Малоизвестный Довлатов - Сергей Донатович Довлатов
— Надо спросить дорогу у полицейского.
— Боюсь, что здесь нет полицейских.
— О господи!
— Не волнуйся. Все будет хорошо. Не так уж страшен Гарлем, как его изображают. Смотри, вон женщина с ребенком...
Они поехали дальше. Им попадалось все больше разрушенных домов. Пустые квадраты окон были наполнены темнотой.
У стен валялись бродяги. На перекрестках толпились группы чернокожих, едва различимых во мраке. Вопли транзисторов заглушали человеческую речь.
Алик еще раз свернул налево и затормозил:
— Кажется, мы заехали в тупик. Видишь, какие-то доски. Надо выйти и спросить дорогу.
— Спроси, не выходя из машины.
— Это невозможно. Черные изъясняются на отвратительном жаргоне. На расстоянии их очень трудно понять.
— Подзови одного из них сюда.
— Это может показаться им оскорбительным.
Алик вылез из машины. Потом сказал:
— Запрись на всякий случай изнутри.
— Я боюсь.
— Не бойся. Я ведь могу договориться с кем угодно. Хулиганы меня всегда уважали.
— Возвращайся скорее...
Впереди раскинулась строительная площадка. Компрессор был накрыт брезентом. За фанерными щитами темнела глубокая яма. На краю сидело трое или четверо оборванцев. Чуть ближе к машине, около покосившейся неоновой вывески «Гросери», стояли еще двое. Один — гигант в морской фуражке. На плечах у другого было что-то вроде одеяла. Запах марихуаны ощущался в десяти шагах.
Алик подошел к ним, дружески улыбаясь:
— Приятный вечер, друзья, не так ли? Хочу спросить, как мне выбраться отсюда?
Из-под одеяла донеслось:
— Как ты попал сюда, белый человек?
— Мы с женой заблудились, потеряли дорогу... Черный или белый, какая разница?
Тут заговорил гигант в фуражке:
— Черное лицо и белое лицо — вот какая разница! Черное лицо и белая душа. Белое лицо и черная душа. Я черный, хоть и моюсь, а ты белый, даже если в грязи...
— Все люди — братья, — неуверенно заметил Алик.
— Нет, — возразили из-под одеяла, — есть черные, есть белые. Мы, черные, — люди души. У нас пища души. И песни души. У белых нет души. У белых только мысли, мысли, мысли...
— Я ведь только спросил дорогу. Мы заблудились, понимаете?
Гигант отхлебнул из фляжки. Потом сказал:
— Убирайся! А то начнется ветер, сдует шляпу!
Алик машинально пригладил волосы.
Гигант передал фляжку соседу. Тот отхлебнул и сказал:
— Может, этот тип из полиции?
Гигант ответил:
— Полиции здесь нечего делать. Полиция здесь — я, Фэтти Трукса.
— Князь-генерал Неговия-Шерман, — представился тип с одеялом.
Гигант спросил:
— Ты не уходишь, белый человек? Хочешь, чтобы я показал тебе дорогу в Манхэттен? Иди сюда, я покажу тебе дорогу.
Алик, как загипнотизированный, шагнул вперед. Ему показалось, что гигант возится с молнией на куртке. Затем в руке его что-то блеснуло. Может быть, короткая дубинка. Или кусок резинового шланга. И тут, неожиданно, Алик все понял. Черный бандит, улыбаясь, взмахивал своей отвратительной плотью.
Алик начал пятиться к машине. Его не преследовали. Из-под одеяла доносился смех. Черный гигант напевал и приплясывал...
Через две секунды Алик был в машине. Без единого слова он дал задний ход. Лора глядела на мужа с испугом.
Возле бензоколонки Алик развернулся.
— Едем домой, — сказал он, — пожалуйста. Обратную дорогу я вроде бы помню. Мы ехали правильно. Я сделал только один неверный поворот.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного. Хорошо, что я сдержался. Хорошо, что не избил этого типа.
— В чем дело? Тебя оскорбили? Что он тебе сделал? Надо вызвать полицию...
— Это бесполезно. Ничего особенного... Один чернокожий бандит... Даже не знаю, как тебе сказать... Короче, он показал мне свой член...
Лора тихо вскрикнула. Заговорила лишь через две минуты:
— Зачем он это сделал? Что он хотел этим сказать?
— Не знаю. Продемонстрировал, и все.
— Мне это неприятно!
— А мне, думаешь, приятно?
— Не знаю... Я в ужасе...
Алик тронул жену за плечо:
— Ты сердишься?
— Просто мне неприятно. Мне отвратительно. Мне все отвратительно и противно!..
Лора заплакала. Алик вспоминал дорогу и не мог отвлечься. Он сказал:
— В следующий раз захвачу кухонный тесак.
— Ты намерен часто здесь бывать? — рыдая, спросила Лора.
Минут через десять они выехали на шоссе. Еще через полчаса были дома. Алик хотел выпить чаю, но Лора приняла димедрол и заснула. Алик посмотрел телевизор и лег на веранде.
К утру все было почти забыто. Алик и Лора вновь были счастливы.
— В театр, — говорила Лора, — можно и не ходить.
— Особенно при наличии кабельного телевидения, — соглашался Алик...
А двоюродного брата год спустя чуть не задушили проволокой в метро. Причем в одном из лучших районов города.
На улице и дома
Посвящается Арканову и Горину
Моя жена сказала:
— И еще звонил Габович. У него есть дело. Обещал зайти.
— Я знаю. Наверное, хочет дрель попросить. Мне говорили, он купил стеллаж...
Габович был моим соседом и коллегой. Вернее, не совсем коллегой — он был филологом. Работал над сенсационной книгой. Называлась она — «Встречи с Ахматовой». И подзаголовок: «Как и почему они не состоялись». Что-то в этом роде...
Я начал зашнуровывать ботинки.
— Ты куда?
— Прогуляюсь. Куплю сигареты.
— А как же Габович?
— Если он меня застанет, это будет долгий разговор. А мне работать надо.
— Когда же ты вернешься?
— Как только он уйдет. Подай мне знак.
— Какой?
— Зажги, допустим, свет в уборной.
— Свет в уборной и так постоянно горит.
— Тогда потуши.
— Лучше я повешу на окно вот эту тряпку.
— Ладно...
Я спустился в холл. Крадучись, проследовал мимо лифта. Вышел на улицу. К этому времени начало темнеть. Кроме того, я перешел через дорогу. Так что Габович не должен был меня заметить.
Я купил пачку «Мальборо». Прогулялся до русского магазина. Взял для мамы газету. Тут же у кассы выпил бутылку «Перье».
Потом меня остановил Давыдов из «Русского слова». Спросил, как дела. Я в ответ поинтересовался:
— Как здоровье Эпштейна?
— Да вот, — отвечает, — собираюсь в больницу ему позвонить. Инфаркт — это, сам понимаешь, не шутки.
— Привет ему, — говорю...
Я вернулся к дому. Белой тряпки не было. А между тем становилось все прохладнее.
Тогда я зашел в
