Игорь Ефимов - Пурга над карточным домиком
И действительно, продравшись по пояс в снегу через кусты на опушке леса, они увидели внизу сквозь несущуюся муть ряд светящихся пятен. Пологий склон, уходивший в темноту, был вылизан ветром дочиста, зато у самой подошвы намело так, что можно было провалиться по шею.
- Вплавь! Айда вплавь! - орал Лавруша, гребя по снегу руками.
- Киля, греби брассом!
- Ой, тону!
- Сюда, ребята, здесь мелко...
- А я уже выбрался...
- И я...
- Здесь стена какая-то.
- А казалось - еще далеко.
- Нет, это склад, наверно. Без окон.
- Дом-то вон где.
- Гляди - трехэтажный!
- Куда это нас занесло?
- Может, Ночлегово?
- Сказал тоже. В Ночлегове и домов-то таких громадных нет.
- Эй, здесь какой-то окоп.
- Тропинка засыпанная, а не окоп.
- И дверь в конце.
- Cтучи, Димон!
- Откройте, пожалуйста!
- Да она не заперта.
- Вали, ребята!
Дверь распахнулась, плеснула им в лицо ярким светом, и такие вот полуослепленные, полузадохнувшиеся, полузакоченевшие они ввалились в дом, в комнату, в зал - не понять было сначала, что это такое, но главное - тепло.
- Здравствуйте! - сказала Стеша, приоткрывая один глаз. - Можно войти?
Никто ей не ответил.
Они стояли на пороге, с ног до головы обсыпанные снегом, и первые темные струйки талой воды скапливались на полу. Способность различать цвета и звуки постепенно возвращалась к ним, и скоро стало понятно, что большой стол посредине вовсе не стол, а плита, что белые шкафы вдоль стен скорее всего холодильники, и вся комната не может быть ничем другим, как кухней ресторана или кафе. И верно - в стене напротив темнело узкое горизонтальное окно со стопками пустых тарелок.
Лавруша первый подошел и просунул в него голову.
- Есть кто-нибудь?
Голос его облетел полутемное кафе, заставленное рядами столиков, увешенное новогодними гирляндами, и одиноко вернулся обратно. Рядом с окном-раздачей была дверь, соединявшая кухню с кафе, но она оказалась запертой.
- Куда же все подевались?
- Может, поужинали и разошлись. А кухню заперли снаружи. В санаториях рано ужином кормят.
- С чего ты взял, что это санаторий?
- Ну, дом отдыха. Стоит себе посреди леса, а мы и не слыхали о нем. На первом этаже столовая, наверху спальни, библиотека, телевизор. Может, даже кинозал есть. Дом-то огромный, - видала?
Они прислушались.
Кинозал - такое объяснение вполне годилось. Все ушли смотреть фильм, и поэтому И пусто, и голосов не слышно, вообще никаких человеческих звуков. Только воет за окнами и под потолком в неоновых трубках верещит электричество. А фильм, наверно, такой интересный, что все сидят затаив дыхание. И в нем нет ни взрывов, ни стрельбы, ни громкой музыки, поэтому сюда в кафе и не доносится ни звука. Такой мягкий лирический фильм с летними пейзажами, может, с морем, и на море яхты, красный надувной матрац качается на волне, на нем сидит белая птица, вертит головой по сторонам, оглядывается...
- Киля! - воскликнула вдруг Стеша. - Как тебе не стыдно?
- А фто такое? - Киля от неожиданности чуть не выронил бутерброд с ветчиной.
Он стоял у холодильника спиной к остальным, но даже сзади было видно, как у него оттопырились щеки.
- Немедленно положи назад. И не смей ничего брать без разрешения.
- А ефли я уже укусил?
- Все равно.
Киля перестал жевать, покосился на них, потом сунул руку в карман и прошамкал что-то такое, из чего можно было понять, что он не просто берет, а заплатит деньги, у него есть "вубль" - вот, пожалуйста.
- Все равно, это нехорошо, - не совсем уверенно сказала Стеша. Некрасиво.
Киля немного подумал - хорошо или нет? - потом решительно положил рубль на -полочку, запустил руку в холодильник и извлек еще один бутерброд.
- А правда, ребята, - протянул Лавруша. - От холода спаслись, не погибать же теперь от голода. У меня, например, тоже есть полтинник.
- Быка жареного - не знаю, а овечку бы я сейчас съел, - подтвердил Димон.
Они умоляюще посмотрели на Стешу.
Некоторое время она крепилась, но тут коварный Киля будто случайно распахнул - нет, не дверцу, а настоящие ворота огромного холодильника. Этого они не могли выдержать.
Чего там только не было!
Целые подносы с пирожными, блюда студня, украшенные нарезанными цветами из морковки, жареные котлеты, сыр, банки компота, горшочки со сметаной, золотистые копчушки, гирлянды сарделек, бутылки лимонада - и все это сверкало, манило переливалось. Ну у кого хватило бы сил стерпеть такое? Во всяком случае, не у тех, кто завтракал в девять, а на обед съел кусок булки с семечками.
Десять минут спустя они уже пировали вовсю.
В дальнем углу Лавруша обнаружил ящик на колесиках и в нем термосы с горячим и сладким чаем. Какое это было блаженство! - сидеть, поскидав куртки и полушубки, за кухонным столом, чувствовать, как теплота разливается внутри широкой волной, как начинают зудеть под притоком вернувшейся крови окоченевшие пальцы на руках и ногах, как расслабляются одеревеневшие мышцы. Деньги, какие у кого нашлись, лежали тут же рядом, - если кто войдет, пусть у него и мысли не мелькнет, что они какие-нибудь нахалы-налетчики.
- Нет, вы только представьте себе, что бы с нами было, если б не Киля! разглагольствовал Димон, подливая себе чаю из термоса.- Разве кто-нибудь из нас сумел бы так вовремя подвернуть ногу? Да никогда. Мы бы тихо-мирно доплелись до своих Зипунов, и что? Стеша бы сейчас с выражением читала в клубе "Выхожу один я на дорогу", я бы по дружбе подсказывал ей пропущенные слова, а бабка Агафья опять рыдала на строчке "но не тем холодным сном могилы" (нет, нет, Стеша, драться нечестно!). Лавруша кормил бы своего хомяка и мечтал бы, мечтал...
- О чем?
- Ну, не знаю. О слоненке. Об удавчике. О домашнем зверинце. Я хочу сказать, что все было бы, как в прошлом году и в позапрошлом...
- Разве в прошлом плохо было?
- Подожди. Представьте теперь, что тот же Киля, усаженный на рюкзак и едущий по снежной пустыне, не глядит зорко по сторонам, а только плачет, стонет и охает. Что получится? Мы проходим мимо волшебной колеи и пропадаем в дикой чаще. Мы не попадаем в этот волшебный дворец.
- Что в нем волшебного?
- Все! Все, начиная от скатерти-самобранки...
- Холодильника-самобранца.
-...кончая тем, что тепло. Как в Крыму. Но знаешь ли ты, великий ломатель ног и открыватель путей, что на твоем месте я бы не торопился радоваться. Я бы не сидел с набитым ртом, не сиял глазами и носом, а вспомнил кое-какие сказочные истории, читанные в детстве.
- Мальчик-с-пальчик?
- Или Баба-Яга. А еще лучше - Аленький цветочек. Помнишь, что там бывает обычно, когда заблудившийся путник набредет в лесу на сказочный замок, на такой вот санаторий на курьих ножках? Да-да, обычно появляется чудовище.
- Рр-ы-ы! Ррр-ры! - Лавруша состроил такую страшную гримасу, что Киля даже взвизгнул - то ли от страха, то ли от восторга.
- И добро, если над ним нужно только поплакать, - продолжал Димон. - Стеша с этим справится, их в театральном кружке специально обучают лить слезы по заказу. А если это чудовище...
- Ну, хватит, - сказала Стеша. - Тебе обязательно нужно меня обидеть.
- Чудовище или нет, а хорошо бы все-таки найти хозяина. Или хозяев, поправился Лавруша.
- Успеется. Мы же убегать не собираемся. Я, по крайней мере, с места не двинусь.
- Не убегать, а попросить, чтобы они позвонили нашим в Зипуны. У них здесь должен быть телефон или что-нибудь.
- Ой! Мои, наверно, с ума сходят.
- И мои.
- А мы сидим тут, пируем, как в ресторане.
- Я сейчас, - сказал Киля и захромал к раздаточному окну. Туловище его исчезло в полутемной щели, мелькнули ботинки, едва не сбив стопку тарелок. Через минуту он уже звякал то ли ключом, то ли задвижкой и открывал им дверь с другой стороны.
- Прошу!
Лицо его, несмотря на запугивания Димона, по-прежнему сияло.
Ребята встали из-за стола и один за другим пошли к дверям. Перед тем как перешагнуть порог, каждый задерживался на секунду - поправить волосы, вытереть губы, застегнуться. Кухня уже казалась им своей, домашней, само же кафе полутемное и пустое - немножко пугало.
- Ого, вот это елочка!
- Не хуже, чем у нас в интернате.
- И картинки по стенам.
- Сатира и юмор.
- Смотри, какой старикан.
- Умора!
- А посредине-то круг, как стеклянный.
- Неужели для танцев?
- А то нет!
Они переговаривались почему-то шепотом и осторожно пересекали полутемный зал. Свет сюда падал только сзади, из кухни, и еще впереди светилась вертикальная полоска. Они дошли до нее, Димон подергал рукоятку и не сразу понял, что эта дверь не на петлях, а на роликах - откатывается. Лавруша толкнул ее вбок, дверь неслышно отъехала, и они так и застыли на пороге, прижавшись друг к другу и невольно отшатнувшись от того, что увидели.
В ярко освещенном вестибюле, на полу, почти у их ног ничком лежал человек в белом халате.
Немного подальше, привалившись спиной к стене, - глаза широко открыты, остановившийся взгляд, - еще один.
