Майковыми и будет в театре, конечно, подойдет к ним: избегайте отвечать ему, если он заговорит как-нибудь и с Вами: он очень неприличен и порядочные женщины неохотно говорят с ним. Вы сейчас его узнаете: это обезьяна лет 70, в очках.
Так как Вы принимаете во мне участие до того, что иногда намереваетесь спросить о здоровье, то я спешу уведомить, что я очень нездоров: у меня, сверх головной боли, явился кашель, и если это не кончится к вечеру, я лишусь удовольствия видеть Вас и слушать "Лючию". Иду на службу.
Что здоровье m-me Богдановой.
Mes compliments a m-me Якубинской.
Tout a vous Гончаров.
19 сент[ября] [18]55.
Вот еще Вы не уехали, а какая корреспонденция началась, какие длинные письма: зачем это, скажите ради Бога, добро бы я дневник вел! Впрочем, это написано по поводу дневника.
Посылаю еще китайского изделия безделку: печати Вам не посылаю: жаль стало: Вы вчера не изъявили особенного желания иметь ее.
Е. В. ТОЛСТОЙ
22 сентября 1855. Петербург
Литературное чтение вчера, слава Богу, расстроилось, предполагавшийся визит к Ю[нии] Д[митриевне], к сожалению, тоже не состоялся, и потому я пошел в театр смотреть "Ипохондрика". Там Влад[имир] Майк[ов] сказал мне, для передачи Вам, что он сбирается с Екатер[иной] П[авловной], если не будет дождя, к Ю[нии] Д[митриевне] и что, дескать, будут очень рады (как не быть!) видеть Вас там. Так как Вы не знаете ее дома, а они за Вами не заедут, то не позволите ли предложить в проводники себя? Я часу в седьмом, около половины, явлюсь к Вашему швейцару и попрошу его доложить Вам о своем приходе: он очень ко мне благосклонен, а сам подожду внизу; Вы, вероятно, будете готовы. Если же погода испортится, то войду и сам.
Прошу поклониться m-mes Якуб[инской] и Богд[ановой]: что ее здоровье? Об этом, впрочем, узнаю не прежде вечера, потому что эту записку отдам сам и ответа не дождусь.
Если же бы Вы расположили вечером как-нибудь иначе и пожелали об этом дать мне знать, то я просил бы сделать это не прежде 4-х часов, а то, пожалуй, ни меня, ни человека дома не будет и некому будет отдать записки.
Голова у меня как в тумане: едва сам разбираю, что пишу. Вчера из театра я поехал пить чай к к[нязю] Обол[енскому], просидел там до часу ночи, оттуда бы домой, а я в клуб — и вот последствия: головная боль. Некому бранить! Не побраните ли Вы? Утешаюсь надеждой на удовольствие видеть Вас.
T[out] а v[ous] — Гончаров.
22 сент[ября]
[18]55
P. S. Мне пришла вот какая мысль: Вы, в начале приезда, собирались с Никол[аем] Апол[лоновичем] взглянуть у меня на китайские и японские вещи: что если я попрошу Влад[имира] Ник[олаевича] и Екатерину Пав[ловну] зайти за Вами, а оттуда (увы, по отвратительной лестнице!) заглянуть ко мне и потом всем вместе отправиться к Юнии Дмитриевне? Вы бы увидели несколько японских ящиков etc. Si cela ne vous dйplait pas, on peut arranger: je parlerai ce matin[8] а Влад[имиру] Ник[олаевичу] и в начале или половине седьмого они или я зайдем за Вами. Извините за беспорядок письма.
Е. В. ТОЛСТОЙ
22 сентября 1855. Петербург
Влад[имир] Никол[аевич] и Екатерина Павловна скоро должны быть у Вас (около 6 часов), чтоб зайти за Вами и идти ко мне, всё равно, будет ли Ю[ния] Д[митриевна] дома или нет. От меня мы их можем проводить до дому. Спешу: извините отсутствию всякого ума в записке и присутствию неумолкаемого желания видеть Вас, где и когда возможно.
Преданный Гончаров.
22 сент[ября].
Е. В. ТОЛСТОЙ
26 сентября 1855. Петербург
Я сейчас только увидел, что на билетах написано "кресло 2-го ряда" и счел нужным предупредить Вас об этом, для соображений о "шляпке". Если под этим не разумеется балкон, а в самом деле кресло 2-го ряда, то я утешаюсь тем, что Вы будете у самой почти сцены и увидите Лючию яснее, и тем еще, что в антрактах нечего будет рассматривать впереди, кроме меня. "C'est inutile",[9] — скажете Вы на это, я знаю.
A propos de l'inutile[10]: это вчерашнее Ваше слово да вечер, назначавшийся посещению одного из богоугодных заведений, кажется, пажеского корпуса, да другой, не менее замечательный вечер (в пятницу), да укрывательство в течение 3-х дней от глаз друзей по возвращении из Царского, да… дa… Dites-moi, n'est-ce pas vrai que le doute est la plus sыre des choses?[11] — А другие доказательства разве не говорят в пользу дружбы? — возразите Вы. О, конечно: оттого я только сомневаюсь, а не не верю. Видите, я прав даже в сомнениях!
Сегодня праздник, нейду на службу и с радостью хватаюсь за приятнейшее из времяпровождений — разговаривать с Вами.
До свидания же, прекраснейшая, лучшая, первая женщина — без сомнения, и друг — с сомнением.
Постараюсь быть ровно в 6 часов.
Гончаров.
26 сент[ября]. Понедельник.
Comment va la santй de m-me Богд[ановой]? Et m-me Якубинск[ая] que fait-elle? voulez-vous bien vous charger de presenter mes compliments а toutes les deux?[12]
Что мне делать с Вашими папиросами? отсылать — жаль, курить — не курю… Не верьте приметам вообще, и между прочим той, которую Вы привели третьего дня в карете: с печалью вижу, что не все они сбываются.
Я употреблю праздник тоже на добрые дела: погодя немного пойду отыскивать "Demi-monde"[13], только в книжных лавках, а не в салонах.
У меня есть повод сказать Вам об одном из Ваших блистательных достоинств, которое давно наблюдаю: если напомните ужо, я Вам скажу. О недостатках я молчу: о них надо говорить долго, часа два — по крайней мере.
Е. В. ТОЛСТОЙ
27 [?] сентября 1855. Петербург
Не знаю, какую бы счастливую примету основать на этих, отданных мне Вами при выходе из театра и забытых перчатках: помогите. Я уверовал в приметы, с тех пор, как… да просто с пачки папирос.
А пока я вдоволь нанюхался запаха этой кожи, удовольствие, которое Вы щедро, en vйritable Fortune,[14] предлагали в карете всем, кроме меня.
Посылаю перчатки, посылаю две брошюры, майковскую и Вашу, посылаю вырезанное из вчерашней газеты расписание поездов царско-сельской дороги на октябрь, посылаю выражение самой живой и неизменной приязни и надежды скоро увидеть Вас.
Гончаров.
Сейчас принесли из типографии отдельные оттиски "Манилы": отправляю к переплетчику, с приказанием изготовить как можно скорее один экземпляр.
Au revoir.
Нет: я раздумал посылать Вам другую брошюру: я передам ее Майковым сам и скажу, что я измял ее: она не выправилась. Вам посылаю только Вашу.
Ю. Д. ЕФРЕМОВОЙ
3 октября 1855. Петербург
3 октября.
Третьего дня умерла та барыня, с которой приехала сюда Е. В. Толстая. Перед смертью она пожелала, чтоб тело ее отвезли в ее имение; в Симбирскую губ[ернию]. Вам до этого никакого дела нет, и мне тоже, но сестра этой дамы, m-me Полозова, а более Елизавета Вас[ильевна], обратилась ко мне с просьбой узнать в дирекции железной дороги:
1, Нужен ли особенный вагон для тела, и что он стоит? и
2, Нельзя ли поместить на одной платформе с гробом двух людей умершей и ее вещи? (Им сказали, что будто едва ли можно).
Я отвечал Елизавете Вас[ильевне], что сам ничего не знаю, но что попрошу покорнейше осведомиться Вас через Александра Павл[овича] или через П. П. Зуева, и уверил, что Вы замолвите даже слово, чтобы сделали возможные снисхождения, например, поместили бы людей вместе с гробом и т. п. Они желают, чтобы это всё сделано было с возможною экономиею.
Елизавета Вас[ильевна] не решается просить Вас, говоря, что она не считает себя вправе беспокоить Вас и т. п. Я уверил ее, что Вы сделаете, что можно, ни для нее, ни для меня, а для самого дела, потому что Вы таковы по Вашей природной доброте.
Скажите, можете ли Вы осведомиться обо всем этом через Александра Павл[овича] и попросить его поговорить с Петром Павл[овичем], я бы сегодня вечером зашел к Вам за ответом или прислал завтра утром? Тело должно быть увезено в среду. Извините, ради Бога, что беспокою Вас: но все эти барыни в тревоге, не спят, не знают, что делать. Сегодня к ним приедет какой-то родственник, муж m-me Полозовой.
До свидания.
Ваш Гончаров.
Доктор был взят по моей рекомендации, и покойница перед смертью помянула, кажется, меня лихом. "Какого это он доктора рекомендовал мне", сказала она.
Вчера Вас ждали у Майковых: там было, между прочим, семейство Штакеншнейдеров.
Извините за такое гробовое письмо.
Н. А. НЕКРАСОВУ
8 октября 1855. Петербург
Под опасением надоесть Вам, любезнейший Николай Алексеевич, посылаю верного своего Филиппа справиться об отдельных оттисках, согласно обещанию насчет субботы, и буде возможно, извлечь их из типографии. Он мог бы даже сходить в типографию, если б знал, где она. Не дадите ли Вы ему записочку туда, к кому следует? Мне надо отдать эти оттиски кое-кому в Морском министерстве, вместе с "Манилой", которая уже готова.
