Владимир Маяковский - Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2
«Россия за окном как темная старушка…»
РОССИЯ за окном как темная старушкаО угольки загробных деревеньРассыпанных (гусиная пастушка,дымяще тлеющ пень)САМУМ И ТЬМЫ и долгих грязных далейПЕЩЕРНАЯ и скотская и злаяБлестинками иконными эмалейИ сворой звезд проворных лаяА я как спирт неудаачный плодНа черном мирте = неба синий рот…
«Зима идет глубокие калоши…»
Зима идет глубокие калошиИ насморки и постоянный кашельИ нас отшельников будничные рогожиВытачивает грудь чахотки злобной шашельНаград одни лишь гнусные остаткиДалеких роз смердеют мощиА СЧАСТИЕ? — оно играет пряткиОсенних грубостей неумолимой роще.
«С … е вечерних … аров…»
С … е вечерних … аровПод пальцами истерзанной волныВсе было тщетным мне сугубно даром…А трепеты роженицы весны…С … е вечерних облаковНад тишиной определенных крыш(Всех толстяков подпольный шиш)А поезд КАК ДИТЯ вдруг приподнял рубаШкуИ омоЧил (прибреЖность) = насыпь) кустИ ландыШ И волШы И сладостную каШкуИ девуШку упавШую без Чувств.
Сантиментальная весна
Всюду лег прозрачный снегНа заборы на карнизыНа реки унылый брегПали ветреные ризыНочь придет умрет старикУ окна окаченеяНеутешная Лилея.
Участь
Портреты на стене =Большие мухиО мерзостной веснеДалекой слухиСтолы — где писаряВедут тюрьмы дневникА бледная заряЗатоптанный родникОкурки и следыЗаплеванных калошИ бурки и судыСкандальный труп — дебошПортреты на стене =Раздавленные мухиО жертве о веснеНепостоянны слухи.
Велимир Хлебников
Мудрость в силке
(Лесное утро)Зеленая
Пеночка прынь! — пуыраб, пуыреб, — пуирен сэ, сэ, сэ!
Золотистая
Овсянка Кри ти-ти — ти-и-и
Дубровник Вьор, вьор, виру-сек, сек, сек!..
Вьюрок Тьорти-ед игреди!
Пеночка зеленая Принь, пуярен, ицырен, — пуирен сэ, сэ, сэ!
Черная
Славка беботеу-вевять!Лесное божество в распушенных стеклянноволнистых полосахно знаю я, пока живу.Что есть «уа» что есть «ау»
(Целует склоненного ребенка)
Птица отэу, отэу!..
Ворона Каа-а!
Гроб леунностей младыхВеко тяжкое упалоСмертич смерч снег женихЯ всю жизнь тебя искала
Сетич
Мелководы в дальних водахРыбных игр звенит струяМанна манна даль свободыДети дети это я!..
1906 года
(Инструменты игры)Зналь
Бежаль
Леталь
Цветаль
Писаль
Звучаль
Скучаль
Свисталь
Грохотня
Стучаль
Звенель
Сопель
Скрипель
Визжаль
Свирель
Выль
Гудель
Бряцаль
Лепетня
Дышаль
Свиристель
Верещаль
Пищаль
Распевня
Стональ
Любиль (лира)
Ревель
Урчаль
Ворчаль
Реунница
Скрипельница
Трескунки
Свистунки
Свиристок
Свиязка
оюнелых тучегонностей младыхневинь медокогласная сидела на кустеМужуния Мужуниявдвоем ворожили на общем кустеЧто были — не знаю. Что еси — не хочуЧто будет — рыдаю! что будет — молчу Женун и жеуль Мы один в дреме лесной Мы в друг друга влюблены Не подруги не жены Мы друг в друга любуны Поженовники, Полюбовники Не невесты Ни жены Мы один в стране зеленой.
Бенедикт Лившиц
Киев
Поправ печерские шафраны,Печально чертишь лоб врагаСквозь аракчеевские раныВ оранжерейные снега,Чтоб Михаил, а не МеркурийПростил золотоносный рост,Соперничающий в лазуриС востоками софийских звезд,За золотые, залитыеНеверным солнцем первых летСады, где выею БатыяОхвачен университет.
Николай Бурлюк
«Ко мне вот-вот вдруг прикоснуться…»
Ко мне вот-вот вдруг прикоснуться,Уж ветер волос шевелит,И заклинанья раздаютсяПод сводом безразличных плит.Но я молю с кривой улыбкойТвою изменчивую лень,Что если бы, хотя ошибкой,Ты на меня роняла теньИ если б твой любовник вялый,Покорный медленным устам,Прикрыл хотя частицей малойМоих телес заметный гам.Сереет сумрак подземелья,Врагов звончее голоса,И кроет от ночного зельяМой лоб кровавая роса.
«В глубоких снах…»
В глубоких снах.Меня прельстилаПрозрачным взглядом синих льдовИ маленький цветок носилаПод говор медленных годов,Теперь же я и сух и пыленВ гербариях полночных лицТвою тропу ищу бессиленНа улицах пустых столиц.
Ночная смерть
Из равнодушного досугаПрохваченный студеным вихремПлощадку скользкую вагонаНогою судорожною мину,И ветви встречные деревьев,Взнеся оснеженные лица,Низвергнутся в поляны гнева,Как крылья пораженной птицы.
«Слегка проворные глаза…»
Слегка проворные глазаПод равнодушными стенамиУжели вы не указалиТот путь простой к сторонним тучам,Морозны окна и витриныВдоль расколовшейся толпы,А взор принес живые криныВ насквозь прошедшие шипы.
«Я должен голос неизменный…»
Я должен голос неизменныйИз-за угла природы ждать,Я должен средь людей искатьТого, кто носит знак немного сгорбленной камены.
Игорь-Северянин
Процвет Амазонии
Въезжает дамья кавалерияВо двор дворца. Под алый звонВыходит президент ВалерияНа беломраморный балкон.
С лицом немым, с душою пахотной,Кивая сдержанным полкам,Передает накидок бархатныйПредупредительным рукам.
Под полонез Тома блистательныйОна садится на коня,Командой строго-зажигательнойВсе эскадроны съединя.
Сойдя олилиенной лестницей,Она идет на правый фланг,Где перед нею, пред известницей,Уже безумится мустанг.
От адъютанта донесенияПриняв, зовет войска в поход:Ах, наступают дни весенниеИ надо же найти исход.
С тех пор, как все мужчины умерли —Утеха женщины — война.Мучительны весною сумерки,Когда призывишь — и одна.
Но есть страна, mesdames, доверие,Где жив один орангутанг,«И он», воскликнула Валерия,«Он будет наш! Вперед, мустанг!»
И увядавшая лавзонияВновь заструила фимиам…Так процветает амазония,Вся состоящая из дам.
Владимир Маяковский
Еще я
Улица проваливалась как нос сифилитика.Река сладострастия растекшееся в слюни.Отбросив белье до последнего листикаСады похабно развалились в июне.Я вышел на площадь выжженный кварталОдев на голову как рыжий парикА людям страшно у меня изо ртаШевелит ногами непрожеванный крикКак трактир мне страшен ваш страшный судМеня одного сквозь горящие зданияПроститутки как… на руках понесутИ покажут… в свое оправданиеИ… заплачет над моей книжкойНе слова а судороги смешивая комомИ побежит по… с моими стихами под мышкойИ будет задыхаясь читать их своим знакомым.
Утро Петербурга
