Сто лет Ленни и Марго - Мэриэнн Кронин
Я поблагодарила его.
– И простите, что напугал вас. По этой дороге ездят не так уж часто, хотя я, надо сказать, сегодня пришел раньше обычного.
– Почему?
– Я ведь уже говорил вам, Марго, это редчайшее астрономическое событие!
Ночь была тихая, и жуткий страх, который охватил меня, едва не сбившую человека, иссяк, стоило только взглянуть на небо.
– Теперь понимаю, почему вас так захватило это зрелище, – сказала я.
– О! На звезды я готов смотреть бесконечно, – ответил он. – Даже телескоп сегодня не взял. Хотел увидеть своими глазами. Как смогу.
Мой автомобильчик стоял позади. Фары горели, и аккумулятор, наверное, уже садился.
– А если другая машина появится? – спросила я.
– Тогда ремонт нынче вечером мне дорого обойдется!
Он так расхохотался, будто смешней ничего и не придумаешь.
– Вы тут каждую ночь бываете?
– Обычно мне и у себя на крыше хорошо, но это заслуживало особого внимания. Заслуживало ведь, как считаете?
– Но вы ведь тут совсем один, в темноте – не страшно?
Тут он улыбнулся мне.
– Вовсе нет, Марго. Чтобы убояться ночи, слишком звезды я любил.
Машину мою он не починил. Двадцать минут мы молча считали звезды, а потом он поднял капот и возился под ним, мычал, вздыхал, пока я, дрожа от холода, глядела то на небо, то на него.
В конце концов он снял мою несчастную машину с ручника и откатил в траву на обочину, пообещав, что утром ее отбуксирует друг-механик, который перед ним в долгу. И мы пошли к Хенли-ин-Арден в темноте пешком. Я шла по траве, держась придорожной насыпи, но звездочет Хамфри Джеймс шагал посреди дороги, прямо по белой разделительной полосе, как канатоходец, ставя одну ногу перед другой. Я все оборачивалась, проверяя, не приближается ли сзади потихоньку автомобиль.
– Итак, Марго, что вам здесь понадобилось?
– Вы стояли на дороге, и я, постаравшись вас не убить, сломала машину.
– Нет, что вам понадобилось в Хенли-ин-Арден?
Я промолчала.
– Жизнь в глуши?
– Нет.
– Уединение?
Я рассмеялась.
– Нет.
– Великий Бард?
– Шекспир никогда мне особенно не нравился.
– Шекспир никогда особенно не нравился? – повторил он.
– Нет.
Тут Хамфри Джеймс расхохотался во все горло и, ловя ртом воздух, проговорил:
– В жизни ничего лучше не слышал!
Мы пошли дальше. Было ужасно холодно, но я этого не замечала.
– А вы чем занимаетесь? Когда не считаете звезды на дороге?
– Всякой всячиной. Но в основном звездами.
В основном звездами?
– Именно.
Он остановился, и я тоже. Он указал на небо.
– Все эти звезды больше солнца.
– В самом деле?
– Да-да, и ярче. Бледные, может быть, такого же размера, как солнце, но яркие – больше. Люди этого не понимают – они думают, если звезды кажутся маленькими и еле мерцают, то они и есть маленькие, но они огромны, массивны и потому мощны.
– Надо же!
– Сегодня ночью, Марго, вы видите вдаль примерно на тридцать квадриллионов километров.
– Правда? Я иногда и дорожные знаки без очков с трудом разбираю.
– Но вы ведь видите звезды?
– Вижу.
– Значит, видите вдаль на тридцать квадриллионов километров.
Я улыбнулась ему. А он мне.
Мы все шли-шли и наконец достигли железнодорожного моста, а это означало, что необжитая местность закончилась и начался Хенли-ин-Арден.
– В какой стороне ваш дом? – спросил он, и я указала.
– Мне как раз нужно в ту сторону к другу. Составлю вам компанию, не возражаете?
– Ничуть.
И мы пошли дальше, теперь уже оба – по тротуару. Он вытащил из кармана белый носовой платок, вытер нос. И сказал:
– Итак, Шотландия, разумеется. А еще, может, Лондон?
– Что, простите?
– Лондон? В вашем акценте есть какая-то примесь.
– А, да. Я жила в Лондоне.
– И долго?
– Около двенадцати лет.
– Замечательный город! Фантастические библиотеки, и университеты действительно первоклассные.
– Вы тоже там жили?
– Нет, но бываю иногда. Я бы не смог там жить – обзор никуда не годится.
Мы свернули на главную улицу, а город в тихом, спокойном сиянии будто ждал чего-то.
– Вам куда? – спросил он.
– Вон туда, – я махнула рукой.
– А чем вы теперь занимаетесь?
– Работаю в библиотеке Реддитча.
– Ага! Слова, значит?
– Что, простите?
– Со словами работаете.
– Пожалуй…
– Но не любитель Шекспира.
Он будто совмещал детали, чтобы разгадать загадку, а эта не подошла. Кажется, он был поражен. Во всяком случае не очень-то верил, что во мне есть одно и нет другого.
– Это же необязательно…
– А ведь вы спорщица, Марго? Бунтовщица?
– Хм! Да нет…
– В этом нет ничего плохого! – воскликнул он. – Все лучшие люди таковы.
Он умолк, и некоторое время мы шли в тишине. Я достала ключи из сумочки.
– Стало быть, здесь мы расстанемся, – заключил он, пока я заледеневшими пальцами выбирала из связки ключ от дома.
– Да.
– Утром первым делом позабочусь, чтобы вашу машину забрали. Вы когда на работу уходите?
– В восемь.
– Тогда машина будет здесь к семи – в полной исправности.
– Будет ли?
– Маловерная! – рассмеялся он.
Я открыла дверь и вдруг захотела поблагодарить его, хоть и не могла понять, с какой стати мне его благодарить. Вечер наперекосяк, машина испорчена – все по его вине, и все же я чувствовала, что в каком-то смысле в долгу перед ним – может, за компанию, за первый на протяжении многих месяцев неделовой разговор… или за обещание эту самую машину починить.
– Спасибо вам, – сказала я.
Он улыбнулся, кивнул:
– Спокойной ночи!
Войдя в квартиру, я услышала, как он крикнул:
– Шекспир никогда мне особенно не нравился!
И, посмеиваясь, пошел дальше.
Открыв дверь на следующее утро, я обнаружила свой автомобиль – его не просто доставили на стоянку у входа, но и двигатель починили, и завелся он как в сказке. На пассажирском сиденье лежал конверт. Автор называл меня добросердечной женщиной, свернувшей с пути, чтобы его не убить, и спрашивал, не преждевременно ли будет пригласить эту женщину вместе поесть тапас и посмотреть на звезды при первой удобной возможности. А потом он написал: “Поскольку вы любите слова, Марго, вот стихотворение от моего мира – вашему”.
И своим паучьим почерком переписал первые строфы стихотворения:
Дай-ка ты мне Тихо Браге, когда встретимся мы там,
Объясню свои исканья, скромно сев к его ногам;
Зная всех вещей законы, он не знает одного:
Как с тех самых пор стремимся завершить труды его.
Я теорию составил, ты об этом не забудь,
И тебе осталось только данными дополнить суть;
Будут над тобой смеяться,
