Михаил Веллер - Памятник Дантесу
Следствие попятилось. Милиция не любит попадать в яму, которую по долгу службы роет другим. На Дантеса, в конце концов, глубоко плевать, да и Пушкин, хоть и национальный гений, все-таки не отец родной, а мэр -- это мэр. Говорят: Пушкин -- это наше все. Это преувеличение. Не совсем все. Наше все -- это местные власти. Платит тебе не Пушкин, и неприятностей нужно ждать не от него.
Капитан позвонил мэру с почтительностью массажиста. Мол, глубоко деликатный вопрос, тут ваша семья может быть затронута, не почтите ли присутствием.
Мэр прибыл на разборку, вник в вопрос и в ярости явил такую крутизну чувств и посулов, что случись это в тринадцатом веке -- быть бы татаро-монгольским полчищам заваленными и разогнанными. Юпитер, мечущий громы и молнии, рядом с ним показался бы голубем мира, пьющим бром.
Когда барабанные перепонки отказались выполнять свои функциональные обязанности, а мозги подали заявление о переходе на другую работу, мэр сказал, что займется делом лично.
И в результате его личных занятий выяснилась история, вполне характеризующая натуру козельцев по-своему не менее ярко, чем его древняя героическая оборона и убийство послов.
Милые детишки учились в той самой аристократической платной гуманитарной гимназии, директор которой столь прочувственно говорил о культуре и ее наглядном наследии. Там собрались лучшие учителя города, и им платили зарплату, достаточную для того, чтобы молодая и незамужняя учительница литературы, окончившая Петербургский университет и теперь подыхающая в этой глуши от скуки, малокультурья населения, а главное -- от отсутствия регулярной личной жизни, возымела, явно в порядке сублимации, высокопедагогическую глупость устроить с десятиклассниками диспут на тему, должен ли был Пушкин рисковать своей жизнью, драгоценной и бесценной для литературы и потомков, дабы следовать идиотскому светскому предрассудку и идти на дуэль с каким-то недоноском. Она, конечно, гнула к тому, что стреляться было недопустимо, что Пушкин принадлежал не себе, а истории и стране, и должен был стать выше этой мерзкой интриги.
Вполне естественно, что школьники высказывали и другие мнения. Что Дантеса можно было просто заказать. Что можно было обратиться в частное сыскное бюро, и его скомпрометировали бы так, что изгнали не только из славных рядов кавалергардов, но вообще линчевали бы. Что Пушкину следовало как минимум брать уроки стрельбы и стрелять только из знакомого пистолета.
И тут учительница сделала промашечку. Она раскрыла какую-то книгу с портретом Дантеса и пустила по рядам. И когда школьники увидели мужественного юного красавца, и сопоставили с репутацией Натальи Николаевны как блестящей красавицы, и сравнили с портретом Пушкина на стене кабинета литературы, где и дискутировали, они как-то задумались. Ибо Пушкин на портрете красавцем не выглядел, и таковым никогда не числился.
Девочки сказали, что ревность в мужчине отвратительна, это чувство собственника, и даже странно, что Пушкин мог быть таков.
Мальчики же заявили, что, несмотря на внешность, если серьезный человек берет телку замуж, то ее дело -- лизать его без остановки, и следовало просто спихнуть ее на лестнице так, чтобы она свернула себе шею, и дело с концом. Нет, а Дантеса, конечно, заказать. Пушкин ее взял из глуши, поднял, содержал в роскоши, так она еще хвостом вертела.
Тут учительница возразила, что Пушкин был вечно в долгах, жизнь дорогая, жена мотовка, денег всегда нехватка, дело не в уровне жизни, а в вещах более глубоких.
Класс серьезно задумался. Если Пушкин был стар, лысоват и беден, то на что он рассчитывал, женясь на красавице? А Дантес -- крутой: лейб-гвардеец, стрелок, здоровый, связи в дипломатических кругах. Так он ее, простите, Светлана Олеговна, трахал или нет? Уж чтобы для ясности.
Учительница пошла пятнами и закричала, что это ужасный цинизм, ничего не было, просто было компрометирующее поведение. Это как? Ну... глазки строил, визиты делал.
И за это -- вызывать на дуэль? Хм, а что же тогда Дантесу оставалось делать?.. В конце концов, он же не виноват, что баба понравилась. Что же, вообще подойти нельзя? Его бы за отказ от дуэли тоже, наверно, все запрезирали. Нет, Пушкин, похоже, был не совсем прав. Явно погорячился. Что их, развести не могли?
Девочки начинают задавать вопросы, а как был сам Пушкин насчет верности жене? Нет, все мужчины, конечно, одинаковы, но все-таки Пушкин -- может быть, он-то был верным мужем? Учительница начинает сбиваться и путаться, что не в этом дело, дело тут не в верности, а в чести. Бросьте крутить, Светлана Олеговна, ходок был Пушкин, да?
Девочки, как у вас язык поворачивается! Вы понимаете, что речь о великом гении русской поэзии! Ясно, говорят девочки, ему можно, ей нельзя: это мы проходили. А ей, значит, и не пофлиртовать с красивым мужчиной. Кстати, у нее дети были? Сколько?! Четверо, а всего шестеро?! Ничего себе!.. Мать-героиня... бедная. А это правда, что она еще не всех доносила? А сколько лет было? Двадцать пять?! Это она уже столько детей родила, и вот, под конец молодости... так что ж, если ей захотелось от этой жизни хоть трахнуться на стороне, так муж уже с волыной по стриту забегал? "Вот скотина..." -- отчетливо произнес кто-то, и учительнице почти стало дурно. Самое ужасное, что ей тоже было двадцать пять лет, и она представила себя в положении Натальи Николаевны, и представила Дантеса, и осудила ее еще раз в душе страшно, но чувства совершенно же разделила.
А мальчики интересуются дальнейшей судьбой Дантеса, и выясняют, что женился он вообще на сестре Пушкинской жены, и уволили его из рядов вооруженных сил без пенсии, и вынужден он был свалить за бугор и, можно сказать, провел жизнь почти в бегах и бедности. И находят это несправедливым, потому что разборка была честной, а предъяву Пушкин сделал не по понятиям.
И все начинают жалеть Дантеса, потому что это что же -- все против него, от грязи не отмыться, а в чем он, собственно, виноват?
Все это, заметьте, те самые дети тех самых полукриминальных воротил районного масштаба, хапнувших кусок в период дикого накопления начального капитала, которые дети, по уверениям и прогнозам либеральных культуртрегеров, должны стать образованными, моральными, меценатами, чистыми душой от грязных денег отцов. Третьяковы, Щукины, Саввы Морозовы. Мол, всегда так бывает. Трудно сказать, как бывает всегда, но что деньги родителей придают детям самостоятельности отношения даже к устоявшимся фактам истории -- это точно.
Потому что класс стал резко хуже относиться к Пушкину. Юношеский негативизм, что вы хотите.
Возможно, главная причина тут в том, что в душе они стихов Пушкина не любили. Может, не доросли. Школьники вообще не любят того, что изучают по обязательной программе. Предпочитали они из поэтов Гребенщикова и Иртеньева, а из прозаиков -- Бушко-ва и Дашкову. И теперь они не только друг другу стали признаваться, что от "Капитанской дочки" их тошнит и читать скучно, а "Дубровского" так просто невозможно, язык сломаешь и вообще никак, -- они в этом учительнице признаваться стали.
Там был в классе очкастый один сомнительной внешности, так этот несчастной учительнице просто печенку выел.
-- С чего бы это, -- спрашивает, -- русалка на ветвях сидит? И как она со своим рыбьим хвостом на дерево забралась, и с какой целью?
Над этим моментом учительница никогда не задумывалась. Ну, мифологический образ. А класс ржет обидно и нагло. Ну негде им прочесть, что древнерусская русалка -- полуптица, а не полурыба, это как-то обычно мимо комментариев к тексту проскакивает.
А телевизор каждый день долбит, сколько дней осталось до дня рождения Александр Сергеича, и как весь народ его читает -- от дошколят и бомжей до банкиров и политиков. И если раньше класс при этих кадрах слегка терзался своей низкой культурой и непониманием классической поэзии, то теперь приходит в дикое раздражение и считает это все фальшью и враньем. Поспорили с учительницей: стали подряд останавливать перед гимназией на улице людей и предлагать процитировать четыре строчки Пушкина. Примерно треть говорила: "Мой дядя самых честных правил". Из этой трети еще половина помнила чудное мгновенье. Прочие стеснительно пыхтели или же говорили слова, отсылающие реже к Пушкину, а чаще гораздо дальше.
Из чего класс сделал вывод, что любовь народная -- такое же вранье, как политика, налоги и здоровье алкоголика-президента. И прав был Пушкин --нечем тут дорожить.
Эта война дошла до директора, и он натянул учительницу по самые помидоры. Простите, ради Бога, грубую непристойность вполне устойчивой идиомы, не включенной в литературную норму, но исправно входящую в активный лексическо-грамматический запас большинства населения. Это школьники так и выразились, когда любимая учительница вышла из директорского кабинета пунцовая и вела урок с истерическими нотами: "Натянул дир наш Светлану Олеговну по самые помидоры".
