Джафар Джабарлы - Алмас
Шариф (вскакивает на стол). Товарищи, слушайте, шума не надо. Требуется, чтобы она ушла из деревни? Успокойтесь. Дайте ей уйти.
Голоса. Пускай уходит! Пускай уходит!..
Шариф (открывает двери, говорит вовнутрь). Алмас-ханум, идите. Пойдемте...
АКТ ТРЕТИЙ
КАРТИНА 3-я
Ткацкая мастерская "Зарница". Несколько станков стоят рядом. Вечереет. Только две женщины работают у станков. Издалека слышен голос Яхши.
Голос Яхши.
О, если бы солнце, скрывшись за горы, не угасло!
О, если б судьба так жестоко не отвернулась от меня!
О если б все мои желания так рано не отняла
земля!
Сказать бы луне на небесах, чтоб передала
возлюбленному,
Что сердце мое одиноко, что горе убило меня...
Входит Наз-Ханум. Очень усталая. Старается не смотреть на свою дочь.
Алмас. Что?
Наз-Ханум. Ничего.
Алмас. Кого видела?
Наз-Ханум. Никого. Никто из женщин по нашей улице не ходит.
Молчание.
Наверное, стесняются встречаться со мной. Ходила к Гюль-Джамаль.
Алмас. Гюль-Джамаль?.. Да, знаю.
Наз-Ханум. Спрашиваю ее: "Почему ты не приходишь работать и учиться?" А она говорит, что все крестьяне решили, по совету стариков, чтобы никто ни свою жену, ни свою дочь к Алмас не пускал. А кто не послушает, с тем не кланяться. А к Автилю решили не ходить хоронить его умерших родственников. Потому что, говорят, все своих жен взяли обратно из "Зарницы", а он не взял... Сидишь голодная, смотреть на тебя не могу! А за мукой ходила - и опять ни у кого не нашла.
Алмас. Надо было взять в кооперативе.
Наз-Ханум. Кооператив второй день закрыт. Поехали за товаром в город. В двух местах была - не хотели дать.
Алмас. Значит, они хотят уморить нас голодом.
Наз-Ханум. Говорила тебе - не вмешивайся! Оклевещут тебя. Боюсь, сделают что-нибудь...
Алмас. Ты, мама, не бойся, я не одна.
Наз-Ханум. Дочка, кто тебе поможет?
Алмас. Как кто? А Шариф? А Автиль? Вот видишь, что ни говорят, а он жену все-таки оставляет на работе. А это не маленькое дело. Деревня по одному пробуждается. Пойдут партийцы, комсомольцы, вся молодежь, все девушки. Только многих нет в деревне. Скоро вернутся, тогда увидишь...
Наз-Ханум. Дочка, я хочу идти к Гаджи-Ахмеду, или давай вместе пойдем, скажем, что вышло недоразумение.
Алмас. Как? К Гаджи-Ахмеду? Да ты с ума сошла! Я с голода умру, но к нему не пойду.
Наз-Ханум. А как же быть, дочка? Ведь у него много близких родных, что захочет, то и сделает.
Алмас. Ты подожди, мама, они сами придут меня просить. Потому что я говорю правду.
Наз-Ханум. Мало ли правды? Ведь за правду ничего не платят. Хочу, назло, послать к ним Яхши за молоком.
Алмас. Не надо. Не дадут.
Наз-Ханум. Она возьмет молоко как бы для себя.
Автиль (входит).Алмас-ханум дома?
А л м а с. Дома, дядя Автиль. Пожалуйста, входите. Я слышала, что на вас тоже наступают.
Автиль. Да, дочка. Собака Гаджи-Ахмед побеждает. Сельсовет ему помогает. Все имущество он переписал на имя родных, а сам заделался инвалидом. Иди после этого и борись с ним.
А л м а с. Дядя Автиль, вы все же оказались устойчивее всех! А вот Барата второй день не видно.
Автиль. Барат подрался с Ибатом, руку себе вывихнул. Вся деревня восстала друг против друга. Отец с сыном, брат с братом ссорятся. Такая суматоха, что сам черт не разберет! Сегодня крестьяне с участием сельсовета написали заявление о том, что якобы ты интриганка. В деревне создаешь разлад. Просят снять тебя со службы, отозвать тебя из деревни. Все подписались. Только Шариф не согласился. Да еще комсомольцы возражали. Но ничего не вышло.
А л м а с. Дядя Автиль, когда против нас идут Гаджи-Ахмед или мулла Субхан, мне понятно. Но обидно, когда крестьяне идут за ними по явно невыгодному для себя и выгодному для кулаков пути.
Автиль. Все связаны друг с другом родством. Сегодня они не поддержат-завтра его родные их не поддержат. Вопрос о мечети все дело испортил. Говорят, что Алмас мечеть в клуб превратить хочет. Мулла сказал, что всякое общение с тобой грешно. Ты меня прости, Алмас-ханум, темный я человек, и поэтому я пришел к тебе по одному делу.
Алмас. А что такое, дядя?
Автиль. Я, дочка, пришел жену свою увести от тебя.
Алмас. Эх, дядя Автиль, и ты сдался!
Автиль. Мне все говорят... Мулла Субхан сказал: "Всякое общение с ней грешно, а ты с ней, как чашка с ложкой, в дружбе живешь". Второй день на мой поклон не отвечают. А я не могу остаться в стороне от всех.
Алмас. Дядя Автиль, ведь они же для своей выгоды все это делают.
Автиль. Я знаю, что ты говоришь правду. А все-таки вот вопрос о мечети меня пугает. Да и когда жена сюда идет, так прямо все в глаза говорят, что она в неприличное место идет. Что тут будешь делать?
Алмас. Дядя Автиль, надо бой выдержать до конца.
Автиль. Мулла говорит, что даже в твой сад пойти грешно. Ну, словом... жена, идем, уже темнеет. Идем... Прощай, Алмас-ханум! Ради бога, прости меня! Мы, как-никак, все-таки с обшиной связаны... Прощайте!
.Алмас. Прощай, дядя Автиль! Я тебя не обвиняю. Ты все-таки смелее всех.
Автиль. Темные мы, темные, Алмас-ханум. Что делать? Наверх плюешь усы, а плюешь вниз - борода.
Алмас. Дядя Автиль, может, мне придется еще с тобой поговорить. К вам домой можно будет прийти?
Автиль. К нам домой?.. Ну, что ж, приходи... Прощай! (Выходит).
Молчание. Спустя немного Автиль возвращается.
Автиль. Алмас-ханум!
Алмас. Слушаю.
Автиль (задумывается). Ничего, ничего. (Уходит).
Наз-Ханум. И он свою жену увел?
Алмас. Увел.
Молчание.
Все станки остановились. А с каким трудом мы их приобрели! Каждому повороту колес я радовалась так же, как мать радуется первому шагу своего ребенка. А теперь все замолкло. Остановилось. Но этих колес остановить нельзя!
Наз-Ханум. Говорила тебе - не вмешивайся. Учи детей и сиди спокойно. Как Мирза-Самендар делает, так и ты. Вот полчаса тому назад опять ему яйца и фрукты повезли. А ты сидишь голодная...
Алмас. Мама, Мирза-Самендар только о себе думает. Он - продажный человек. Ты хочешь, чтобы я тоже свою честность и свой долг за кусок хлеба продала? А? Хочешь? Да?
Н а з-Х а н у м. Я хочу, чтобы ты делала добро. Но ведь никто не понимает. Вот снимут тебя со службы, - что тогда будет?
Автиль (возвращаясь). Алмас-ханум, прости, пожалуйста, что я опять вернулся.
Алмас. Пожалуйста, пожалуйста, дядя Автиль... Ты что-то хочешь сказать? Ты перед уходом хотел сказать, да на полуслове остановился.
Автиль (понизив голос). Алмас-ханум, вы по ночам где спите?
Н а з-Х а н у м. Что случилось? Что такое!
А л м а с. А вы почему спрашиваете об этом, дядя Автиль?
Автиль. Я хочу тебя предупредить, чтобы вы не спали при открытых дверях... И если ночью кто постучит, так ни за что не открывайте.
Н а з-Х а ну м. Что случилось? Что вы слышали?
Автиль. Ничего такого, матушка, нет. Я из осторожности говорю. Осторожность - украшение героя.
Алмас. Дядя Автиль, ты знаешь что-нибудь? Говори открыто.
Автиль. Знаешь, дочка, люди взбесились, и теперь трудно их остановить. Ни на горы, ни на долину не посмотрят. Люди сырым молоком вскормлены... Зачем пугаться? Я бы посоветовал, если возможно, на некоторое время даже в город уехать. А как все успокоится, опять вернешься.
Алмас. Хорошо, дядя Автиль. Спасибо. Подумаю.
Автиль. Прощай!
Ал мае. Прощай, дядя Автиль!
Автиль уходит, Алмас одевается и хочет идти.
Наз-Ханум. Куда?
Алмас Хочу к Барату. Говорят, он руку вывихнул.
Наз-Ханум. Поздно. Ты в темноте не проберешься. Постой, и я пойду.
В это время открывается дверь. Алмас отступает назад, и в дверях показывается борода Гаджи-Ахмеда.
Алмас (вздрогнув). Кто?
Гаджи-Ахмед. Не бойся. Мы. (Входит в комнату). Бала-Оглан, заходи.
Бала-Оглан заходит.
Ибат не пришел?
Бала-Оглан. Нет.
Наз-Ханум. Я боюсь...
Алмас. Что вам надо?
Гаджи-Ахмед. Пришли навестить. Можно сесть?
Алмас. Можно.
Гаджи-Ахмед. Мы слышали, с продуктами туговато?
Молчание.
Как дела идут?
Алмас. Своим порядком.
Гаджи-Ахмед. Слава богу.
Бала-Оглан. Что хорошо, то хорошо.
Гаджи-Ахмед. На заседание совета не ходила?
Алмас. Я же не член Совета.
Бала-Оглан. Решение президиума, наверное, слышала?
Алмас. Нет, не слышала.
Бала-Оглан. Решение такое: значит, Алмас, которая вносит разлад в деревню, совершила несколько неправильных действий, ссорит сельчан, просить район снять со службы.
Алмас. Хорошее решение.
Гаджи-Ахмед. Хорошее? Что же тут хорошего?
Алмас. Для вас хорошее.
Гаджи-Ахмед. Скажи, дочка, сколько тебе лет?
Алмас. Я за вас замуж не собираюсь выходить.
Гаджи-Ахмед. Больше девятнадцати быть не может. Как ты думаешь, Бала-Оглан, так или не так?
Бала-Оглан. Да, да, так и есть.
Гаджи-Ахмед. Хорошо. Положим, что восемнадцать. Хорошо. Сколько мне лет будет?
А л м а с. Не интересуюсь.
Г а д ж и-А х м е д. Этой весной исполняется пятьдесят. Так или не так?
