В Баталов - Нехоженой тропой
Дима почесал затылок:
- Да, что-то не то. Или карта неверная, или компас врет.
Афоня встал, сбросил с плеч вещевой мешок и, обойдя карту с другой стороны, снова присел.
- Куда же нам идти? Хорошо, если к людям выйдем... А то, чего доброго, останутся от нас рожки да ножки...
- Помолчи, Афоня, ты же поклялся, что ныть не будешь.
- Тут клятва не поможет...
- Ой, смотрите-ка на компас!.. - воскликнула Таня. - Никто его не трогает, а стрелка поворачивается!
Синяя стрелка, дрожа и покачиваясь, медленно описала полукруг и остановилась, показывая на юг.
- Не может быть, чтобы север вдруг переместился на юг. Просто компас никуда не годится, - махнул рукой Афоня и вернулся на прежнее место.
Стрелка снова дрогнула и пошла обратно.
Дима вскочил на ноги.
- Профессор, стрелка гоняется за тобой! Ты что, магнит проглотил?
Афоня недоуменно пожал плечами, потом сунул руку в карман и достал фотоэкспонометр "Киев".
- Вот, наверное, в чем секрет. В экспонометре есть сильная магнитная система, и поэтому он притягивает к себе стрелку компаса.
Афоня обвел экспонометром вокруг компаса, и стрелка покорно описала полный круг.
- Теперь все ясно. Вот почему мы вышли опять к тому же столбу, заключил Дима. - Но тебе, Профессор, придется со своей магнитной системой держаться подальше от компаса.
* * *
Солнце клонилось к западу, а ребята все шли и шли. Спускались в низины, заросшие осинами и березами, пробирались сквозь кустарники и густую, высокую, в рост человека, траву, поднимались на голые, выжженные, словно в степи, желтые холмы, где под ногами, как бумага, шуршал сухой мох.
Ребята брели, с трудом переставляя отяжелевшие ноги. Вещевые мешки оттягивали плечи, и мокрые рубашки прилипали к спинам. По лицу катились соленые капли едкого пота, во рту пересохло. Не хотелось ни думать, ни разговаривать. Хотелось пить.
Когда вышли к Утьве, уже ни у кого не было сил для бурного выражения радости.
- Наконец-то, - сквозь зубы процедил Дима и, припав к воде, сделал несколько больших глотков.
Таня легла на толстую корягу и осторожно, краями губ прильнула к губам своего же отражения в водной глади, как будто две сестрички встретились после долгой разлуки.
Афоня зачерпнул воды кружкой и пил долго, не спеша, маленькими глотками.
- Хороша вода в Утьве! Теперь хоть на край света, - сказал он, допив кружку.
Ребята перешли Утьву вброд. Она была неширока, и отражения росших на противоположных берегах кустов сливались в одну сплошную зеленую полосу. Поэтому вода в речке казалась зеленой.
Наступал вечер...
У КОСТРА
В лесу вечер наступает раньше, чем в поле или в лугах. Едва скроется солнце, как уже сгущаются сумерки, деревья закутываются в темную пелену, все предметы вокруг теряют четкость очертаний и смутно темнеют расплывчатыми пятнами.
Наступившие сумерки застали ребят у большого бурелома.
Дима остановился.
- Сегодня дальше не пойдем. Сквозь эти баррикады за целую ночь не проберешься, - сказал он, глядя на громоздившиеся друг на друга в несколько рядов огромные деревья с поднятыми вверх широкими косматыми корнями.
- Да, придется подождать до утра, - проговорила Таня.
- Что ж, заночуем здесь, - согласился Афоня. - Разведем костер, сварим ужин.
Ребята наломали сучьев, очистили небольшую площадку от сухого мха и разожгли костер. Темнота отступила на несколько шагов и, став еще более темной и зловещей, притаилась за деревьями.
Дима развязал мешок и достал полбуханки хлеба и банку тушенки.
- Давайте сварим суп, - предложила Таня. - Вот тушенка, у меня есть гороховый концентрат. Дома я такой суп сама варила.
Через полчаса суп был готов. Замелькали ложки, застучали по донышку котелка.
- Эх, маловато! - с сожалением вздохнул Дима, облизывая ложку. - Хоть снова вари!
- Нельзя, - возразил Афоня. - Нужно экономить продукты, у нас их и так немного.
- Да, немного, - подтвердила Таня, - хлеба две буханки, две пачки горохового супа, полторы банки тушенки, банка бычков в томате и сахар.
- Да-а, - протянул Афоня.
После ужина выпили из фляжки по четыре глотка: воду тоже приходилось экономить: кто знает, когда снова встретится речка?
Вокруг стояла глухая тишина. Словно все в лесу заснуло под покровом ночной темноты.
Ребята сидели вокруг костра и смотрели на огонь. Колеблющееся пламя билось, волновалось, кружилось, как будто озорная, веселая девчонка в красном сарафане лихо отплясывала "Барыню".
Но не все спит ночью в лесу. То прилетит откуда-то комар, глухо позвенит над ухом и улетит от жаркого костра в темноту. То мелькнет черная тень летучей мыши.
А вот откуда-то издалека донесся странный и громкий крик: "Угу-гху-гху!"
Таня вздрогнула. Дима поежился, ему стало холодно, как будто подул холодный ветер. Один Афоня, спокойно прислушиваясь к крику, улыбнулся и проговорил:
- Это какая-нибудь птица из отряда сов: неясыть, филин или ястребиная сова. В наших лесах их много, а всего на свете существует сто тридцать видов сов.
- Откуда ты все это знаешь, Профессор? - повеселела Таня.
- Систематическое чтение газет и журналов, - ответил Афоня. - Занятие весьма полезное...
А все-таки страшновато ночью в лесу... Тем более когда впервые приходится ночевать в тайге...
Но усталость дает себя знать и непреодолимо тянет в сон. Зевнула Таня, закрывая рот ладошкой, зевнул Афоня.
- Вы поспите, а я подежурю, - сказал Дима. - Через час кого-нибудь разбужу на смену. Ладно?
В ответ в нескольких шагах от костра послышался явственный шорох.
Ребята примолкли.
- Кто-то подкрадывается, - прошептал Дима.
Шорох приближался. Вдруг из темноты выкатился небольшой темный шар, за ним другой, третий... Через минуту их набралось до десятка.
- Уф! - облегченно вздохнул Дима. - Это же белые куропатки. Они всегда идут на свет. Сами маленькие, а какого большого страха нагнали.
- Они же совсем не белые, - возразил Афоня.
- Летом они темнеют, а с осени до весны белые, под цвет снега.
Сжимая в руке ружье, Дима просидел час, а может быть, и больше. Таня и Афоня крепко спали. Ему стало и жалко будить их, и он решил подежурить еще.
Дима устроился поудобнее, прислонился спиной к валежине, под голову подложил мешок, и несколько минут спустя он уже спал так же крепко, как Таня и Афоня.
По лесу перекатывалось далекое: "Угу-гху-гху!"
НЕХОЖЕНОЙ ТРОПОЙ
На следующий день ребятам с утра просто везло. Сразу за буреломом начались сухие, ровные места, а только они подошли к речке Чугруму, тут как тут готовый мост - как будто нарочно ветер свалил огромную пихту поперек речки, и ребята перебрались по ней на другой берег, не замочив ног.
Через два-три километра опять речка. Вчера шли целый день без глотка воды, а сегодня пей, сколько твоей душе угодно.
Дима развернул карту:
- Речка Шушара.
Странная эта речка Шушара. Она уже Утьвы и даже уже Чугрума и вся сплошь завалена черными корягами, воды почти не видно, а только слышно, как она бурлит и клокочет, пробиваясь среди валежин.
Прыгая с коряги на корягу, ребята перешли Шушару.
Вдруг Дима услышал угрожающее шипение. Он замер, прислушиваясь, потом бросился назад и потянул за собой Таню:
- Змея!.. Змея там!..
Дима поднял с земли толстую палку и осторожно, на цыпочках, стал подкрадываться к змее.
Афоня, издали увидев поднятую палку, закричал:
- Не надо, не бей! Может быть, это уж, он совсем безобидный!
Бурая змея с темно-коричневой лентой вдоль спины, вяло извиваясь, медленно ползла к Диме, раздвигая траву плоской треугольной головкой. Шагах в трех она свернулась в клубок, раздулась и зашипела еще сильней. Дима шагнул вперед, размахнулся и изо всей силы ударил змею по голове, потом еще и еще раз. Змея судорожно размоталась, вытянулась на целых полметра, выкинула изо рта тонкий длинный язык с раздвоенным концом, дернулась несколько раз и затихла...
- Все... Теперь не укусит, - устало дыша, сказал Дима.
Афоня подошел к убитой змее, потрогал палочкой.
- Богатый трофей. Жаль, спирта у нас нет, а то бы захватили ее с собой в школу.
- А ты щелк - и в сумку, - посоветовала Таня.
- Правильно, - обрадовался Афоня. - Бери ее, Дима, за хвост и становись на фоне речки. Ох и снимок получится! Я его назову "Победитель гадюки".
- Не буду я сниматься, - отмахнулся Дима. - Подумаешь, какой подвиг гадюку убил!
- Давай, Профессор, тебя с ней сниму, - предложила Таня.
- Неудобно как-то, ведь не я убил ее.
- Не ломайся. Змею-то все равно надо заснять.
- Надо, конечно. - Афоня передал фотоаппарат Тане, а сам двумя пальцами поднял змею за хвост. - Диафрагма - одиннадцать, экспозиция пятисотка. Речку в кадр захвати.
Таня нажала спуск.
- Прямо рыцарь, только без доспехов.
Впереди показалась вырубка. Далеко вокруг среди светлой поросли густо торчали низкие пни, а посреди вырубки возвышалась высокая пожарная вышка.
