Профессия – лгунья - Зоя Геннадьевна Янковская
На перроне толпились люди в ожидании электрички. Ольга бросила в урну фантик от конфеты и вдруг воскликнула:
— Ой, Сашка, смотри, как эта урна похожа на оборудование для лабораторных исследований!
— Не знаю, не видела.
— А я тебе говорю, что похожа!
Она воткнула руки в два небольших отверстия урны и, прикинувшись учёным, с таинственным прищуром исследователя-фанатика стала ковыряться внутри, будто совершает какое-то великое открытие. Люди, ожидавшие электричку, стали расступаться.
— Правильно, — сказала Ольга деловито, — Нам в лаборатории не нужны чужие!
Глаз, обращённых на нас, стало так много, что мы, смутившись шокированной толпы, согнулись пополам от смеха и ринулись на другой конец перрона. Но неожиданно наткнулись на Джорджа. Мы вместе с ним планировали ехать в Токио. И теперь он, наблюдая эту картину, лишился дара речи. Он недоумевал, зачем Ольге, как бомжу, пришло в голову ковыряться в урне.
— Ну Джордж! Прекрати быть таким скучным! — отмахивалась Ольга.
У меня зазвенел телефон:
— Где ты? — спрашивал Эйчиро.
— Мы с Ольгой едем в Токио, — сказала я.
— Куда именно едете?
— В Ропонги.
— Вот как? Я тоже сейчас на пути в Ропонги. Если хочешь, увидимся. У меня там небольшой коктейль-бар, можем вместе отдохнуть.
— Ура!
Когда мы с Хисащи впервые оказались в ночном Токио, нас поразило, как многолюден этот город. Но теперь, когда мы увидели дневной Токио, мы поняли, что тогда, ночью, город пустовал. Мы с ужасом смотрели на бешеные несущиеся потоки людей, похожие на течение огромной бурной реки. На перекрёстках на зелёный свет дорогу пересекали такие гигантские толпы народу, что пересечься с бегущим встречным движением было чревато последствиями. На станции нас встретил Эйчиро. Мы познакомили его с Джорджем и поехали в бар. Таксист свернул с сумасшедшего кипучего проспекта на тихую улицу, и нам сразу стало спокойнее.
Это оказался уютный ресторанчик с деревянными арками, красивыми резными столами, высокими массивными табуретками из дерева. Нам навстречу вышел улыбчивый человек в смешном чепце и усадил всех за стол, в центре которого была установлена жаровня. Нам принесли мясо, и мы сами стали жарить его и есть, заворачивая в листья салата.
— По будням после работы я часто провожу здесь вечера, — сказал мне Эйчиро, — Или в баре «Мусащи», где тебя уже все знают.
— Это всё? А увлечения? — спросила я.
— Нет. Я просто работаю. Заведую компанией такси и содержу этот бар. По выходным ко мне приезжает мать, проводит у меня сутки и уезжает.
— Какая скучная жизнь, — сказала я.
— Какая такая у тебя жизнь, если ты можешь назвать её более интересной? — сказал Эйчиро обиженно.
Я растерянно сглотнула:
— Э-э, я как-то не думала. Здесь я только считаю деньги и тупею.
— Если бы ты вышла за меня замуж, тебе никогда не пришлось бы считать деньги, — сказал он едва слышно.
— Что?! — переспросила я изумлённо.
— Вы знаете, что такое «B2»? — спросил вдруг Эйчиро весело, будто ничего не было сказано.
— Это спиртное? — предположила Ольга.
— Это коктейль, вкусный, но опасный. Но для вас, русских, ничего. Вы крепкие!
Джордж отказался от коварного напитка. Эйчиро сделал знак бармену приготовить коктейль, и через несколько минут нам вынесли две стопки с густым содержимым, которое пахло варёной сгущенкой. Стоило только поднести к стопке спичку, как коктейль сразу вспыхнул синим пламенем.
— Пейте, пейте, скорее! Пока горит! — крикнул Эйчан.
— А, страшно! — крикнули мы с Ольгой и проглотили горящую сгущёнку.
Эйчиро дегустировал новое поступление спиртного. Джордж играл с барменом в домино. А нас с Ольгой захватило дурное пьяное веселье. Сидеть в пабе было утомительно. Мы выскочили на улицу и побежали по узким ухоженным улочкам. На стене здания висел рекламный плакат с изображением какого-то политика.
— Ба-атюшки, усов нет, ресниц — тоже! — сказала сочувственно Ольга, — Бедный… Бедный…
Я достала из кармана ручку и подрисовала политику пышные усы, как у казака, и длинные ресницы.
— Побежали! Нас преследует полиция! — крикнула я, и мы бросились бежать назад в паб от воображаемой полиции.
— А-а-а! Эйчиро, помоги! — истошно орали мы и бежали по малолюдной улице.
Он выскочил из паба нам навстречу:
— Что случилось?
— Ничего, — сказала я, — мы играем.
— О-о, вы обе ненормальные. Я думал, что-то произошло, — сказал он, выдохнув с облегчением.
Мы проходили мимо частных магазинчиков. На приступке одного из них стояло кашпо с цветущими хризантемами. В южной части Японии поздняя осень плавно переходит в весну. Зимы как таковой нет. И все три зимних месяца что-нибудь цветёт. Я подошла к кашпо, чтобы отщипнуть один маленький цветочек. Эйчиро уловил это моё движение и крикнул:
— Не делай этого!
— Я только один, — сказала я и оторвала цветок.
С невыразимой враждебностью и неприязнью он посмотрел на меня, но от негодования потерял слова. Только возмущенно развёл руками и несколько секунд стоял в оцепенении. Я внутренне напряглась.
— Как ты могла?! Зачем? Зачем ты это сделала?! — заговорил он гневным шёпотом, — Это магазин моего друга! Но даже если бы это не был магазин друга, этого делать нельзя! Никогда! Вы русские — вандалы! В Токио живёт около десяти миллионов человек! И если каждый сорвёт по цветку, то что?! Вас не научили беречь своё! У вас слишком много земель!
Меня бросило в краску от стыда:
— Я больше так не буду, — промямлила я, по-детски пряча глаза.
— Ладно, всё, забудем, — сказал он угрюмо и зашёл в свой паб.
— Как он прав, — испуганно шепнула я Ольге на ухо и пошла за ним.
— Эйчан, поехали в ночной клуб! Потанцуем! А? Пожа-алуйста, — сказала я убедительно-просящим тоном.
— Нет, это исключено, мне завтра рано вставать. У меня в подчинении пятьсот человек. Я всегда должен быть в форме. И я не мальчик уже. Мне сорок два года! У меня нет столько энергии, сколько у тебя. Если хочешь, останься с Ольгой и Джорджем.
— Нет, я, пожалуй, тоже поеду в Кавасаки. Я, кажется, изрядно пьяная, —
