Александр Красницкий - Князь Святослав
— Неволить не буду, живите как хотите! — решительно сказал князь. Будете давать мне воинов для походов и дань не больше, чем давали хазарам. На сказанном клятву принесу своим богам, а вы своим. Мир или войну выбирают вятичи?
— Мудрые говорят: худой мир лучше доброй ссоры, — вздохнул старейшина.
— А по мне, лучше война, чем недобрый мир! — возразил Святослав. Что выбирают вятичи, добрый мир или войну?
— Мир, который ты предлагаешь вятичам, может быть добрым, если исполнишь обещанное…
— Исполню!
Старейшина Смед поклонился князю и торжественно произнес:
— Будь господином в земле вятичей!
Другие старейшины послушно повторили:
— Будь господином!
Радостные крики разнеслись над поляной:
— Мир! Мир!
Вятичи складывали на землю оружие, приветственно взмахивали руками:
— Мир!
Празднично ревели трубы.
Вятичи несли дружинникам деревянные чаши с медом, круглые хлебы, куски жареной дичи. А проворные княжеские рабы уже подбегали к старейшинам с кувшинами вина.
Князь Святослав пригубил серебряную чашу и передал Смеду:
— Пусть будет между нами добрый мир!
5. ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ
Князь Святослав и думать забыл о черной стреле: не до того было, неотложных забот накопилось невпроворот. Шутка ли, целая земля, равная доброй половине Руси, становилась под его державную руку!
Из глухих заокских лесов, с неведомых доселе княжеским мужам рек Цны, Пры, Унжи, Колпи и иных многих приходили старейшины с данью и клятвами верности. Всех надобно принять с честью, обласкать, условиться о числе воинов, которые пойдут вместе с князем в весенний поход. И свои воеводы отъезжали с конными ратями в разные концы земли вятичей и каждому нужно было указать, куда идти и как вести дела.
Заботы, заботы без конца…
Поэтому Святослав даже удивился, когда к нему пришел старейшина Смед и многозначительно сказал, что выполнил обещанное. Два угрюмых вятичских воина ввели в избу юношу в длинной белой рубахе, босого. Руки юноши были связаны за спиной сыромятным ремешком.
— Я обещал найти человека, который убил твоего воина. Это он, объяснил старейшина. — Род выдает его головой за смертоубийство.
Святослав, воевода Свенельд и гридни-телохранители, которые вошли следом за вятичами, с любопытством рассматривали юношу, а тот, чувствуя их недобрые взгляды, держался подчеркнуто прямо и гордо.
Глаза у юноши были голубые-голубые, совсем такие же, как у самого князя Святослава, и в них не было страха — только тоскливая безнадежность. Видно юноша смирился со своей горькой участью и был готов принять любое, самое жестокое наказание.
Князю Святославу молодой вятич понравился. Достойно держится!
Святослав любил смелых людей и многое прощал за смелость. А тут, кроме мимолетного расположения к смельчаку, был еще дальновидный расчет. Князь понял, что ему представляется случай показаться перед вятичами не только сильным, но и милосердным.
Разумный правитель не должен быть излишне жестоким. Жестокость поражает неверность, а доброта — благодарность и ревность к княжеской службе. Но, заранее решив, что помилует молодого вятича, князь спросил его подчеркнуто строго:
— Верно ли, что ты убил воина?
Юноша молча кивнул головой.
Старейшина Смед торопливо объяснил, снимая вину с остальных родичей:
— Это он, он! На всем роде вины нет, только на нем. Род не поручал ему проливать кровь, но только следовать за твоим войском в отдалении…
— Зачем же ты пустил стрелу? — удивленно спросил Святослав.
Юноша разлепил упрямо сжатые губы, проговорил хрипло, с усилием:
— Твое войско шло к капищу… Лесные завалы не остановили войско… Я хотел убить воеводу или другого знатного человека, чтобы воины остановились…
— Но ты убил простого десятника!
— Я видел на нем серебряную гривну… Серебро носят на груди только знатные люди…
Святослав вспомнил, как радовался десятник Кара, принимая в награду серебряную гривну. Гривну, которая погубила его спустя несколько часов… Вспомнил и нахмурился.
Тяжелое молчание повисло в избе. Гридни уже придвинулись к юноше, готовые схватить его по первому знаку. Но Святослав остановил их жестом, заговорил медленно, как бы взвешивая слова и размышляя, на что решиться:
— Кровь за кровь… Есть такой обычай у нас… Но есть и другой обычай, столь же древний, — жизнь за жизнь… К чему склониться? Кровь за кровь или жизнь за жизнь?
Люди слушали, затаив дыхание и стараясь угадать, каким решением закончит князь свою речь-размышление. А Святослав продолжал, также медленно и значительно:
— Отрок пролил кровь до объявления мира. Он не знал, зачем идет войско — с миром ли, с войной ли. Оттого вина его вполовину меньше…
Воевода Свенельд кивнул, соглашаясь:
— Да, это было до мира!
— Мне не нужно крови этого отрока, старейшина! — решительно сказал Святослав. — Пусть он заменит павшего по его вине воина. Да! Пусть будет так: жизнь за жизнь! Это справедливо?
— Справедливо! — обрадованно поддержал старейшина Смед, разрезая ножом ремень на руках юноши, и добавил строго:
— Отрок Алк! Служи князю верно, как служил роду своему!
— Но сможет ли сей млад заменить десятника? — усомнился воевода Свенельд. — Кар был отважным воином.
— Алк молод, но проворен и храбр, — заступился Смед за своего родича. — Он скачет на коне, как прирожденный степной наездник. Он владеет луком не хуже охотника за рысями. Он понимает печенежский язык…
— Столько много достоинств у столь юного воина? — недоверчиво улыбнулся князь.
— Так испытай его! — предложил Смед.
— Испытай, княже! — заговорили дружинники. — Пусть покажет, что умеет.
И воевода Свенельд тоже сказал:
— Испытай!
Алка подвели к длинной коновязи из березовых жердей, возле которой стояли воинские кони.
— Выбирай!
Алк неторопливо прошелся вдоль коновязи и указал на рослого гнедого жеребца, бешено взрывавшего копытами землю:
— Вот этот!
Дружинники переглянулись, выбор юноши показался им неразумным. Гнедой жеребец, недавно купленный у печенегов, был диким, не обученным ходить под седлом. Даже табунщики боялись приблизиться к нему.
Осторожный Смед посоветовал было взять другого коня, посмирнее, но князь властно оборвал его:
— Воин сам выбирает коня. Пусть отрок возьмет того, на которого упал его взгляд.
Гнедой жеребец беспокойно всхрапывал, скалил зубы, косился на людей налитыми кровью глазами. Алк осторожно приблизился к нему, протянул руку к холке и едва успел отпрыгнуть, чудом избежав удара копытом.
Отвлекая внимание жеребца, с другой стороны подошли дружинники. Конь навалился грудью на прогнувшуюся жердину, силясь дотянуться до них зубами.
Смед подсказал юноше:
— Пора!
Алк с разбегу вскочил на спину коня, покрытую лишь тонкой попоной, и вцепился руками в гриву. Дружинники проворно отвязали уздечку от коновязи и кинули свободный конец Алку.
Как черная молния, взвился жеребец, пронесся по поляне и исчез за Священной Рощей. Затихал, быстро удаляясь, судорожный перестук копыт.
Лют Свенельдович усмехнулся:
— Своими руками отпустили полонянника. Ищи теперь его как ветра в поле!
Совсем тихо сказал Лют, на ухо отцу, но старейшина Смед услышал его слова и обиженно возразил:
— Алк не убежит. Род отдал его князю и он не опозорит свой род. Если отрок останется жив, он вернется.
Алк вернулся — пропыленный, в разорванной одежде, с воспаленными от ветра глазами. Закостеневшие пальцы юноши так крепко вцепились в уздечку, что дружинники с трудом разжали их.
Но и конь устал. Он стоял, покачиваясь на дрожащих ногах, дышал тяжело, загнанно, и в глазах его не было прежней бешеной злости — только покорность воле наездника. Конь был усмирен.
Потом Алк из своего охотничьего лука метал стрелы в красный круг, прислоненный к стволу березы, и попадал без промаха. Потом рубился тупыми мечами с кривичем Вестом и выстоял против него.
Дружинники одобрительно переглядывались.
Слово было за князем и Святослав произнес это слово, одно-единственное слово, решившее судьбу молодого вятича:
— Достоин!
Гридни окружили нового товарища, повели к дружинной избе. Алк пошел с ними, все еще не веря, что все страшное позади, что он прощен и что не пленник он отныне, а княжеский дружинник. У Алка кружилась голова и, казалось, что он все еще мчится по полю на бешеном коне, а перед глазами, сливаясь в сплошную полосу, мелькают колючие репейники и луговая трава…
Только вечером, чувствуя на плечах непривычную тяжесть кольчуги, Алк поверил, наконец, что все происходившее с ним сегодня не сон, а явь. Княжеское прощение, приветливые слова дружинников, доверие десятника Веста, поставившего его одного в карауле у самого леса — все это действительно было!