Виктор Золотухин - Возвращение маленького принца

Как-то раз, когда синяк под глазом моей подруги рассосался, мы сидели на последнем ряду в кинотеатре. Для Татьяны это было пустым занятием находясь под дозой, она плохо запоминала происходящее на экране. Фильм к тому же был неинтересным. Поэтому вскоре мы вышли из кинотеатра и сели на лавочку. Как я раньше не замечал такой красоты! Лавка находилась на возвышении, а прямо перед нами раскинулся широкий бульвар. Летом он был разноцветным зеленые, аккуратно постриженные кусты, клумбы с желтыми и красными цветами, а местами фиолетовые анютины глазки. Зимой напротив, формы кустов и клумб оставались, но все было искристо белым, как кокаин. Особенно вечером, в свете уличных фонарей. После дозы Татьяна любила вдаваться в воспоминания. Расказывала о своих знакомых по Калининграду. - Главное в жизни - уметь себя поставить. У меня был знакомый инвалид Гога, из дома вообще не мог выходить. Толстый, косопузый, ноги парализованы, но в глазах что-то такое есть. Притягательное. Среди местных девчонок считалось хорошим тоном переспать с ним. Это считалось высшим сексуальным пилотажем - удовлетворить беднягу. - Ты тоже с ним того? - я заревновал. - Нет, что ты! У меня с ним ничего не было. Да и разборчив он был. Знаешь, сколькие его внимания добивались? Там такие женщины были, что с моей весовой категорией даже соваться бесполезно было. - Не такой уж он бедняга был судя по всему. - Да, в его жизни были свои прелести. Хотя завидовать инвалиду - грех. Бывает летом врубит магнитофон на всю катушку, выкатится в коляске на балкон, американская сигарета во рту и обозревает с высоты свои владения. - У меня тоже знакомый инвалид есть, - сообщил я. - Валеркой-Альпинистом зовут. Кликуха такая. Но у него даже балкона нет, не говоря уже о поклонницах. Да и вообще, я бы его жизни не позавидовал. - Это как себя поставить, я уже говорила. Один знакомый по кличке Онанист... - Я бы не хотел иметь такую кличку. - А он и был прирожденным онанистом. Так вот, встанет возле окна, достанет свое хозяйство, снизу батарея греет, уставится в окно на прохожих и дрочит. Моя подруга ему говорит, мол, жалко мне тебя, Онанист, дать тебе что ли? А он говорит, что с женщиной ему не интересно, гораздо лучше тихо самому с собой, глядя на прохожих. - У меня бы от вида прохожих даже не встал, - поделился я сокровенным. Таня посмотрела на меня удивленно. - Так значит ты не... То есть, я хотела сказать, что у тебя с потенцией все в порядке? - Конечно. Еще как! - А тогда? На квартире? Почему так произошло? - Переволновался я просто сильно, очень уж хотел быть с тобой. - Значит ты не болен? - Татьяна еще более поразилась. - Абсолютно здоров! А ты что? За импотента меня приняла? - Честно говоря, были у меня такие мысли. Я еще после этого братишкой называть тебя стала, чтобы подчеркнуть, что наши отношения от этого хуже не стали. - А я тебя сестренкой... Что мне, кстати, нравилось. - Так значит у тебя все в порядке с этим делом? - Таня еще не вполне осмыслила открывшееся ей. - Как ты могла такое обо мне подумать, женщина! - я немного иронизировал. - Ты должна узнавать звук моих шагов, как тот Лис. Зря мы что ли звездочки на небе загадали? - Конечно, нет. Вон - твоя, а вон - моя. Знаешь, мне хочется сделать для тебя что-нибудь приятное. - Давно бы так. - Хочешь, я тебе миньет сделаю, как тогда? Прямо здесь, на скамейке. - Пойдем лучше в подъезд. - Не люблю я подъезды, впрочем, ладно. Мы двинулись к ближайшему жилому дому. - А ты мне потом как-нибудь сделаешь лэк. Знаешь что это такое? - Нет. - Это типа миньета, только наоборот - когда мужчина делает женщине. Я тебя научу потом. - Уж пожалуйста не забудь. Во дворе дома никого не было. Мы зашли в подъезд. Дом был старинной постройки, поэтому подъезд был теплым и просторным. Я растегнул ширинку и достал напрягшийся член. Татьяна как-то по-новому взглянула на него. Но это было мимолетно. Секунду спустя она взяла его в рот и задала темп. А я смотрел вниз, не сводя с нее глаз. Прервавшись она сказала мне укоризненно: - Не смотри на меня, это мешает. Я тупо уставился в стену. Когда дело было сделано, Танечка вышла из подъезда и сплюнула содержимое рта в снег. Я последовал следом за ней. - Он у меня не слишком крупный? - застенчиво поинтересовался я. - В норме, - успокоила меня Танечка. - А то я где-то слышал, что большой член признак атавизма. Вроде бы от поколения к поколению он едва заметно уменьшается. И настанет время, когда у всех мужчин будут маленькие пиписьки. - В твоем лице генный прогресс еще не достиг своей завершающей стадии, но и у истоков развития человечества ты уже не стоишь. - Значит нормальный? - Абсолютно. - Это хорошо, а то я одно время стеснялся в бассейн ходить. Думал, что он у меня сильно выпирает. А если и приходил, то сразу в воду нырял. От холодной воды он быстро скукоживается. Я еще хотел сказать, что то же самое говорят про женщин: чем меньше у них причинное место, тем более они высокоразвиты - но решил не развивать эту тему. - Как говорила моя подруга: не бери в голову, а бери между ног - больше влезет. Короче, меньше об этом думай. Не забывай, что душа - Богу, а нам смертным - тело. Я ведь тебе рассказывала, как комплексовала в школе, когда у меня грудь расти начала. А потом нормально все. Главное не думать об этом. Не зря говорят: лишь тот достоин чести и свободы, кто каждый день за них идет на бой. - Маленький Принц не шел на бой. Он не вмешивался в ход событий. Помнишь как он покорно принял смерть от Змеи? - А почему ты решил, что он погиб?

Наркотики у Татьяны закончились куда быстрее, чем я мог себе представить. Удивительно, но их отсутствие она пережила совершенно спокойно. Восьмого марта я решил преподнести ей очередной подарок. Моя мать по великому блату достала небольшую коробку конфет "Птичье молоко". Эти конфеты я и собирался ей подарить. Но был у меня для Тани еще один сюрприз: я решил ей на время дать в общежитие свой магнитофон. Пусть в мое отсутствие слушает свою любимую группу "Назарет". Утром я уже стоял с подарками возле окон ее общежития. Радости Тани не было предела. Как же, теперь у нее в комнате будет магнитофон. Она пошла его относить, а коробку "Птичьего молоко" предусмотрительно оставила со мной. - Еще тетки соседские съедят. Когда она вернулась, мы решили сходить в гости к моему великовозрастному другу Сереге. Чтобы не идти с пустыми руками, зашли в магазин и купили бутылку водки. Дорога предстояла не длинной: он жил в минутах пятнадцати хотьбы в старой коммуналке. На улице таяло. Ослепительное солнце приканчивало залежалый снег, текли ручьи. Не каждый день в начале марта случается такая погода. У Сергея, тем временем, в единственной комнате уже был накрыт небольшой семейный стол. Были все: жена, тоже Татьяна, пятилетняя дочь Лариска и четырехлетний Коська. - Привет, а я тебе бабу привел! - пошутил я пропуская вперед Таню. Это была типичная шутка между нами. Достали бутылку водки, которая не оказалась на столе в гордом одиночестве, разделись и сели за стол. Когда подняли рюмки, Сергей провозгласил тост: - За лучшее, что есть на свете! За баб! Шутки Сергея порой не имели границ. Вот и теперь, не успели мы выпить, как он оглушительно пернул. - Как тебе не стыдно, Лариса! У нас гости за столом, а ты такое себе позволяешь, - сваливал он свой грех на дочь. Я, честно говоря, в эту секунду даже растерялся и забыл поднести рюмку ко рту. - Хуй выпал, а ты ебешь! - подбодрил меня Сергей своей любимой поговоркой. Это можно было истолковать в том смысле, что пора пить, а я о чем-то задумался. В этом доме любили выпить. Тосты шли стремительно один за другим. Бутылки быстро пустели. Я, в целях самосохранения, пропускал большинство рюмок, тяги к спиртному у меня не было. А вот Татьяна пыталась не отставать от хозяев, что и привело к печальным последствиям. Вскоре она потеряла контроль над собой и, как подстреленная птица, рухнула со стула. - Слабачок, - прокомментировал падение Серега и отнес с моей помощью тело на кровать. Через несколько минут хозяева засобирались. - Мы к соседям на полчасика зайдем, поздравим их, - объяснила жена Сергея. Сам глава семейства подошел ко мне и посоветовал: - Ты пока трахни ее, чего скучать-то? - Она же без сознания, - возразил я. - Так оно и лучше, ничего помнить не будет. - А ты сам не хочешь? Вернулся бы по-раньше да тоже принял участие в разврате, - расщедрился я под действием алкоголя. - Там видно будет. Забрав с собой детей, они пошли к соседям. Я подошел к кровати и придирчиво осмотрел "труп". Видимо в какой-то момент Татьяне стало плохо, так как возле ее лица растеклась небольшая лужица блевотины. Поморщившись, я перевернул тело на спину, ноги опустил с кровати и начал стягивать с нее джинсы, колготки и плавки. Татьяна сопротивления не оказывала. Она ничего не чувствовала. Окончательно снять джинсы мешали носки. Поэтому я стянул шмотки только с одной ноги, оставив их на другой. Потом раздвинул ей ноги. "Хм-м, влагалище - как влагалище," - рассуждал я, подробно разглядывая то, что минуту назад скрывалось под одеждой. - "Лэк, говоришь." Мне было интересно, так ли противно делать лэк, который, по словам Татьяны, так любят женщины. Я понюхал ее лобок. Запаха практически никакого. Высунув язык, я осторожно лизнул. Ощущения у меня это действие не вызвало никакого. Впрочем, у Татьяны тоже - она была в полном отрубе. - Всего делов-то, - вслух успокоил я себя и направился в туалет. Там отыскал детский горшок, гордость подрастающего сережкиного поколения, и отнес его к кровати. Кончать внутрь было опасно, беременность ни ей, ни мне ни к чему. А горшок для сбора спермы подходил идеально. Так что пословица: кончил в тело - гуляй смело, в данном случае не работала. - Ну что, учительница первая моя, поехали, - прошептал я, приспустив собственные штаны, и прямо с пола с колен вошел в нее. Первый раз кончил я очень быстро и как-то неярко, зато второй раз, после пятиминутного перерыва, вошел во вкус. Сполоснув в ванной горшок, я вернулся, чтобы одеть Танечку. Трусы еще как-то я сумел натянуть, а вот колготки и джинсы натягивались с трудом. Но в итоге я справился и с этим. Когда семья вернулась, я подошел к Сергею и заговорщицки произнес: - Получилось. - Ладно, не ври, - отмахнулся Сергей. Когда я провожал Татьяну к общежитию и болтал о всякой ерунде, она меня внезапно спросила: - А ты меня не раздевал? - Не-а, - соврал я. - Странно, у меня какое-то ощущение...