Андрей Платонов - Фро
Ночью Нефед Степанович задремал в кухне на сундуке. Его уже шесть дней не вызывали в депо: он полагал, что в сегодняшнюю ночь ему не миновать поездки, и ожидал шагов вызывальщика на лестнице.
В час ночи в кухню вошла Фрося со сложенным листом бумаги в руке.
-- Папа!
-- Ты что, дочка? -- Старик спал слабо и чутко.
-- Отнеси телеграмму на почту, а то я устала.
-- А вдруг я уйду, а вызывалыцик придет? -- испугался отец.
-- Обождет, -- сказала Фрося. -- Ты ведь недолго будешь ходить... Только ты сам не читай телеграмму, а отдай ее там в окошко.
-- Не буду, -- обещал старик. -- А ты же письмо писала, давай заодно отнесу.
-- Тебя не касается, что я писала... У тебя деньги есть?
У отца деньги были; он взял телеграмму и отправился. В почтово-телеграфной конторе старик прочитал телеграмму: мало ли что, решил он, может, дочка заблуждение пишет, надо поглядеть.
Телеграмма назначалась Федору на Дальний Восток: "Выезжай первым поездом твоя жена дочь Фрося умирает при смерти осложнение дыхательных путей отец Нефед Евстафьев".
"Их дело молодое!" -- подумал Нефед Степанович и отдал телеграмму в приемное окно.
-- А я ведь видела сегодня Фросю! -- сказала телеграфная служащая. -Неужели она заболела?
-- Стало быть, так, -- объяснил машинист.
Утром Фрося велела отцу опять идти на почту -- отнести ее заявление, что она добровольно увольняется с работы вследствие болезненного состояния здоровья. Старик пошел опять, ему все равно в депо хотелось идти.
Фрося принялась чинить белье, штопать носки, мыть полы и убирать квартиру и никуда не ходила из дому.
Через двое суток пришел ответ молнией: "Выезжаю беспокоюсь мучаюсь не хороните без меня Федор".
Фрося точно сосчитала время приезда мужа, и на седьмой день после получения телеграммы она ходила по перрону вокзала, дрожащая и веселая. С востока без опоздания прибыл транссибирский экспресс. Отец Фроси находился тут же на перроне, но держался в отдалении от дочери, чтобы не мешать ее настроению.
Механик экспресса подвел поезд к станции с роскошной скоростью и мягко, нежно посадил состав на тормоза. Нефед Степанович, наблюдая эту вещь, немного прослезился, позабыв даже, зачем он сюда пришел.
Из поезда на этой станции вышел только один пассажир. Он был в шляпе, в длинном синем плаще, запавшие глаза его блестели от внимания. К нему побежала женщина.
-- Фро! -- сказал пассажир и бросил чемодан на перрон.
Отец потом поднял этот чемодан и понес его следом за дочерью и зятем.
На полдороге дочь обернулась к отцу:
-- Папа, ступай в депо, попроси, чтобы тебе поездку дали, -- тебе ведь скучно все время дома сидеть...
-- Скучно, -- согласился старик, -- сейчас пойду. Возьми у меня чемодан.
Зять глядел на старого машиниста.
-- Здравствуйте, Нефед Степанович!
-- Здравствуй, Федя. С приездом.
-- Спасибо, Нефед Степанович...
Молодой человек хотел еще что-то сказать, но старик передал чемодан Фросе и ушел в сторону, в депо.
-- Милый, я всю квартиру прибрала, -- говорила Фрося. -- Я не умирала.
-- Я догадался в поезде, что ты не умираешь, -- отвечал муж. -- Я верил твоей телеграмме недолго...
-- А почему же ты тогда приехал? -- удивилась Фрося.
-- Я люблю тебя, я соскучился, -- грустно сказал Федор.
Фрося опечалилась.
-- Я боюсь, что ты меня разлюбишь когда-нибудь, и тогда я вправду умру...
Федор поцеловал ее сбоку в щеку.
-- Если умрешь, ты тогда всех забудешь, и меня, -- сказал он.
Фрося оправилась от горя.
-- Нет, умирать неинтересно. Это пассивность.
-- Конечно, пассивность, -- улыбнулся Федор; он любил ее высокие, ученые слова. Раньше Фро даже специально просила, чтобы он научил ее умным фразам, и он написал ей целую тетрадь умных и пустых слов: "Кто сказал "а", должен говорить "б", "Камень, положенный во главу угла", "Если это так, а именно так", -- и тому подобное. Но Фро сама догадалась про обман. Она спросила его: "А зачем после буквы "а" обязательно говорить "б", а если не надо и я не хочу?"
Дома они сразу легли отдыхать и уснули. Часа через три постучал отец. Фрося открыла ему и подождала, пока старик наложил в железный сундучок харчей и снова ушел. Его, наверно, назначили в рейс. Фрося закрыла дверь и опять легла спать.
Проснулись они уже ночью. Они поговорили немного, потом Федор обнял Фро, и они умолкли до утра.
На следующий день Фрося быстро приготовила обед, накормила мужа и сама поела. Она делала сейчас все кое-как, нечисто, невкусно, но им обоим было все равно, что есть и что пить, лишь бы не терять на материальную, постороннюю нужду время своей любви.
Фрося рассказывала Федору о том, что она теперь начнет хорошо и прилежно учиться, будет много знать, будет трудиться, чтобы в стране жилось всем людям еще лучше.
Федор слушал Фро, затем подробно объяснял ей свои мысли и проекты -- о передаче силовой энергии без проводов, посредством ионизированного воздуха, об увеличении прочности всех металлов через обработку их ультразвуковыми волнами, о стратосфере на высоте в сто километров, где есть особые световые тепловые и электрические условия, способные обеспечить вечную жизнь человеку, -- поэтому мечта древнего мира о небе теперь может быть исполнена, -- и многое другое обещал обдумать и сделать Федор ради Фроси и заодно ради всех остальных людей.
Фрося слушала мужа в блаженстве, приоткрыв уже усталый рот. Наговорившись, они обнимались, -- они хотели быть счастливыми немедленно, теперь же, раньше, чем их будущий усердный труд даст результаты для личного и всеобщего счастья. Ни одно сердце не терпит отлагательства, оно болит, оно точно ничему не верит. Заспав утомление от мысли, беседы и наслаждения, они просыпались снова свежими, готовые к повторению жизни. Фрося хотела, чтобы у нее народились дети, она их будет воспитывать, они вырастут и доделают дело своего отца, дело коммунизма и науки. Федор в страсти воображения шептал Фросе слова о таинственных силах природы, которые дадут богатство человечеству, о коренном изменении жалкой души человека. Затем они целовались, ласкали друг друга, и благородная мечта их превращалась в наслаждение, точно сразу же осуществляясь.
По вечерам Фрося выходила из дому ненадолго и закупала продовольствие для себя и мужа; у них обоих все время увеличивался теперь аппетит. Они прожили, не разлучаясь, уже четверо суток. Отец до сих пор еще не возвратился из поездки: наверно, опять повел далеко холодный паровоз.
Еще через два дня Фрося сказала Федору, что вот они еще побудут так вместе немножко, а потом надо за дело и за жизнь приниматься.
-- Завтра же или послезавтра мы начнем с тобою жить по-настоящему! -говорил Федор и обнимал Фро.
-- Послезавтра! -- шепотом соглашалась Фро.
На восьмой день Федор проснулся печальным.
-- Фро! Пойдем трудиться, пойдем жить, как нужно... Тебе надо опять на курсы связи поступить.
-- Завтра! -- прошептала Фро и взяла голову мужа в свои руки.
Он улыбнулся ей и смирился.
-- Когда же, Фро? -- спрашивал Федор жену на следующий день.
-- Скоро, скоро, -- отвечала дремлющая, кроткая Фро; руки ее держали его руку, он поцеловал ее в лоб.
Однажды Фрося проснулась поздно, день давно разгорелся во дворе. Она была одна в комнате, шел, наверно, десятый или двенадцатый день ее неразлучного свидания с мужем. Фрося сразу поднялась с постели, отворила настежь окно и услышала губную гармонию, которую она совсем забыла. Гармония играла не наверху. Фрося поглядела в окно. Около сарая лежало бревно, на нем сидел босой мальчик с большой, детской головой и играл на губной музыке.
Во всей квартире было тихо и странно, Федор куда-то отлучился. Фрося вышла на кухню. Там сидел отец на табуретке и дремал, положив голову в шапке на кухонный стол. Фрося разбудила его.
-- Ты когда приехал?
-- А? -- воскликнул старик. -- Сегодня, рано утром.
-- А кто тебе дверь отворил? Федор?
-- Никто, -- сказал отец, -- она была открыта... Меня Федор на вокзале нашел, я там спал на лавке.
-- А почему ты спал на вокзале, что у тебя -- места нету? -рассердилась Фрося.
-- А что! Я там привык, -- говорил отец. -- Я думал -- мешать вам буду...
-- Ну уж ладно, ханжа! А где Федор, когда он явится?..
Отец затруднился.
-- Он не явится, -- сказал старик, -- он уехал...
Фро молчала перед отцом. Старик внимательно глядел на кухонную ветошку и продолжал:
-- Утром курьерский был, он сел и уехал на Дальний Восток. Может, говорит, потом в Китай проберусь -- неизвестно.
-- А еще что он говорил? -- спросила Фрося.
-- Ничего, -- ответил отец. -- Велел мне идти к тебе домой и беречь тебя. Как, говорит, поделает все дела, так либо сюда вернется, либо тебя к себе выпишет.
-- Какие дела? -- узнавала Фрося.
-- Не знаю, -- произнес старик. -- Он сказал, ты все знаешь: коммунизм, что ль, или еще что-нибудь -- что получится!
Фро оставила отца. Она ушла к себе в комнату, легла животом на подоконник и стала глазеть на мальчика, как он играет на губной гармонии.
