Михаил Булгаков - Адам и Ева

Вбегают Адам и Ефросимов.

Ефросимов. Боже праведный! Адам. Александр Ипполитович! Это - Дараган! Откуда он? Откуда?! Ева. Он упал здесь с аппаратом с неба! Дараган. Назад все! Назад! Смерть! На мне роса! Ефросимов. Каким газом вы отравлены? Каким газом? Ева. Громче, громче! Он оглох... Ефросимов. Оглох?.. (Передвигает кнопку в аппарате.) Дараган. Товарищ! Доношу: я видел дымные столбы, их было без числа! Ева. Он обезумел, милый Адам! Он не узнает никого! Милый Адам! Скорей, а то

он умрет!

Ефросимов направляет луч из аппарата на Дарагана. Тот

некоторое время лежит неподвижно и стонет, потом оживает

и язвы на его ли затягиваются. Потом садится.

Ева (плачет, хватает Ефросимова за руки). Милый, любимый, великий, чудный

человек, сиреневый, глазки расцеловать, глазки расцеловать! (Гладит

голову Ефросимова, целует.) Какой умный!.. Ефросимов. Ага! Ага! Дайте мне еще отравленного! Еще! (Шарит лучом, наводит

его на мертвого продавца.) Нет! Этот погиб! Нет! Не будет Жака! Адам. Профессор! Профессор! Что же это вы? А? Спокойно! Ефросимов. Да, да, спасибо. Вы правы... (Садится.) Дараган. Я прозрел. Не понимаю, как это сделано... Кто вы такие? (Пауза.)

Ева?! Ева. Да, это я, я! Дараган. Не становитесь близко, я сам сниму костюм. (Снимает.) Адам? Адам. Да, я. Дараган. Да не стойте же возле меня! Отравитесь! Как вы сюда попали? Ах да,

позвольте... Понимаю: я упал сюда, а вы случайно были в магазине... Как

звенит у меня в голове! Так вы сюда пришли... и... Адам. Нет, Дараган, это не так. Ефросимов. Не говорите ему сразу правды, а то вы не справитесь с ним

потом... Адам. Да, это верно. Дараган. Нет, впрочем, не все ясно... (Пьет.) Адам. Откуда ты? Дараган. Когда я возвращался из... ну, словом, когда закончил марш-маневр, я

встретил истребителя-фашиста, чемпиона мира, Аса-Герра. Он вышел из

облака, и я увидел в кругах его знак - трефовый туз!

В громкоговорителе начинается военный марш.

Почему музыка? Ева (заплакав). Опять! Опять! Это - смерть клочьями летает в мире и то

кричит на неизвестных языках, то звучит как музыка! Адам. Ева, замолчи сейчас же!! (Трясет ее за плечи.) Молчать! Малодушная

Ева! Если ты сойдешь с ума, кто вылечит тебя? Ева. Да, да! (Утихает.) Дараган. Он дымом начертил мне слово "коммун", затем выстучал мне

"спускайся", а кончил тем, что Счертил дымный трефовый туз. Я понял

сигнал: коммунист, падай, я - Ас-Герр, - и в груди я почувствовал

холодный ветер. Одному из нас не летать. Я знаю его мотор, а пулемет

его выпускает сорок пуль в секунду. Он сделал перекрещение штопора, и

поворот Иммельмана, и бочку - все, от чего у каждого летчика при

встрече с Асом-Герром сердце сжимается в комок. У меня не сжалось, а,

наоборот, как будто распухло и отяжелело! Он прошел у меня раз в

мертвом пространстве, и в голове у меня вдруг все закипело, и я понял,

что он обстрелял меня и отравил. Я не помню, как я вывернулся, и мы

разошлись. Тут уже, смеясь и зная, что мне уже не летать более, я с

дальней дистанции обстрелял его и вдруг увидел, как свернул и задымил

Герр, скользнул и пошел вниз. Потом он летел как пук горящей соломы и

сейчас лежит на дне Невы или в Финском заливе. У меня же загорелось все

внутри, и, слепой, я упал сюда... Он Ефросимов?

Музыка в радио прекращается.

Адам. Да. Дараган. Позвольте, позвольте... Он изобрел, да, он изобрел аппарат... Идет

война, вы, вероятно, знаете уже, впрочем? (Оглядывается, видит

трамвай.) Что это значит?.. (Встает, подходит к вагоновожатой,

смотрит.) Что, мертва? Сошел с рельс? Бомба? Да? Ведите меня в штаб. Адам. Вот что, Дараган, в Ленинграде нет ни одного человека. Дараган. Какого - ни одного человека... ах, голова еще не ясна... Я в курсе

дел... Когда я вылетел? А? Да, вчера вечером, когда тот читал про

мужиков какого-то князя... Слушайте, воюет весь мир!.. Ева. Дараган, в Ленинграде нет никого, кроме нас! Только слушайте спокойно,

чтобы не сойти с ума. Дараган (вяло). Куда же все девались? Ева. Вчера вечером, лишь только вы исчезли, пришел газ и задушил всех. Ефросимов. Остались Ева и ее Адам и я! Дараган. Ева, Адам!.. Между прочим, вы и вчера уже показались мне странным!

Душевнобольным. Ефросимов. Нет, нет, я нервно расстроен, но уж не боюсь сойти с ума, я

присмотрелся, а вы бойтесь! Не думайте лучше ни о чем. Ложитесь,

закутайтесь! Дараган (криво усмехнувшись). В Ленинграде два миллиона жителей... Куда, к

черту! Я-то больше вашего знаю о налете... Его спросите! Он вам

объяснит... какой газ нужен для того, чтобы задавить Ленинград! Ева. Знаем, знаем... (Показывает крест из пальцев.) Черный... (Плачет.)

Дараган оглядывается беспокойно, что-то обдумывает, идет

к окнам. Походка его больная. Долго смотрит, потом

схватывается за голову.

Адам (беспокойно). Дараган, Дараган, перестань... Дараган (кричит негромко). Самолет мне! Эй, товарищи! Эй, самолет командиру!

(Шарит в карманах, вынимает маленькую бонбоньерку, показывает

Ефросимову.) Видал? Видал? Ах, они полагали, что советские как в поле

суслики? Ах, мол, в лаптях мы? Лыком шиты? Два миллиона? Заводы? Дети?

Видал? Видал крестик? Сказано - без приказа Реввоенсовета не бросать? Я

отдаю приказ - развинчивай, кидай! Адам. Куда? Куда? Куда? Дараган. Я прямо! Прямо! Раз - в два счета, куда нужно. Я адрес знаю! Куда

посылку отвезти. Ева. Адам, Адам, держи его... Дараган (прячет бонбоньерку, слабеет, садится, говорит строго). Почему город

горит? Адам. Трамваи еще час ходили, давили друг друга, и автомобили с мертвыми

шоферами. Бензин горел! Дараган. Как вы уцелели? Адам. Профессор просветил нас лучом, после которого организм не всасывает

никакого газа. Дараган (приподнимаясь). Государственный изменник! Ева. Что вы, что вы, Дараган! Дараган. Дай-ка револьвер! Адам. Не дам. Дараган. Что? (Пошарив, снимает с внешнего костюма бомбу с рукоятью.) К

ответу, к ответу профессора Ефросимова! Я в тот вечер догадался, что он

изобрел! И вот: сколько бы людей ни осталось в Ленинграде, вы двое

будете свидетелями того, как профессор Ефросимов отвечал Дарагану!

Кажись, он злодей! Ефросимов (шевельнувшись). Что такое? Дараган. Не сближайтесь! Сейчас узнаем. Но если что неладное узнаю, вы

выходите из магазина! Почему ваш аппарат не был сдан вовремя

государству? Ефросимов (вяло). Не понимаю вопроса. Что значит - вовремя? Дараган. Отвечаать! Ева. Адам! Адам? Да что же ты смотришь? Профессор, что же вы молчите? Адам. Я запрещаю! Приказываю положить бомбу. Дараган. Кто ты таков, чтоб запрещать мне? Адам. Я - первый человек, уцелевший в Ленинграде, партиец Адам Красовский

принял на себя власть в Ленинграде, и дело это я уже разобрал. Запрещаю

нападать на Ефросимова! А вы, профессор, скажите ему, чтобы его

успокоить. Ефросимов. Он меня... Как это... испугал... Ева. Вы испугали его. Ефросимов. Открытие я сделал первого мая и узнал, что я вывел из строя все

отравляющие вещества - их можно было сдавать в сарай. Животная клетка

не только не поглощала после просвечивания никакого отравляющего

вещества, но более того - если даже организм был отравлен, живое

существо еще можно было спасти, если только оно не умерло. Тогда я

понял, что не будет газовой войны. Я просветил себя. Но только

пятнадцатого утром мастер принес мне коробку, куда я вмонтировал

раствор перманганата в стеклах и поляризованный луч. Я вышел на улицу и

к вечеру был у Адама. А через час после моего прихода был отравлен

Ленинград. Дараган. Но вы хотели этот луч отдать за границу? Ефросимов. Я могу хотеть все, что я хочу. Дараган (ложась). Послушай, Адам, что говорит специалист. Я ослабел. Меня

пронизывает дрожь... А между тем я должен встать и лететь... Но

оперение мое, оперение мое! Цело ли оно? Кости мои разломаны! Но внутри

я уже больше не горю. Но как же, как же так? Мы же встретили их

эскадрилью над Кронштадтом и разнесли ее... Адам (наклоняясь к Дарагану). Дараган, это были не те. Те прошли в

стратосфере, выше. Дараган. Ну, ладно... Я полечу... Я полечу. Ефросимов. Вы никуда не полетите, истребитель! Да и незачем вам лететь!..

Все кончено... Дараган. Чем кончено?! Я хочу знать, чем это кончено! И знаю, чем это

тончится. Молчите! Ефросимов. Не только лететь, но вам нельзя даже сидеть... Вы будете лежать,

истребитель, долго, если не хотите погибнуть. Дараган. Возле меня никогда не было женщины, я хотел бы лежать в чистой

постели и чтобы чай с лимоном стоял на стуле. Я болен!.. А отлежавшись,

я поднимусь на шесть тысяч, под самый потолок, и на закате... (Адаму.)

Москва? Адам. Москва молчит! Ева. И мы слышим только обрывки музыки и несвязные слова на разных языках!

Воюют во всех странах. Между собой. Адам. На рассвете мы сделали пятьдесят километров на машине и видели только

трупы и осколки стеклянной бомбы, а Ефросимов говорит, что в ней

бациллы чумы. Дараган. Здорово! Но больше слушать не хочу. Ничего не говорите мне больше!